Михаил Ланцов - Конунг Руси [litres]

– Он помог, когда они осаждали Константинополь.

– Да? А может быть, нам помогли большие стены?

– И наша вера.

– Может, и так. Но я все равно не понимаю. Почему старые ромеи успешно наступали. Успешно захватывали провинцию за провинцией. И крепко держали в своих руках половину мира. А мы… мы не можем…

– На все воля Божья. Все испытания даются нам за грехи великие.

– То есть у наших предков грехов не было?

– Тогда еще Христос не возносился.

– После его вознесения они еще двести лет крушили все вокруг. И ослабли только из-за того, что учинили великую распрю на много десятилетий.

Патриарх замолчал.

– Понимаешь? Я боюсь, – нарушив затянувшуюся паузу, произнес Василевс. – Отчаянно боюсь.

– Чего?

– Того, что слова Василия правда.

– Вздор!

– А если нет?

– Такого быть не может!

– Вот его сейчас обложили, как медведя в берлоге. Окружили со всех сторон. Собрали большую группу охотников. И готовы поднять на копья. А если это у них не получится?

– Он закоренелый язычник. Вряд ли Всевышний явит ему чудо.

– Ты понимаешь, что будет в столице?

– Ничего не будет. Хазары победят и продадут нам Василия в цепях. А весь его выводок вырежут, как и эту поганую язычницу. Ты вынудишь его покаяться. Выдашь за него свою племянницу. И объявишь наследником.

– Хороший план, – кивнул Вардан. – А если выиграет он?

– Это попросту невозможно!

– Вот просто предположи. Вдруг.

Фотий немного помолчал, обдумывая. Потом встал. Нервно прошелся. Сел. Снова встал. Снова сел. Выпил вина. И произнес:

– Исключено.

– Ты меня не слышишь?

– Я прекрасно слышу. Но если он победит, случится катастрофа. Настоящая катастрофа. О том, что Василия обложили хазары, знают даже в Риме, Париже и Винчестере [48] Винчестер – столица королевства Уэссекс – самого крупного и сильного в Британии. . За этим пристально следят в халифате. С огромным интересом ловит каждый слух столичная чернь. Никогда бы не подумал, что ей окажется так интересна судьба язычника.

– Ты понимаешь, что будет, если он победит?

– Нет. Не могу себе даже представить, – горько усмехнувшись, произнес Фотий. – Очень надеюсь на то, что люди побегут в церковь – молиться. Но не уверен в этом. Люди хотят побед. Люди хотят чудес. Им давненько уже не приходилось искренне радоваться. Поэтому, услышав, что кто-то обратился за помощью к праотеческим богам и обрел силу, – их радует… их веселит… придает им пустые надежды… особенно просто черни, которая легче всего впечатляется такими вещами. И если он даст им победу, то я не знаю, что произойдет…

– Как что? Язычники поднимут голову.

– Вряд ли.

– Почему нет?

Фотий устало опустил голову.

– Страшные времена наступают.

– Или нет? – тихо спросил Вардан, отчего патриарх вздрогнул и, подняв голову, пронзительно посмотрел на него.

– В любом случае Василию не победить. Я… мы все будем молиться о победе правоверных над язычниками. Хазары – иудеи, но любой иудей ближе нашему сердцу, чем самый замечательный язычник.

– Я бы не стал так поступать на твоем месте.

– Почему?

– Я, как и ты, не уверен в победе Василия. Но если Василий станет моим наследником, как ты того и желаешь, то подумай – не станет ли он тебе мстить за гибель своего ребенка и жены? Понятно, что ты не своими руками их убьешь. Но ты молил Господа о их смерти. Я бы на его месте не простил. А он, судя по всему, еще более жесток. Поэтому не нужно совершать слишком резкие и необдуманные поступки. Давай просто понаблюдаем. Что конкретно предприняли хазары?

– Это разумно, – кивнул Фотий. Помолчал. А потом продолжил: – Договорились с печенегами, чтобы те не пропускали гостей с юга. Ни торговых, ни каких иных. А с севера уговорились с норманнами. Дескать, из-за Василия торговля не идет, и его нужно сковырнуть с Гнезда. Там собирается армия недовольных. С юга пойдет ополчение данников, также недовольное заглохшей торговлей. Им тоже сказали, что из-за Василия эта беда, и они настроены довольно решительно. С востока – подчиненные племена. Ну и сами хазары каким-то числом.

– Ему не вырваться?

– Видимо, нет.

– Надеюсь, ему хватит ума сдаться в плен.

– Не уверен. Он слишком сильный воин. Его если в плен и возьмут, то израненным. Василий может просто не пережить пленения. Или испугаться его. О том, что за него уже заплачено, он еще не знает. Скорее всего, он будет ожидать худшего от пленения. Унижений и позорной казни. Не уверен, что он настолько слаб духом, чтобы пойти на это. Все говорит о том, что с боевитостью и боевым духом у него все хорошо.

– М-да. Но ты все равно отправил туда корабль с Кассией и Львом? Не слишком ли большой это риск?

– Печенеги его все одно не пропустят. Развернут. А так – вроде послали. Вроде проявили участие. Отправили предупреждение и даже небольшой отряд. Довольно сильный. Поговаривают, что родичи тоже собирались ему в поддержку отправить сколько-то воинов. Но отправили или нет – неизвестно.

– Наемников?

– Да. К огромному сожалению, отследить их эти дела мне не удалось. Просто узнал, что они искали верные, проверенные отряды наемников с хорошим вооружением.

– Конница?

– Ничего не известно. Вообще. Кого и сколько – бог весть. Но их все равно печенеги не пропустят.

– А если пропустят?

– Тоже неплохо. Они вывезут Василия сюда. И хазарам ничего платить не придется. Он ведь хоть и горячий парень, но не безумец. Это сейчас он считает, что ему нечего терять. Если же увидит, что за ним специально прибыли да со всем уважением, то может сильно задуматься. Да, рискованно. Но это все равно лучше, чем верная смерть в бою.

– Корабли ведь вывезут Василия с супругой и ребенком.

– И что с того? Много они тут проживут? – грустно улыбнувшись, спросил Фотий…

Тем временем в Самарре [49] Самарра – столица Аббасидского халифата в период 836–892 годов. Город на севере Ирака. .

Халиф великого и могущественного Аббасидского халифата Ахмад аль-Мустаин Биллах сидел на мягких подушках и пил кумыс. Он не очень его любил. Но вынужденная близость с тюркскими командирами вынудила ценить этот напиток. Мимикрия. Вынужденная мимикрия. Много чего вынужденного ему приходилось делать в своей жизни…

Он задумчиво смотрел в окно на безмятежно голубое небо и думал. Это небо его нервировало. Сильно нервировало. Потому что жизнь его была не такой радужной. Да и ситуация в халифате складывалась весьма не так безоблачно.

Распри, страшные распри и противоречия сотрясали весь халифат. Арабы были на одном полюсе этих столкновений, а тюрки – на втором. И если за тюрками была сила, то за арабами – авторитет и жажда реванша. Многие из арабов грезили тем, чтобы, как и во времена Омейядов, стать во главе мусульманских общин всего мира. Но их время, очевидно, ушло. А тюрки, напротив, – набрали силу. И с каждым годом их влияние усиливалось. Вот и его выбрали в халифы именно командиры тюркских отрядов, ибо занимали подавляющее положение в обществе.