Алексей Янов - Запад-36

Я перевёл взгляд на женщин, чтобы узнать, подтвердят ли они слова старосты, но те лишь потупили взор. Похоже, что завязавшийся между нами диалог они совсем не понимали. Ну что же, нравиться им такой «хлебушек» есть — пожалуйста, я не против.

Меж всей этой суетой, время незаметно пролетело, и солнце уже почти скрылось за кронами сосен. Внезапно разразился сильный ливень, он длился всего двадцать — тридцать минут, но, не смотря на краткосрочность, сумел превратить местность в архипелаг островов, отделённых друг от друга тёмными лужами.

Мужчины, по окончании трудового дня, брели в густой осенней темноте, вызванной хмурыми тучами, полностью скрывшими луну. Они передвигались небольшими группками, по нескольку человек, двигаясь к барачному лагерю с нескольких направлений, зависящих от мест приложения их дневного труда.

Шлепая по широким лужам и спотыкаясь о камни, вымокшими до костей от разыгравшегося под вечер дождя люди, брели к своим родным с какими — то котомками за плечами. Что не говори, зрелище было не самым радостным.

Мы с Дмитром примостились на лавочке под стеной кухонного барака. Рабочие, заметив нас, валились на колени, а затем молча удалялись в бараки. Некоторые же доставали из своих котомок деревянные миски и тут же устремлялись к «окну выдачи» столового барака. В этот день женщины готовили уху из свежевыловленной рыбы. Из больших чугунов уха половниками вливалась в деревянную посуду рабочих, при этом, многие из кармана доставали остатки хлебного пайка, и, закусывая «соломенным хлебом», принимались стучать ложками об дно мисок, пережёвывая челюстями пищу. Кто — то ел на улице, кто — то удалялся в бараки, но практически все были «облеплены» членами своих семей. Прям идиллическая картина … Люди на свою жизнь не роптали, потому, как другой жизни они не знали, главное брюхо заполнено, и желудок не сводит — уже хорошо!

Понаблюдав за вечерними семейными посиделками минут десять, мы тронулись в обратный путь. Посад Смоленска, где преимущественно селилась квалифицированная рабочая сила, можно сказать «профессиональные рабочие» внешне отличался от оставленных мною в двадцать первом веке захудалых деревень лишь отсутствием стекла на окнах и электричества в домах. Всё остальное — мычание, хрюканье, собачий лай доносящейся из подворий, печной дым из труб, супружеская брань из некоторых окон, детские потешные крики — всё это теперь казалось таким привычным и знакомым, от чего даже на некоторое время забывалось, в каком суровом веке ты сейчас находишься.

Хотя, если судить по переменам в общественной жизни, по степени развития некоторых производств, Смоленск сейчас был ближе к девятнадцатому веку, нежели к тринадцатому.

Вот уже в течение трёх лет под Дорогобужем добывается, без преувеличения, стратегически важный материал — каолин — высокоогнеупорные каолиновые глины. До сих пор, весь добываемый каолин шёл на производство шамотных кирпичей, а с весны этого года ещё и на производство ультрамариновой краски. Но только этими двумя существовавшими у меня производствами, сфера потенциального применения каолина не ограничивалась. Обожженные каолины можно было использовать для производства тонкой, грубой и строительной керамики (фарфора и фаянса), бытовой и химической посуды и оборудования. Кроме того, в качестве наполнителя обожженный каолин мог использоваться в цементной, бумажной (для мелования и в качестве наполнителя.), химической (производство квасцов), стекольной, парфюмерно — косметической промышленности, а также в карандашном производстве.

К тому же в шахтах, кроме каолиновых глин, добывается пока практически никак не используемый бурый уголь. Зато встречающийся в буром угле серный колчедан, состоящий на половину из серы, весь перерабатывается по своему прямому назначению — на серу и серную кислоту.

Теперь я намеривался восполнить зияющие громадными прорехами, пробелы в производстве! Необходимо начать в полном объёме перерабатывать каолин, расходуя его не только на нужды чёрной металлургии и производства искусственных красок. С середины лета этого года, с началом комплексной добычи, производство каолина и других полезных ископаемых начало расти вверх взрывными темпами. Всё благодаря использованию труда пяти тысяч литовских подневольных рудокопов. А если учесть наличие семей у многих этих шахтёров, то неудивительно, что Дорогобуж и его окрестности превратились в настоящий литовский анклав.

Впрочем, из холопского состояния будут выводиться только обрусевшие невольники, лакмусовым показателем будет служить принятие ими православия и элементарное знание русского языка. Законодательная база под это дело была уже подведена, но об этом чуть ниже. По моим замыслам уже со следующего года, должен начаться постепенный, показательно — агитационный процесс освобождения от холопства принявших православие литовцев. А вообще я желал, чтобы к середине 40–х гг. Дорогобуж превратился в основе своей в русский город, где «правит бал» вольнонаёмный труд. Кстати говоря, положительный опыт успешной ассимиляции чужеродного этнического элемента Смоленское княжество уже имеет. Так, литовское племя «голядь» жившее на востоке княжества в районе Можайска, сейчас полностью исчезло, бесследно растворяясь в русской среде.

С началом лета этого года литовские холопы раздавались бесплатно всем желающим ими обзавестись боярам — вотчинникам. И, надо признать, они расходились по загребущим боярским рукам, как горячие пирожки. Но мина под рабовладение уже была заложена и даже частично успела сдетонировать.

Дело в том, что пару недель назад был принят и опубликован закон «О холопстве». Этот закон на литовских полоняников пока никак не распространялся по причинам нулевого владения ими русским языком и сохранения в их среде традиционных верований. Новый Закон, прежде всего, защищал коренное славянское население. Согласно этим недавним добавлениям в «Новую Русскую Правду» на территории Смоленской Руси православного русского или православного инородца владеющего русским языком воспрещалось держать в холопском состоянии.

Ситуацию ещё более обострили поправки к закону «О закупах» вышедшие одновременно с новым законом «О холопстве». Отныне, должники, попавшие в кабальную или иную экономическую зависимость и не имевшие возможности в срок, как предусмотрено договором или условиями сделки, рассчитаться со своими кредиторами, по решению суда, отрабатывали долг своим трудом не у своего кредитора, а на государственных предприятиях и частных товариществах. Часть зарплаты такого рабочего не выдавалась ему на руки, а переводилась на счёт кредитора, а сама сума кредита расти уже не могла, она замораживалась.