Александр Чернов - Противостояние [litres]

Появление во Владике Ивана Ивановича Ренгартена было вызвано тем, что Фридлендер знал о выдающейся роли, которую сыграл этот офицер в становлении радиодела в России в «нашем» мире и, в частности, в деле развития морской радиоразведки перед Первой мировой войной. Сейчас ему предстояло в общении с новоявленным техническим гением узнать много нового и удивительного, а затем доставить в столицу секретный пакет с описанием и схемами того, что ему надлежало запатентовать и помочь германским инженерам применить в новой модели мощной телеграфной станции.

В Гамбург кроме Ренгартена командировались еще четыре известные Фридлендеру персоны: Александр Степанович Попов, его друг и помощник Петр Николаевич Рыбкин, инженер Василий Васильевич Субботин и кавторанг Александр Адольфович Реммерт, которому Дубасов поручил возглавить радиотехническую службу флота, а в качестве первой сверхзадачи – восстановить связь с Порт-Артуром. Для чего в Мукдене и Инкоу предстояло оборудовать два флотских поста дальней радиосвязи с такими станциями.

Увы, как ни пытался Руднев уломать командующего флотом оставить хотя бы один оттюнингованный Лейковым комплект для владивостокских крейсеров, Степан Осипович был категоричен: «Через месяц-другой по скорректированному графику придут еще – оттуда и возьмете, а пока дыры в бортах латаете, он вам погоды не сделает». Первую принятую Лейковым и Ренгартеном станцию сразу же начали монтировать на крейсере Грамматчикова, вторую предстояло установить на Золотой горе, третью – на «Ангаре».

Кроме всего прочего, Макаров, пригнав «Аскольда» во Владик, объединил «приятное с полезным». Бывший вместе с «Новиком» в момент подрыва «Победы» в охранении на внешнем рейде, он просто не мог войти в гавань до того, как броненосец удастся хотя бы сдвинуть. Для маленького же крейсера 2-го ранга лазейка оставалась. А рисковать своим лучшим бронепалубником при неизбежных ночных минных атаках комфлот не хотел.

Вдобавок в сейфе командира «пятипапиросной пачки» был доставлен Рудневу план действий на ближайшие пару месяцев, подготовленный вчерне Макаровым и его штабом. И Петровичу за пару дней пришлось сначала его переварить, затем написать записку со своими замечаниями и встречными предложениями, а потом разъяснять каперангу Грамматчикову, что именно надо передать Степану Осиповичу на словах.

А в последний день перед уходом «Аскольда» в Артур к Рудневу явился лейтенант с крейсера, который должен был забрать дописываемую им всю ночь рукопись, озаглавленную «Практические соображения по современной тактике морского боя», которую Макаров на полном серьезе грозился отредактировать и включить в новое издание своей «Тактики». Когда адмирал поднял на вошедшего лейтенанта красные от хронического недосыпа глаза, тот, вскинув руку к козырьку, представился:

– Лейтенант Колчак! Прибыл за бумагами.

– А, адмирал… – некстати вспомнил знаменитый фильм своего времени Петрович, – проходите, проходите! Все уже для вас готово.

– Простите, ваше превосходительство, – неожиданно для собиравшего исписанные за ночь листки в конверт Руднева подал голос лейтенант Колчак, – но у вас все тут, на «Варяге», такие… Такие…

– Странные? Тронутые? С причудами?.. – попытался помочь лейтенанту найти искомое слово Петрович. – Чокнутые, короче говоря?

– Я хотел сказать – со столь своеобразным чувством юмора, – Колчак явно был не в духе, а по натуре он не привык лезть за словом в карман, даже перед адмиралами, – единственным человеком, который меня тоже недавно назвал «адмиралом», был лейтенант Балк. Тоже ваш, с «Варяга»…

– Эх, и какие ваши годы, любезный Александр Васильевич… – Петрович добродушно ухмыльнулся, от чего Колчак несколько поостыл: очевидно, что Руднев не мог знать по имени-отчеству всех лейтенантов флота, и это льстило, – еще станете. Всенепременно станете вы адмиралом. Причем видится мне, отнюдь не из худших. Но главное – в политику только не лезьте. Никогда. Не ваше это…

Нахмурившись, Колчак ожидал продолжения. И не мог понять, почему контр-адмирал Руднев, который чудесным образом с началом войны преобразился из рядового, далеко не самого заметного каперанга в одного из лучших адмиралов, внезапно замолчал, уставившись невидящим взглядом в стену.

А на Петровича нашло. Он вспоминал несостоявшееся будущее, которое сам отменил.

Осенью 2008-го он встречался с Ирочкой. Ну, не то чтобы только с ней, но по большей части да. И когда в прокате появился блокбастер «АдмиралЪ», она его в кинотеатр затащила в первую же неделю. Невзирая на отчаянное сопротивление бойфренда, которому сердце или чуйка подсказывали, что добром это все не закончится. Последним доводом подруги было: «Ну там же про кораблики! Тебе обязательно должно понравиться…» Н-да-с…

В своем любимом пабе, что удобно разместился в переулке неподалеку от кинотеатра «Пушкинский», Петрович держался сколько мог. Примерно два кувшина с пивом он согласно поддакивал и одобрительно мычал в кружку по поводу «замечательных спецэффектов» и «красивой любви, которой больше нет». Но к моменту, когда Ирочка начала горевать о «Великой России, которую мы потеряли» и стенать про «тупое, необразованное быдло, которое все это великолепие поломало и растоптало», градус в крови Петровича повысился. Хуже того, он достиг того самого уровня, который и не позволил ему сделать мало-мальски удачную карьеру. Название ему было – «я режу правду-матку, как она мне видится, и мне плевать, что вы об этом думаете».

– То, что у этих кинодеятелей и засраков (заслуженные работники культуры, однако точнее, чем они себя сами называют – не скажешь) переврана вся историческая часть, – это я еще могу простить. Хотя реальный, а не сказочный героизм, крутизну и ум Колчака показать было бы никак не сложнее, чем изобразить на компе всю ту ересь, что они сняли. То, что ни один корабль на себя не похож и все бои перевраны, – тоже я бы пережил, хотя лично мне это как серпом по бонусам, Ир! – из-за соседних столов стали оборачиваться люди, тоже только что вышедшие с просмотра, – и даже обсусаленность Колчака [27] См. комментарий 2 в конце книги. я бы им простил, герои стране нужны как никогда. Хотя как политик он хуже и бездарнее большинства наших нынешних. Но неужели тебе не интересно, почему матросы в начале фильма героически идут на смерть на «Сибирском стрелке» под командой героев офицеров, чего, кстати, не было, ту минную постановку провели, как и положено, ночью, но героизма русских моряков на той войне хватало, будь спок, не фига было выдумывать сценаристам этот дебильный бой… А всего через полчаса те же матросы – уже оборванная, недисциплинированная толпа, радостно поднимающая на штыки тех же офицеров, что уже было на самом деле? Почему?!