Александр Михайловский - Операция «Яростный полдень» [СИ litres]

Впрочем, стремительный рывок панцерных колонн на Варшаву, а также то, что польские формирования находятся в первых рядах этого наступления, дает нам надежду на скорейшее освобождение нашей земли. Тут, в Варшаве, никто ничего не успел понять – ни германские оккупанты, ни наше доморощенное пролондонское подполье. Передовые части русского спецназа, переодетые в немецкую форму, вышли к мостам через Вислу в ночь с восемнадцатого на девятнадцатое. Им удалось без боя захватить мосты Кербедзя и Понятовского, на железнодорожном мосту Варшава-Шредницовы возникла скоротечная перестрелка с караулом, и только двухуровневый [24] Мост Цитадели двухуровневый: на верхнем ярусе – железнодорожные пути, нижний предназначен для автомобильного и гужевого транспорта, принадлежащего военному ведомству. мост Цитадели, прямо под боком у германского гарнизона адольфам все же удалось взорвать. Но это не имело решающего значения, потому что по уцелевшим мостам на левый берег уже вливались колонны брони и моторизованной пехоты русских из будущего, для которых ночной бой с застигнутым врасплох противником – любимая форма избиения младенцев.

Части нашего польского стрелкового корпуса и штурмовая бригада имени Тадеуша Костюшко пошли в бой только после наступления рассвета, когда кость была уже разгрызена, и нашим солдатам оставалось только обглодать с нее остатки мяса. К тому времени располагавшаяся в Варшаве германская оккупационная дивизия фактически прекратила свое существование, в городе оставались только отдельные очаги сопротивления, включающие в себя гарнизон Варшавской крепости (около полка пехоты), которую русские из будущего попросту обошли. Еще с ночи запершихся в глухой обороне германских солдат «воспитывала» русская авиация из будущего, которой безразлично, в какое время суток работать, а с рассвета оборону, частично подавленную точечными ударами тяжелых бомб, атаковали наши бравые паны-штурмовики, выдрессированные инструкторами русских из будущего таким образом, что в бою пленных они не берут категорически. «Если видишь дверь, то прежде чем войти, брось туда гранату» – гласит инструкция. Солдаты и офицеры этой специальной штурмовой бригады выжили во многих тяжелых боях, приобретя незаменимый боевой опыт, а значит, осечки в деле окончательного освобождения Варшавы от германских псов-оккупантов быть не должно. Сейчас, к полудню, крепость уже почти взята, остались несломленными только отдельные пункты обороны, и дело там дошло до ручных огнеметов и гранат.

Несмотря на то, что в Варшаве кое-где еще идут бои, можно уже подводить итоги Варшавской операции, и мелкие кампфгруппы, которые германское командование выдвигает из оккупированных окрестных городов, при этом не в счет. Их силы незначительны, ибо основные свои резервы враг услал отсюда на юг, где совсем недавно Красная Армия провела генеральное наступление на Балканском направлении, всего за два месяца проникнув в глубокий тыл прогерманской коалиции. Там русские опрокинули Румынию, переманили на свою сторону Болгарию, заняли территорию Греции, а на месте разрушенной довоенной Югославии создали дружественное себе сербо-черногорское коммунистическое государство. Еще один рывок с достигнутых рубежей – и советская броня ворвется на территорию Германии с южного направления, где у вермахта и вовсе нет никаких сил.

И теперь такое же генеральное наступление случилось в направлении Берлина, и у врага просто нет ресурсов, чтобы отразить второй такой тяжелый удар подряд. Восточнее Варшавы несколько большевистских армий сплошным фронтом движутся на север, заходя в глубокий тыл войскам группы армий «Центр». А это уже не лечится – так же, как неизлечимы были германские глубокие прорывы польской обороны в тридцать девятом году, французской – в сороковом, и советской – в сорок первом. Только СССР – это не Польша и не Франция. То, что для европейских стран – смертельный удар, для российских просторов – не более чем царапина. И теперь, когда взведенная год назад пружина стала разжиматься, удары сокрушительной мощи посыпались на вермахт один за другим. Территория, подконтрольная гитлеровцам, уменьшается подобно шагреневой коже; германские силы, участвующие в боях, тают, а их резервы, мечущиеся с одного участка фронта на другой, подвергаются сокрушительным авиационным ударам и несут потери, даже не вступив в соприкосновение с противником.

В такой ситуации становится очевидно, что конец войны близок. Перевес в силах над германцем, еще три месяца назад считавшийся довольно значительным, к настоящему моменту стал просто подавляющим – и уже конец войны виден невооруженным глазом. Еще один или два таких титанических удара – и то что останется от Третьего Рейха, упадет на колени и взмолится о пощаде, точно так же, как когда-то в ноябре восемнадцатого года перед победителями в прошлой Великой Войне пала на колени империя Гогенцоллернов. Наиболее вероятно такое развитие событий в том случае, если к тому моменту умрет Гитлер. Оставаясь в живых, этот маньяк будет требовать продолжения войны до тех пор, пока жив хоть один немец; но после смерти этого человека созданное им чудовище рассыплется в прах.

Но конец войны означает и конец прежнего мира. Уже очевидно, что, как и после прошлой Великой Войны, послевоенный мир будет ничуть не похож на довоенный. Другие страны, другая конфигурация границ, другие политические силы у власти – и, как всегда, ключевым для Восточной Европы становится польский вопрос. У лондонского правительства в изгнании по этому вопросу свое мнение, у господина Сталина в Кремле – свое, а у нас, поляков, непосредственно участвующих в освобождении своей Родины – свое. Ясно одно – Польша уже никогда не будет составной частью санитарного кордона, отделяющего чистенькую, сытенькую и благополучную Западную Европу от ужасной и агрессивной большевистской России. Такие игры в прошлый раз для нас закончились плохо, а потому мы больше не будем принимать в них участия. В нашем корпусе это подавляющее мнение и панов-офицеров, и простых солдат. С нас хватит.

Правда, тут, прямо в Варшаве, с нашим приходом из подполья повылезали разные люди, назвавшие себя представителями законного лондонского правительства и потребовавшие передачи им всей полноты власти. Внезапное наступление на Варшаву застигло врасплох не только немцев, но также и панов подпольщиков. Когда бои в Варшаве начали стихать и стало ясно, что дело сделано, прямо ко мне в штаб в Бельведерском дворце явились главнокомандующий Армией Крайовой генерал Стефан Ровецкий по кличке «Грот» и начальник Варшавской комендатуры генерал Таудеш Коморовский по кличке «Бур». К своему великому удивлению, люди, пришедшие «брать власть», напоролись в Бельведерском дворце на просоветское временное правительство национального единства, возглавляемое коммунистом Болеславом Берутом. Этот человек и его министры тоже вышли из подполья, только немного раньше и с благополучным для себя исходом. И новое Войско Польское, в которое преобразуется наш первый стрелковый корпус, подчиняется именно правительству Берута, а не лондонским проходимцам, палец о палец не ударившим ради освобождения нашей Родины.