Александр Чернов - Противостояние [litres]

Последние полторы недели японцы не проявляли особой активности, и Балк списал это на очередное истощение у них запасов снарядов. Но как ни внушал он Михаилу, что высоты впереди, расположенные чуть восточнее покинутой китайцами полуразрушенной деревни Яндатянь, позволяют врагу незаметно накапливать резервы, что идеальной оборонительной позиции не существует и ее нужно укреплять постоянно, расслабились все.

Конечно, от войны устаешь. Особенно, когда ни ротаций, ни перспектив на отвод на отдых не предвидится. И вдруг наступает относительное затишье в боях. Поиски пластунов-разведчиков да редкие перестрелки – не в счет. Смолкают вой и взрывы вражеских снарядов, шипение разлетающихся осколков и визг картечи, свист пуль и грохот собственных орудий, стоны раненых товарищей. А на второй-третий день, как будто вслед за вынутой из ушей ватой, приходят откуда-то издалека звуки жизни: чириканье птиц, стрекот кузнечиков, шорох дождя… И наваливается на все тело накопившаяся смертельная усталость.

Расслабился сам Михаил, перестав лично инструктировать каждого офицера, идущего в обход караулов. Расслабился Ржевский, больше озаботившийся тем, чтобы не опоздать к следующему анекдоту у фитиля, чем проверкой того, чем занимаются его караульные. Расслабились, уверовав в беспомощность японцев и скорую победу, солдаты, стоящие в караулах. Расслабилась и большая часть их товарищей – офицеров и рядовых из состава трех русских полков и частей усиления, расположившихся в окопах, блиндажах, стрелковых ячейках, дзотах и на артиллерийских позициях «Дальнего фронта».

Да и сам Балк тоже был хорош. Знал ведь, что подорвавшийся позавчера в проходе у Тигрового полуострова броненосец «Победа» заблокировал выход из базы. Хоть не затонул, и то слава богу, но когда его вытащат оттуда – пока неизвестно. А значит, приморские фланги на перешейке снова остались без артподдержки с моря. Вот только того, что японцы воспользуются этим уже через два дня, он не ожидал.

На еженедельной смене позиций пулеметов у Михаила он не настаивал уже недели две, а сам, воспользовавшись оперативной паузой, с головой ушел в любимое дело, до которого наконец-то дорвался и на этой войне. Он занялся постановкой на удовлетворяющий его уровень боевой подготовки двух рот спецназа морской пехоты, сформированных им по приказу Макарова еще три недели назад, причем Балк отобрал туда самых способных офицеров, матросов, казаков и солдат не только в Артуре, но и с бронедивизиона.

Формально сам он командовал первой ротой, а штабс-капитан Максимов – второй. За время знакомства с Василием герой англо-бурской войны успел с ним подружиться. А когда узнал про его задумки на тему спецназа, не задумываясь принял роту, оставив «мостик» «Добрыни» на кавторанга Вяземского. Сегодня под началом Максимова обе роты в Дальнем отрабатывали посадку-высадку на маломерные суда, а Балка Михаил вытащил к себе на обмывку новых погон, полученных им от августейшего брата по Указу от 16 июля.

Всеобщая благодушная сонливость прошла с первым взрывом. Низкорослая фигура в темной облегающей одежде вскочила на ноги в двадцати метрах от русских траншей, куда неизвестный неведомо как пробрался по зарослям и кучам уже скошенного пулями гаоляна. Широко и стремительно размахнувшись, японец бросил что-то оставляющее дымный след в сторону пулеметной позиции. Еще до того, как громыхнул первый взрыв, по одной-две таких же фигуры проявились и перед позициями остальных пяти пулеметов. Слегка оторопевший Балк, не веря своим глазам, прошептал:

– Чтоб я сдох, ребята! Живые ниндзя… [19] В истории русско-японской войны есть только одно упоминание о ком-то, похожем на ниндзя. Из рапорта о происшествии казачьего сотника Переслегина: «Третьего дня сотня стояла во второй линии охранения, отчего было дозволено готовить пищу и разводить костры. В девятом часу пополудни из кустов на огни костров к охранению вышел странный японец. Весь в черном, дергался и шипел. Есаулом Петровым оный японец был ударен в ухо, отчего вскорости помер». Был ли это и правда один из «воинов-теней» или просто китаец, возмущенный тем, что северные варвары съели его корову не заплатив, теперь останется навеки неизвестно. Не может быть!

Взрывами импровизированных ручных гранат, каждая из которых содержала не меньше полкило шимозы, были снесены брустверы и выведены из строя четыре пулемета. Оставшаяся пара бодро застрекотала, выкашивая пулями стерню гаоляна в местах, где скрылись «воины тени». Но, как выяснилось, сюрпризы, заготовленные японцами, на сегодня отнюдь не закончились. Как занавес в театре упали кусты, и позади линии передовых японских позиций обнаружились два выкаченные на прямую наводку трехдюймовых орудия. Они дружно и ритмично, как будто соревнуясь друг с другом в скорострельности, застучали, посылая снаряд за снарядом в выжившие после столь нетипичной для начала века атаки русские пулеметы. Взятый Балком в свое время с «Рюрика» лейтенант барон Курт Штальберг, командовавший «Муромцем», не дожидаясь приказа, стал орать в телефонную трубку данные для стрельбы по японским пушкам. Но пока с «Ильи» накрыли противника, японцы успели не только добить оба последних пулемета, но и увести расчеты от обреченных орудий.

– Курт Карлович, «Илье» быть готовым открыть огонь шрапнелью. И прикажите заодно «Добрыне» на всех парах бежать к нам. А то без Вяземского мы атаку можем и не отбить, – кусая губы, обратился к барону Балк.

– О какой атаке вы говорите? – язвительно поинтересовался Водяга. – Я пока ничего такого не вижу.

– А вы думаете, японцы это шоу устроили исключительно в честь вашего приезда? – огрызнулся Балк.

Со стороны японцев раздался слышный даже с полверсты высокий крик «Тенно хэйко банзай!», который мгновенно подхватили сотни более грубых глоток, и на поле стали выбегать из зарослей гаоляна густые цепи в оливково-зеленой форме.

– Ни один пулемет быстрее чем за полчаса починить никак невозможно! – отрапортовал Балку с Михаилом подбежавший Ржевский, к которому по одному подбегали посланные к пулеметам посыльные.

– Курт Карлович, вся надежда на вас. «Илье» работать гаубицами по ориентирам семь и пять. Господа офицеры, приготовьтесь отбивать атаку залповым огнем… – начал было Балк, но неожиданно был прерван неугомонным ротмистром Водягой. Он как шальной выскочил на бруствер окопа и, картинно взмахнув шашкой, заорал:

– Ребятушки! За государя нашего Николая Александровича! Вперед! В штыки!!!

Крик Балка «Куда, козел! Стоять!!! Пристрелю, гнида!» потонул в молодецком «ура» ринувшихся в атаку свежих рот, только что прибывших из Артура на усиление. Их солдаты и даже офицеры еще не разобрались, кто тут на самом деле командует. А когда на бруствер вылетела первая пара молодых и горячих поручиков, их примеру последовало и большинство рядовых бойцов. Волна белых гимнастерок выплеснулась из окопов навстречу врагу. Михаил даже не успел еще организовать перекрашивание белой формы у всех вновь прибывших в защитный цвет, что уже стало стандартной процедурой…