Михаил Ланцов - Сотник (СИ)

Просто.

Примитивно.

А главное плотник Игнат с помощниками сделал буквально за несколько дней не сильно напрягаясь. И почти без помощи кузнеца. Причем большую часть сил Игнат потратил на валик, который требовалось хорошо подогнать. Ну и на пропитку его вареным льняным маслом, дабы не рассыхался. Как и всей этой повозки.

— Дивно, дивно, — покивал Иоанн Васильевич. — А это что за корыто?

— Это галльская жатка, Государь. Супруг сказывал, что такие использовали еще до восхода звезды Первого Рима.

— Вот как? Какое-то корыто на колесах. Как оно может жать?

— Все просто Государь. Вол или лошадь запрягаются сюда. И направляются на ниву. Вот этот край принимает стебли. А вот эти зубцы их отсекают. И вот сюда, в корыто, и падают колосья. Ни одного мимо. Сам видишь — труд не великой сложности. Зато заменяет многих и многих работников на поле. И урожай можно быстро убрать, не дожидаясь, пока зерна осыплются.

Марфа говорила вполне искренне.

Только Андрей саму жатку слегка доработал. Понятно, жатку Ридли или Мак-Кея он не получил. Руки до них не дошли. Однако теперь не требовалось идти еще одному человеку, подталкивая колосья специальной приспособой.

Также Царь осмотрел плуги, бороны и прочее сельскохозяйственные приспособления. Которых хватало. Он не сильно во всем этом разбирался. Однако тех познаний, которые у него имелись, хватало, чтобы понять — ничего подобного в его державе нигде нет. И, что еще важнее, эти все «штучки» позволяли ОЧЕНЬ сильно ускорить и упростить многие сельскохозяйственные работы. А значит обойтись меньшим количеством дефицитных рабочих рук.

Шедшие с ним члены свиты тоже хмурили лбы. Многие делали вид, что им интересно. Но кое-кто действительно вдумчиво слушал объяснения этой странной женщины. И мотал на ус.

— Если ли, хозяюшка, чем еще удивить? — поинтересовался Царь, когда они закончились с сельскохозяйственным инвентарем.

— Как не быть? Есть, конечно…

И они прошли в мастерскую, где делали ковры.

И вот тут уже у всех глаза на лоб полезли. Потому что ковры на Руси в те годы были дорогущим удовольствием. И везли их из далекой дали.

Хозяйка подарила Иоанну Васильевичу первый ковер. Остальным же ответила, что подарила бы каждому. Но ковров на всех не хватить. А выделить кого-то из столь уважаемых людей — обидеть остальных.

Прошли на строящуюся крепостную стену.

— Дивно, — произнес Государь. — Отчего вы так делаете?

— Супруг сказывал, что так ромеи в старину поступали. Но после того, как варвары разрушили державу и разорили ее, подобное позабылось.

— Ясно… — кивнул Царь и сделал жест всем, чтобы отошли.

Те нехотя повиновались.

Не требовалось большого ума, чтобы понять, сейчас будет самый интересный разговор. Однако не подчиниться они не решились.

Государь же, дождавшись, пока вся его свита отойдет, спросил:

— Справная, я смотрю ты жинка. Повезло супругу твоему. Вон как за хозяйством присматриваешь. Хочу за здоровье твое вклад в лавру Троицкую дать. Дабы вы с супругом и детишками вашими не хворали. Да вот беда — какое имя писать не знаю.

— Не понимаю тебе Государь.

— Как тебя на самом деле звать?

— Марфой.

— Не лги Царю. Я ведь знаю, что от Марфы тут только тело. Назови свое истинное имя.

Женщина испуганно уставилась на Иоанна Васильевича. Но промолчала. Даже губы поджала поплотнее.

— Ты пойми. Я благоволю твоему мужу. Он много добра мне делает. Но лжи не потерплю.

— Что тебе с моих слов? Супруг мой, тебе что на этот вопрос ответил? Али ты его не спрашивал?

— А чего его спрашивать? И так ясно, кто он. А вот кто ты — я не ведаю.

— Я его супруга законная. Перед людьми и Богом венчаная.

— Ты ведь понимаешь, что я могу добиться своего иначе? — нахмурился Иоанн, которого задевало, что эта женщина ему перечить.

— Почто ты угрожаешь мне Государь? Али я обидела тебя чем? Али что замышляла супротив тебя дурное?

— Кто твой супруг — я ведаю. И его нежелание сие объявлять народу я понимаю. Но кто ты в летописях не пишут.

— Я Марфа. Именно этим именем меня кличут. Почто тебе другое имя?

— Не хочешь говорить?

— Государь, — тяжело вздохнула молодая женщина. — Не все вещи можно говорить. Моя жизнь здесь. Моя судьба — быть верной супругой твоего преданного слуги, что живота своего за тебя не пожалеет. А все иное — не важно.

— Ошибаешься. Важно. Вопрос о супруге твоем обсуждают на Поместном Соборе.

— Это плохо.

— Ты ведаешь, что это такое?

— Разумеется. О том все православные ведают.

— Но не все понимают, что это плохо. Проклятье! Почему ты упорствуешь?

— Повторюсь, Государь, не все я могу говорить. Да и супруг мой.

— Так ты признаешься?

— Ты и так видишь, что мы другие. Молю, не мучай нас расспросами. И, если это будет в твоих силах, избавь супруга моего от признания на Соборе.

Царь замолчал.

И крепко задумался.

Мозаика в его голове собралась в единую картинку. Намеки этой женщины навели его на мысль о то, что одним из условий освобождения из ада было молчание. Они должны были жить новую жизнь, не пытаясь продолжить давно законченную старую. Оттого они оба и открещиваются от признаний и былого положения.

— Скажи мне забытое имя, — наконец спросил он после очень долгой паузы, в течение которой сверлил ее глазами. Невольно. Он просто так думал. Марфа же стояла перед ним потупившись, прикидываясь скромницей. — Просто имя. И я более не буду терзать расспросами о том, что не должно знать, ни тебя, ни твоего мужа. Это ты сделать можешь?

— Алиса, — произнесла она. — Так звали ту несчастную.

— Ту несчастную? — удивился Царь. Но осекся. И кивнул, прижав указательный палец к губам, давая тем самым понять, что он выполнит свое обещание.

Они постояли. Помолчали. Наконец Государь спросил, меняя тему:

— А как строится крепость? У вас есть мастер, что заведует всем?

— Увы, — развела она руками. — Приходится мне за всем присматривать.

— А ты разбираешься в строительстве крепостей?

— Супруг дал мне чертеж крепости. Объяснил, как им пользовался. И научил проверять работу других. Это несложно. Благо, что стройка идет медленно.

— Не сложно?

— Если Государь изволит, я покажу и объясню.

— Государь изволит, — кивнул Иоанн Васильевич, едва заметно улыбнулся. Ему действительно было интересно узнать, как столь важное и сложное дело Андрей доверил женщине…

1555 год, 15 июля, Стамбул [1]

Султан сидел и хмуро смотрел на целую «батарею» людей, с виноватым видом стоящих перед ним. Склонив голову и уставившись в пол. Он уже знал о том, что хан разбит. И слухи, которая «в клювике» принесла птичка, совсем не радовали. Однако слухи слухами. И ему очень хотелось узнать, что же там такого на самом деле произошло, что довольно крупная армия крымского хана повернула обратно? И, само собой, ему хотелось узнать, какую в этой всей истории сыграл пресловутый белый волк, о котором опять кричали крымчаки как о колдуне.