Владимир Поселягин - Уникум [litres]

Трижды мы атаковали ночные стоянки немецких частей, девчата всё увереннее пользовались пулемётами, научившись перезаряжать их, так что стреляли по всему, что попадало в свет фар. Визжали и стреляли. Парни на своём танке тоже носились вокруг, молотя из всех стволов. Пушки мы не использовали, только пулемёты, не знаю, какие потери немцы нанесли, но паники много было.

К рассвету я смертельно устал, пришлось на голову остаток воды вылить, чтобы в себя прийти – а вы попробуйте на КВ всю ночь за рычагами посидеть! На что у Т-34 тугое управление, но насколько сложнее и тяжелее на КВ. Мы сбили заслон у моста, перешли на ту сторону, и я использовал последний фугас, уничтожив деревянный мост. Тот скрипел, пока я проезжал, качался, но всё же выдержал тушу моего танка. Золотухин, перебравшись на тот берег и развернувшись, расстреливал немцев, прикрывая нас. Даже трижды из пушки выстрелил. Видимо, Костров перебрался на место заряжающего, а тот на место наводчика.

Мы проехали ещё с километр, когда, махая рукой, к нам вышел советский командир в звании капитана. Рядом виднелись наспех вырытые стрелковые ячейки, замаскированная противотанковая пушка стояла. Свои, добрались!

Я чуть не вырубился, но пересилил себя, остановил танк у машины Золотухина и, выбравшись через люк сзади башни, подбежал к капитану. Доложился быстро, но все моменты упомянул и показал приказ Кузмина на перегон КВ.

– Так это вы аэродром уничтожили? Ну, молодцы, парни, – обняв нас, сказал капитан. – Немецкие лётчики житья не давали, а тут уже два дня как мало летают. Отгоните танки в низину, связь есть, я доложу о вас.

– А лейтенант Кузмин вышел? Он выводил три оставшиеся машины.

– У нас не выходил.

Мы перегнали танки и поставили их в тени нескольких деревьев, хоть так укрыли. Я забрал свои вещи, попрощался с девчатами – машина попутная была, их в тыл отправляли – и вскоре уснул.

Пробуждение было не совсем приятным. Разбудили меня бойцы НКВД, которые с хмурым видом сообщили, что мне срочно требуется отбыть в штаб. В какой, не сказали. Документы в порядке, я первым делом проверил, подозревая диверсантов. Капитан, командир обороны на этом участке, меня отпускал – ему сверху позвонили. Отдал автомат Золотухину и, забрав оба сидора, я сел в «полуторку», и мы покатили куда-то в тыл. Похоже, я попал. Не знаю куда, но, видимо, дело плохо. Это не награждение за удачный рейд, если бы было так, то и парней бы забрали. Я даже рапорт не писал о рейде, сразу отдыхать отправили.

Ехали мы долго, но остановку, чтобы пообедать, всё же сделали. И меня покормили, пусть сухпай, но хоть что-то. Полбанки рыбных консервов и пять кусочков чуть подсохшего белого хлеба. Даже чай был в термосе, чуть тёплый. Сегодня уже двадцать седьмое июня, пятый день войны, а со мной уже столько всего случилось, не перечислить. Как изменится моя судьба, не знаю, но сопровождение молчит, да и я не особо говорливый.

Подъехали к какому-то крупному штабу, и на крыльце я заметил знакомого генерала – Потапова, командира нашей Пятой армии. Когда старший наряда вёл меня со всеми вещами к зданию, тот тормознул нас.

– Я тебя помню. Село на огнемётном танке захватил. И орден, я вижу, на месте. В чём дело, сержант?

Последний вопрос тот уже задал моему сопровождающему, на что тут же получил ответ:

– Приказ доставать срочно в распоряжение начальника штаба армии. Подписано начальником Особого отдела армии.

– Ты что натворил? – уже мне задал вопрос генерал, видимо, чувствуя за собой ответственность, всё же лично награждал.

– Не могу знать, товарищ генерал-майор. Разрешите доложить?

– Докладывайте.

– После того как мы в Войнице расстались, меня направили в тыл получить отремонтированный танк, однако нас задержал майор Северов. Я знаю «тридцатьчетвёрки», а тут состав с десятью машинами на станции Луцка.

– Подожди. Ты участвовал в рейде?

– Да, нас четверо вернулось. Ещё лейтенант Кузмин должен быть, но он отдельно прорывался на трёх танках.

– А Труханов?

– Я у него мехводом был. При атаке моста мы попали под обстрел тяжёлых зенитных орудий. Башню снарядом снесло. Не повезло ротному и башнеру. Погибли. Атака не удалось, пришлось уводить, что уцелело. Аэродром и станция уничтожены.

– Мост цел?

– Нет, – широко улыбнулся я. – Я на следующий день с трёх с половиной километров расстрелял его снарядами КВ-2. Один снаряд в бык, повреждений не зафиксировано, потом в эшелон с цистернами, что на мосту застрял. Полыхнуло красиво. Мост потребует серьёзного ремонта.

– Ко мне в кабинет, доложишь о рейде, – приказал тот и велел одному из командиров штаба: – Начштаба ко мне. Сообщи, что старший сержант Бард, которого он вызывал, у меня.

Вещи я никому не отдал, так что, сложив их в приёмной – дежурный обещал присмотреть, – я прошёл в кабинет, проверил пуговицы на вороте и поправил пилотку. Тут зашёл ещё один генерал-майор, видимо, начштаба, и с ходу у меня спросил:

– Сержант, это правда, что ты из орудия КВ-2 поразил две цели с холодного ствола с расстояния три километра?

– Три с половиной, товарищ генерал. Это если вы мост имели в виду и эшелон на нём.

– Отлично, – кивнул тот и спросил у командующего: – Он вам нужен?

– Да, сержант Бард – участник рейда в тыл противника.

– О, этой информации до меня не довели.

Дальше командующий приказал вызвать писаря, а мне начать рассказ. Писарь всё записывал, я говорил быстро, но он успевал. Так как попросили с подробностями и всё, что видел, то так и описал, до момента, как меня из-под КВ выдернули бойцы НКВД. Дальше генералы отправили меня писать рапорт о рейде, о фотоаппарате они знали, велели пленку распечатать, в штабе было нужное оборудование. Точнее, лётчики обещали помочь. А так как плёнка была не до конца использована, то я попросил отщелкать, что осталось, желающих получить свою фотокарточку хватало, включая командование армии. Командиру, что прибыл за пленкой, сказал, что вначале десяток карточек нужно сделать в нескольких экземплярах, сообщив номера кадров. Тот всё записал. Пообещав, что всё будет, он уехал, а я за рапорты сел. Кстати, сдал документы того немца-мотоциклиста и письма фельдфебеля, их в разведотдел для изучения понесли. Забыл совсем про них. Вскоре и влажный снимок с огнём и пожарами на мосту принесли. Чёткий получился, как я и хотел. Его и приложили к рапорту, как и мой снимок с танком на заднем фоне. Не знаю зачем. Данные тех трёх танкистов я указал как слышал, их уже вызвали сюда. Танки переданы в ближайшую танковую дивизию.

Оформлялись наградные листы, а со мной начали работать военные корреспонденты. Пачка фотографий, что мне передали в плотном конверте, оказалась как раз кстати. Карточки брать не стали, а вот негатив забрали. Рассказал и им о рейде. Тут ещё и из политуправления люди были.