Геннадий Марченко - Второй шанс 6 [СИ]

Однако время ещё было детское, и я решил прогуляться по Дому творчества. Заглянул в бильярдную, где оба стола уже были заняты, а в паре кресел и на диване сидели ещё несколько человек, среди которых я увидел несколько знакомых лиц, в том числе Гранина, Шефнера, Германа, Володина и Стругацкого. Похоже, под стук бильярдных шаров здесь шла оживлённая дискуссия и, будучи заняты разговорами, на меня внимания никто не обратил. А я, увидев в дальнем углу возле кадки с фикусом свободное кресло, недолго думая, занял его и позволил себе расслабиться, наблюдая за игрой. В то же время поневоле прислушиваясь к разговорам, оказавшимся довольно любопытными.

– Как и во многих других сферах, в военной сфере в нашей стране всё перевёрнуто с ног на голову, – вещал Шефнер, в годы войны, если не ошибаюсь, бывший военным корреспондентом. – Почему-то у нас контрактные армии западных стран, куда идут служить подготовленные, мотивированные и профессиональные люди, получающие за это достойные деньги, называются «позорными наёмниками», зато призывное стадо из вчерашних школьников, бесплатно с оружием в руках «отдающих долг родине», считается верхом развития.

– Так наёмникам платить надо, – подхватил обладатель взъерошенной шевелюры, – Гораздо выгоднее бесплатное пушечное мясо, которое ещё и дачи генералам из ворованных стройматериалов построит.

– А вот нынешняя власть, как вы считаете, способна что-то изменить? – спросил Стругацкий, и на мгновение мне показалось, что он задал этот вопрос с провокационной целью. – Я имею ввиду не только положение дел в армии, а вообще.

– Как была Советская власть, так ею и осталась, и ничего нового я лично не жду, – презрительно скривился Герман. – Властью недовольны везде, однако в развитых странах, в которых функционируют правовые механизмы, такую неугодную власть меняют вполне себе легитимным образом, например, на выборах. В нашей стране власть несменяема, компартия сама себя избрала в вечные руководители. У нас нет вертикали власти, одни сплошные горизонтали. Человек не может покинуть свою страту, не может подняться на ступень выше по социальной лестнице. Верх его карьерного роста – возможность заделаться главным рабом и начать гонять других. Мелкое чиновничество – предел развития обычного человека в СССР. Если вы хотите хоть в чем-то жить лучше бедной серой массы, то у вас только два пути – либо идти по партийной линии, подчиняясь идеологии большевиков, либо быть вне закона и заниматься каким-нибудь подпольным пошивом джинсов или фарцовкой.

– Так частное предпринимательство вроде как по Конституции всегда было разрешено, – возразил Стругацкий.

– Борис Натанович, ну что вы в самом деле… Всё это видимость, не более. 90 процентов населения уравнены в своей бедности. Хорошо не жили – нечего и начинать. Демагогия и пропаганда охватывает буквально все сферы жизни, и вряд ли что-то изменится. Советская пропаганда на каждом углу рассказывает о том, что у советских граждан есть какие-то там права – но в реальности прав у советского человека очень немного. Он имеет право родиться, обязан ишачить на государство, потом выйти на пенсию и после этого (желательно поскорее) умереть, чтобы не нагружать и без того хилую советскую экономику. Человека у нас презирают. Как там у Мариенгофа… «Эй, человек, это ты звучишь гордо? И – в морду, в морду, в морду». Личность – ничто, а коллектив – всё!

Толпой легче управлять, потому нам и вдалбливают в головы, что индивидуализм – это плохо. Но больше всего я презираю чиновничью братию, всех этих комсомольских и партийных секретарей. Они служат этой власти и её же ненавидят. Как можно ненавидеть и служить? Это рабская психология!

– Вы лучше скажите, кто такие левые и кто такие правые, – встрял в разговор оторвавшийся от игры бильярдист. – Почему коммунисты левые?

– Левые – это те, кто за демократию, за политические свободы для всех граждан без исключения, за участие народа (демоса) в управлении государством, – откликнулся Гранин. – Правые – это те, кто полагают, что управлять государством должна некая ограниченная компактная группа, а демос должен иметь права… дифференцировано. То есть, одни животные должны быть равнее других. Вот и всё.

– То есть из этого следует вывод, что, к примеру, Советский Союз вообще ни разу не был левым государством, – хохотнул бильярдист. – И соответственно, не был социалистическим, несмотря на своё название.

– С чего такой вывод? – спросил Стругацкий.

– Потому что при Ленине огромные группы граждан были поражены в политических правах, потому что, дескать, шла гражданская война, а потом, по уверениям коммунистов и большевиков, продолжилась «классовая борьба», так же исключавшая демократию. В результате, под левыми лозунгами сформировалась группа управителей государством, самовластно распоряжавшаяся экономикой и политикой. Получается, СССР крайне правая политическая сила. Совершенно неслучайно советские люди, и особенно советские политические деятели, испытывали искреннюю симпатию к ультраправому политику Адольфу Гитлеру, беспощадно расправившемуся с демократией в Европе, а его нападение на СССР с горькой обидой назвали «вероломным». Левые – это те, кто хочет прийти к власти, опираясь на протестные массы. Отношение к массам – потребительское. Причем в качестве протестных масс годятся любые угнетенные (пролетариат, религиозные и этнические меньшинства – например в Октябрьской революции большую роль сыграли евреи, кавказские народы, те же латышские и финские стрелки). Правые – это те, кто уже находится у власти, либо хочет прийти к власти, не прибегая к помощи масс. Отношение к массам основывается на мнении, что власть всегда осуществляет меньшая часть общества по отношению к большей. Демократия не нужна ни тем, ни другим, потому что руководители хотят от большинства лишь одобрения их собственных решений.

– Рома, ты играть будешь или продолжишь бросаться политическими памфлетами? – не выдержал его соперник.

– Сейчас, Вась, – отмахнулся тот и продолжил. – Для демократии необходимо, чтобы государственные руководители ставили некую усредненную точку зрения масс выше их собственных, подчинялись массам, не утаивали от них информацию, не навязывали собственные решения. Но они всегда будут делать ровно наоборот. Для демократии прежде всего необходима система разделения властей, сдержки и противовесы. Если такой системы нет (или она чисто декоративна), то и демократия не работает. Начальство всегда будет делать ровно наоборот, если его не держит за глотку другая разновидность начальства. А вот когда начальство договаривается и устаканивается внутри себя, оно принимается за население, которому в таком случае мало не покажется. Понятия добра и зла смешались. Расстрелы и массовые репрессии стали добром, потому что, как считали они ведут советский народ к светлому будущему.