Ольга Елисеева - Огненный рубеж [сборник litres]

– Великий хан, это тот самый урус!.. Разреши – я убью его прямо здесь и поднесу тебе его голову!..

Ахмат поднялся и вразвалочку подошёл к Димитрию, снова оглядев с головы до ног. Тимур стоял рядом, настороже, почтительно склонив голову.

– Хорош!.. – удовлетворенно кивнул Ахмат, ощупав руки, грудь и шею Димитрия. – Крепок урус!.. Ну, а каков он в ратном деле?

– Желаешь проверить его, великий хан? – уточнил беклербек.

– Великий хан, – снова воззвал разгневанный Юлчи, подсигивая от нетерпения, – дозволь мне! Я проучу этого уруса!

– Э, нет, – рассмеялся Ахмат, – я вовсе не хочу лишиться столь верного и мудрого советника, как ты, мой дорогой Юлчи, да ещё в такой чудесный день!.. Но проверить – отчего же нет?.. – Он повернулся к Тимуру. – Вели привести из зиндана пленника сюда, к шатру. Там сидит один князь… из Пронска, кажется?..

По знаку Ахмата всё застолье поднялось и вышло из шатра. Тимур взял Димитрия за локоть, отвёл в сторону.

– Дамир, тебе предстоит сейчас доказать свою верность великому хану.

– Что именно я должен сделать, учитель? – настороженно спросил Димитрий, а у самого внутри всё сжалось от нехорошего предчувствия.

– Великий хан поручит тебе принести священную жертву в честь праздника. По древнему обычаю… так уже давно не делают, но воля хана должна быть исполнена.

– И… что же это будет за жертва?..

Тимур не ответил. Некоторое время они молча стояли и ждали. Наконец двое нукеров подвели к ханам связанного, в рваной одежде и порядком избитого человека. Светлые волосы, русая бородка, рубаха с вышивкой по вороту, широкие портки… Русич! Родная кровь!.. Димитрий невольно напрягся, сжав рукоять сабли, которую ему вернули при выходе из шатра. Что же задумал великий хан?..

Ахмат неспешно оглядел пленника, взял за подбородок, заглянул в глаза.

– Ну, что, князь, страшно тебе?..

Русич глядел на татарина прямо, не отводя взгляда, хотя один глаз у него почти заплыл, и молчал. Ахмат легонько ткнул его кулаком в челюсть, князь отшатнулся, но устоял. Потом вдруг выпрямился и медленно обвёл одним глазом окруживших его врагов.

– Радуйся, поганый, пока можешь! – громко и четко произнёс русич. – Желаю тебе лютой смерти! А примешь ее от рук твоих верных слуг!..

Ахмат помрачнел, желваки на скулах вздулись, а рука легла на резную рукоять кинжала. Но мгновение спустя великий хан хищно улыбнулся и упёр кулак в грудь пленника.

– Аллаху виднее, князь!.. А вот ты сейчас действительно примешь смерть от руки своего же!

Он повернулся к Димитрию.

– Повелеваю тебе, нукер Дамир: положи наземь перед лицом Аллаха Всемогущего этого неверного в честь священного праздника Курбан-байрам!

Все вокруг мгновенно затихли и уставились на Димитрия. Он тоже замер от растерянности. Момент был страшный. Нельзя было ослушаться великого хана – это верная смерть. Но и убить прилюдно своего соотечественника на потеху нехристям тоже невозможно…

Димитрию показалось, что дневной свет померк, а воздух наполнился горечью. Если он откажется выполнить приказ, убьют и князя, и его. Тогда вся задуманная им месть пойдет прахом. Если же повиноваться, значит, взять на себя настолько тяжкий грех, который никаким отмщением не смыть, никаким покаянием не отмолить!.. И вдруг спасительная мысль ярким светом озарила мятущуюся душу Димитрия.

Он пал ниц перед Ахматом и заговорил торопливо, молясь только об одном: чтобы этот страшный татарин дослушал его до конца.

– Великий хан! Дозволь сказать…

– Ну, говори, урус, – нахмурившись, разрешил тот.

– Семь лет назад ты повелел своему беклербеку сделать из меня воина. Тимур Многомудрый выполнил твое пожелание. Перед тобой склонил голову настоящий воин орды – смелый, сильный, решительный и беспощадный… Но он – воин, а не палач!.. Недостойно воина Большой орды вершить казнь над пленниками – так учил меня мудрый Тимур. И потому я прошу тебя, великий хан, о милости… Дозволь мне убить этого уруса в честном бою?..

Димитрий замолчал, внутренне весь сжавшись и приготовившись если не умереть сразу, то, по крайней мере, подороже отдать свою жизнь. Молчали и остальные, ожидая, что ответит их повелитель на столь дерзкую речь.

Ахмат тоже долго молчал, пристально обводя взглядом всех по очереди, потом всё же приосанился и, в упор глядя на пленника, произнёс по-русски:

– Тебе повезло, князь. Ты сможешь умереть как воин. Этот урус попросил меня дать тебе меч… Я с большим удовольствием посмотрю, кто из вас умрет!..

По его знаку нукеры развязали пленника, один из них сунул князю в руку свою саблю и отступил подальше. Остальные тут же образовали круг. Князь, пошатываясь от слабости и побоев, глядел на Димитрия, который не спеша снял доспехи, шлем и перевязь, оставшись в одной рубахе и кожаных штанах.

Оба медленно вышли на середину и встали друг против друга.

– Так ты русич?! – выдохнул князь. – Предатель!..

– Меня зовут Димитрий, княже, – спокойно сказал тот. – Я – нукер великого хана. Но я – русич! Потому не трать силы на гнев, а бейся! У тебя есть возможность остаться в живых, если убьешь меня…

– Татары всё равно меня не отпустят…

– Нет. Отпустят. Сегодня Курбан-байрам, их священный праздник. Ахмат-хан решил: кто останется в живых, того он пощадит. Так что бейся, княже!.. Да поможет нам Бог!

С этими словами Димитрий стремительно бросился на князя. Тот, однако, не сплоховал и в последний момент сумел увернуться, пропустив противника и поставив ему подножку. Но Димитрий быстро кувыркнулся через голову и снова оказался с ним лицом к лицу. Теперь настала очередь князя.

Он перехватил саблю двумя руками и пошёл сторожкими шажками по кругу, норовя зайти Димитрию сбоку. Временами делал ложный выпад, показывая, что хочет ударить то по ноге, то по плечу. Димитрий понял: князь предлагает ему провести решающую атаку.

Он пристально посмотрел славному бойцу в глаза, и тот, перехватив взгляд, чуть заметно опустил веки. Тогда Димитрий, мысленно воззвав к Господу, ринулся вперед. Тело само вспомнило всё, чему учил Тимур и чему, ещё раньше, научил отец.

Димитрий сделал ложный замах и, когда князь непроизвольно выставил свой клинок для отражения удара, закрутил «смертельную восьмёрку». Он думал просто зарубить несчастного пленника и избавить его от мучений. Но князь оказался достаточно опытным воином. Он почти увернулся от атаки, но этим лишь обрёк себя на мучение. Клинок Димитрия, вместо того чтобы разрубить князя от плеча до пояса, отсёк ему правую руку по локоть вместе с саблей.

– Довольно! – раздался повелительный рык, и Димитрий опустил оружие. Он с беспредельной тоской и жалостью смотрел на лежащего в пыли русича, прижимавшего обрубок руки к животу. Князь также молча смотрел на Димитрия, но взгляд его продолжал молить: убей меня!.. добей меня!.. пощади меня!..