Геннадий Марченко - Второй шанс 6 [СИ]

Ещё в «Шереметьево», когда зашёл об этом разговор, Лепилов отмахнулся, мол, обещали нормальный отель. Народ уже размечтался о каком-нибудь «Marriott» или «Hilton», а тут вон тебе. Впрочем, русский человек привычен ко всему, а уж советские артисты, даже Заслуженные и Народные – тем более, куда их только гастрольная жизнь не забрасывает. Нужно лететь в Оймякон на какой-нибудь Праздник Севера – полетят, а попробуют встать в позу – их самих тут же в позу поставят. Так что народ поворчал ради приличия, да и принялся располагаться в этих самых бунгало.

Нас встречала семья владельцев лоджи. Глава семейства мистер Уоррен Доусон оказался дородным мужиком с лихими усищами, переходящими в бакенбарды, в клетчатой рубашке и широких джинсах, голову его украшала «стетсоновская» шляпа, а во рту катался огрызок сигары. С ним нас встречала его супруга миссис Доусон, чуть менее дородная, а также их взрослая дочь Энджи, её муж Кевин и их дочка лет пятнадцати. Как я позже выяснил, Доусон-старший выиграл тендер на расселение у себя гостей из советской России. Вот ведь по виду – какой-то лесоруб, а на самом деле владелец не такого уж и маленького лоджи. Может наследство папа оставил, а может сам удачно поднялся.

И ещё, как я выяснил на следующий день, у них имелась собственная ферма, на которой управлялись сам Уоррен Доусон и его зятёк. Коровы, свиньи, куры… Нет, всё-таки молодцы, трудяги, я их невольно зауважал ещё больше.

А пока нам предстояло расселяться. Каждый из двух десятков домиков был рассчитан на восемь человек, так что селились в основном артистическими бригадами. Большие коллективы в одно бунгало, понятно, не могли втиснуться, расселялись по нескольким. Я, недолго думая, напросился к казакам, получилось так, что в большой спальне наши с Олегом койки оказались рядом. Тумбочки, конечно, не как в пионерлагере, но функционально одно и то же. Туда отправились личные вещи, включая зубную щётку, мыло, полотенце, спортивная форма, запасные трусы, носки и майки. Санузел был раздельным, и это радовало: ещё не хватало утром выстаивать очередь из желающих как облегчиться, так и умыться-помыться. Ванны не имелось, но был душ, с точки зрения гигиены правильный выбор. Я считаю, что ванна должна использоваться либо одним человеком, либо членами одной семьи. А для душа тут предупредительные хозяева выдали каждому резиновые сланцы, ровно восемь пар. Вдруг у кого-то грибок? Так что не всё было настолько плохо, как могло показаться.

Приняв душ, все дружно завалились спать. По-местному ещё только десять вечера, а по Москве пять утра – самый сон. А проснулся я в 7 утра, когда народ начали будить к завтраку. Выяснив, что он продлится до девяти, я решил, что успею сделать несколько кругов вокруг лоджи и закончить утреннюю разминку на территории обнесённой металлической сеткой небольшой спортивной площадки. Если сначала в захваченном из дома спортивном костюме сборной СССР было довольно зябко, то после пары кругов я разогрелся, и когда добрался до спортплощадки, от одежды поднимался парок. Надо будет узнать, имеется ли здесь прачечная, думал я, обхватывая ладонями ледяную перекладину турника. А то в нашем домике стиральной машины точно нет, и в соседних вряд ли они имеются. Так что, закончив заниматься и переодевшись после душа, я направился к двухэтажному зданию, над которым развевался звёздно-полосатый флаг. Здесь, как я догадывался, обитала семья владельца лоджи. На мой стук открыл дверь сам Доусон. Выяснив, что мне нужно, хозяин посёлка гостиничного типа заверил, что у него в подвале стоит хороша стиральная машина, рассчитанная аж на 15 кг белья, и пусть я узнаю, может, у кого-то ещё возникнет желание закинуть в постирушку тёмные вещи. На это я возразил, что никто испачкаться не успел, так как прилетели мы только ночью, а бегал утром я один, и моя пропитанная потом спортивная форма требует стирки. Причём высохнуть она должна к вечеру, чтобы утром я мог её надеть и снова отправиться на пробежку.

– But then it will cost you one dollar, – поднял брови Доусон.

– It's okay, I'm willing to pay.

Нам перед отлётом поменять рубли на доллары не разрешили. Вместо этого пообещали суточные в размере 25 баксов, то есть за три дня пребывания нам выдали всего 75 баксов. Что ж теперь, трястись над ними? Долларом больше – долларом меньше… Я же не собирался покупать в Штатах ничего такого, мне хватит и сувениров. Тем более что питание в этом лоджи уже оплачено то ли принимающей стороной, то ли нашей, главное, что еда бесплатная. Получается, мы эти доллары можем тратить на своё усмотрение.

– Okay, that's settled.

Ударили по рукам. Ну а теперь можно и позавтракать. Ресторан, смахивающий скорее на бар, располагался в отдельном большом бунгало. Тут заправляли жена, дочь и внучка мистера Доусона. Ну а что, семейный бизнес. И у нас, думаю, со временем это станет не редкостью. Может, и нам с Ингой что-нибудь замутить? Купить помещение, нанять работников, а самим заниматься своими делами. То есть она продолжит учиться, а я… А я тоже, если удачно поступлю в Литинститут. При этом буду так же писать книги, боксировать и время от времени подкидывать нашим эстрадным звездунам песенки. Главное – чтобы на бизнес оставалось время.

А какой, кстати, бизнес можно замутить? Вот было бы здорово организовать небольшую типографию, чтобы печатать в ней не только свои книги, но и бестселлеры советских и зарубежных авторов. А заодно и настенные календари, это будет двухсотпроцентное попадание. Для партийных товарищей календари с Бобковым, для любителей остренького – девиц в купальниках. Жаль, топлесс вряд ли разрешат, но и купальник для неизбалованного жителя страны Советов – тот ещё экстрим.

Понятно, что печатная отрасль находится под пристальным вниманием партийных органов, и она приносит баснословные барыши. Во всяком случае, публикация хороших книг нивелирует затраты на печать трудов классиков марксизма-ленинизма. Могут и вето наложить.

Но вообще дураки у нас в союзном комитете по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. За счёт всяких Дюма и Конан-Дойлей могли бы сотни миллионов зарабатывать для страны, но публикуют их ограниченными тиражами. Зато на «Малую землю» и прочие мемуары Брежнева не жалели бумаги.

Ладно, лучше пригляжусь-ка я к меню. Впрочем, блюда завтрака особым разнообразием не отличались. На выбор предлагались омлет или яичница с ветчиной, жареные лепешки из тёртого картофеля, которые немного напомнили мне драники, толстые блины пэнкейки с кленовым сиропом, тосты с джемом, бейглс (круглая, мягкая булочка с дыркой, которую разрезают пополам и мажут соленым маслом или мягким сыром), кофе, чай и апельсиновый сок. Причём заказывать можно порций сколько угодно, чем некоторые из задержавшихся в столовой бессовестно пользовались, словно бы на Родине недоедали. Разве что Хвостов незаметно в уголке потягивал кофе под сигарету, почитывая при этом книгу из серии «ЖЗЛ», посвящённую Надежде Константиновне Крупской. Вот уж не знаю, что интересного было в её жизни, кроме того, что она всё время находилась при Ульянове-Ленине. Хотя… Если вспомнить все сплетни про их жизнь… Но этого уж точно в прошедшей крепкую цензуру книге не найдёшь.