Михаил Ланцов - Сотник (СИ)

— Действительно, — слегка ошалело кивнул Василий.

— И верно — черт! — расплылся в улыбке Иван. А Мелентий перекрестился, жутковато поглядывая на парня.

— Не робей, я ежели и черт, то православный, — продолжал все также добродушно улыбаться Андрей. Лишь правой рукой нырнул за пазуху и извлек оттуда на показ крестик.

Мелентий сразу выдохнул.

Ведь всем было известно в эти годы, что черти крестов не носят, и не терпят ни крестного знамения, ни церквей, ни святой воды.

— А про Сибирь ты верно сказываешь?

— Сон показывает лишь одну из дорог, но их много, и каждый шаг — перепутье. Посему и выходит, что человек сам кузнец своего счастья. А двадцать лет большой срок — ковать там не перековать. Да и тот ты — не нынешний. За спиной годы тяжелой войны о который ныне и не болтают еще. Будет она аль нет — поди разбери. Посему я мню — неизвестно, что завтра будет, не говоря про годы. Ибо человек смертен. Хуже того — смертен внезапно. Был вчера, а сегодня вишневой косточкой подавился. — произнес парень, сделал паузу и добавил. — Все в руках Всевышнего.

— Такие сны не бывают пусты.

— Тогда продолжай держать свою удачу за хвост, да по сраке ее нахлестывать. Авось и вынесет куда. Главное хватку не ослаблять.

— И то верно, — задумчиво кивнул Василий по прозвищу Ермак.

Да и не только он. Все задумались от слов Андрея. И казаки, и прочие.

— Что же до награды, то я мню, можно немало позабавиться. Что этому жирному борову глупостей не болтать впредь.

— Это как же?

— Написать письмо султану. Так-то человека жалко, что повезет его. Сей мерзавец пришибет гонца. Посему нужно письмо сие на плетне прибить. Чтобы все прочесть могли и разболтать, а прежде того — на рынках торговцы в разнос потешались.

— Ха! Доброе дело! — оживился Иван.

— Доброе, — кивнул Андрей. — Только где же такой плетень найти? Чтобы повесить в одном месте, а растрезвонили на многие дни пути?

— На острове Байда, что на Днепре, есть крепостица малая. Ее князь Дмитрий Иванович из Вишневецких[5] поставил. Вокруг нее казачки вьются и кошт держат. Да и после молодецких проказ своих отходят туда. Ибо укрытие верное. Можно грамотку там на плетне прибить. Сказывают, что Дмитрий Иванович к турку имеет страсть особую, на дух его не перенося. И знакомства многие имеет у османов, так и среди прочих. Так что будь уверен — вся округа о том прознает, и до валахов дойдет, и далее. Можа и до самого Сулеймашки.

— Тогда не будем медлить, — расплылся в улыбке Джокера Андрей.

Спешно ему притащили доску восковую.

Написал.

Зачитал.

Поржали.

Обсудили.

Поправили.

Переписали на бумагу.

А после обеда Иван да Мелентий со Саввой отправились на Днепр с письмом. Ну и приглашением для казаков. Андрей хотел навербовать еще пару десятков себе легкой, легковооруженной конницы для организации нормального охранения.

Само же письмо было в целом в стилистике открытых XVII века, которыми не брезговал даже сами султаны. То есть, он, по сути, открыл новый жанр. Только в отличие от устоявшегося формата XVII века, письмо получилось вежливым. Обычно в него намного больше мата и оскорблений помещали:

Я — Андрей сын Прохора, верный воин и слуга Царя Московского и Всея Руси Иоанна свет Васильевича, объявляю тебя Сулейман лжецом и мерзавцем! И вызываю на честный поединок перед лицом Всевышнего. Ибо ты, трусливая тварь, имел наглость называть себя рыцарем. А потому приходи и дерись. Один на один. Как и положено по обычаю предков.

Ежели же ты не явишься на честный бой до ближайшего Рождества Христа нашего Иисуса, измарав портки своей природной храбростью, то я объявляю награду за твою голову в одну полушку. Ибо более ты и не стоишь…

[1] Частной практики личного приготовления не имелось, готовили на общаг, и ели также. Андрей ввел эту практику для более удобного централизованного управления расходом продовольствия. Заодно это повышало общую эффективность труда, так как людям не было отвлекаться от дел, мыслями о поиске еды и ее приготовления. Где зерна взять? Где дров? Не испортилось? И так далее. Да и контролировать расход продовольствие и надлежащие питание подчиненных так было проще. Кроме того, такой способ приготовления и приема пищи сближал коллектив.

[2] Михаил Кантакузин (1515–1578) прозванный Шейтаноглу (сын шайтана) — греческий магнат в Османской Империи. До того, как попал в немилость в 1578 году, контролировал назначениями на должности епископов и патриарха. Сделал огромное состояние на торговых спекуляциях и налоговых откупах, во время выполнения которых прославился суровым отношением к христианам, за что и получил свое прозвище. Кроме того, контролировал соледобычу Анхиале, собирал таможенные сборы в Константинополе, держал рыболовецкий флот и имел монополию на меховую торговлю с Москвой. Одна только торговля мехом с Москвой давала ему прибыли в среднем около 60 тысяч дукатов в год (33,3 тысячи рублей).

[3] Андрей слышал, что по легенде Ермак либо из-под Вологды, либо с реки Чусовой. Но версию с Чусовой он считал вздором, так как Ермак был явно славянской культуры, а когда он родился таковых людей на Чусовой не водилось. Они позже пришли, со Строгановыми. Так вот и выходило, что Ермак с Вологды.

[4] Ермак — это большой котел, в котором готовили еду разом на артель. Одно из его названий. По легенде это прозвище прилипло к Василию Тимофеевичу из-за того, что он долго артельным кашеваром. Но автор считает, что это маловероятно для атамана. Поэтому приводит свою гипотезу, основанную на его жизненном опыте.

[5] Дмитрий Иванович Вишневецкий (ум. 1563) — державец ванячицкий (с 1547) и староста Черкасский да Каневский (с 1551) Великого княжества Литовского. В 1553 году побывал в Турции для освобождения из плена своего дяди. В 1554 году назначен Сигизмундом II Августом стражником на Хортице (Малая Хортица — Байдана), где поставил древо-земляную крепость откуда в 1556 году совершил набеги на Очаков и Ислам-Кермен. Крепость на Хортице была взята и разрушена татарами в 1557 году. В 1558 году после приказа Сигизмунда II прекратить набеги на Крым и Турцию перешел со своими казаками на службу к Ивану IV, получил Белев и Дедилов, после продолжил активную антиосманскую и антикрымскую деятельность. В 1563 году попал в Молдавии в плен к османам и был по приказу султана обезглавлен в Константинополе.

1555 год, 1 мая, Москва

Грановитая палата московского кремля была забита боярами и церковными иерархами, а также прочей именитой аристократией. Их туда набилось словно кильки в бочку, оставив лишь небольшой проход для посольства Константинопольского патриархата. Число условного, ибо скромного и весьма неприметного.