Виктор Тюрин - 1918 год: Расстрелянное лето [litres]

– Погоди, Рваный! У нас дело! Окаянный…

– Плевать! Мне с легавым посчитаться надо!

Бандит сорвался с места и широко зашагал через улицу, прямо к Воскобойникову. Следом за ним рванулся второй бандит, но как только я его догнал, тот, словно споткнувшись, рухнул на брусчатку. Иван Николаевич не только заметил быстро идущего к нему бандита, но и понял, что происходит. Я видел, как его рука нырнула под пиджак за револьвером, но в этот момент бандит, словно зверь, почуял что-то неладное, выхватил из кармана штанов револьвер. Вот только воспользоваться им не пришлось, так как ему в спину с силой уткнулся ствол кольта.

– Не дергайся. Иди вперед.

Однако дикая злоба, накрывшая черной пеленой его мозг, не дала прислушаться к разумному совету. Он попытался с разворотом в мою сторону вскинуть оружие, как в ту же секунду его висок проломила рукоять пистолета. Все это заняло у меня не более минуты. Обойдя труп, я быстро зашагал к Ивану Николаевичу. Тот все прекрасно понял и зашагал к перекрестку, после чего свернул за угол. В этот момент у меня за спиной раздался женский вскрик и сразу затих. Если не все прохожие сразу поняли, почему споткнулся и упал на землю один гражданин, то когда у всех на виду проламывают висок второму гражданину, все становится на свои места. А значит, пора разбегаться! Поэтому когда два бандита, услышав крики, выбежали из трактира, то кроме двух трупов подельников, лежащих на улице, никого не увидели. Улица была тихая и движение на ней слабое, а те пару извозчиков, что проезжали мимо, увидев трупы, только ускорили ход, стараясь убраться как можно быстрее с места происшествия. Зато выехавший на улочку легковой автомобиль, при виде лежащих на брусчатке тел, резко затормозил. Из него выскочило три человека в фуражках со звездочками и с наганами в руках. Бандиты, до этого крутившие головами по сторонам, вдруг поняли, что оказались под пристальным вниманием комиссаров. Попытка изобразить любопытных обывателей, которые вышли из трактира, чтобы поглазеть на трупы, закончилась тем, что один из чекистов направил револьвер на них, пока двое других осматривали трупы. Мы с Воскобойниковым сделали вид, что только что вышли из-за угла и теперь с растерянным видом стояли, глядя, как красные комиссары положили бандитов лицом в брусчатку и занялись обыском. Прошло несколько минут, как из-за угла выехал извозчик. В пролетке сидела девушка. До этого я не был уверен, что мне удастся отговорить ее от выступления, так как понял, что девушка с характером, но теперь у меня был серьезный повод.

– Катя! – крикнул я и помахал рукой.

Она еще не успела что-либо понять, как извозчик при виде открывшейся его глазам картины, не желая ехать дальше, сразу направил лошадь ко мне.

– Что здесь случилось? – голос ее звучал взволнованно и тревожно.

– Вам надо быстро отсюда уезжать.

– Погодите! А выступление?

– По дороге объясню, – быстро сказал я, забираясь в коляску.

Вслед за мной залез в пролетку Воскобойников и вежливо поздоровался:

– Здравствуйте, барышня.

– Езжайте туда, откуда приехали! – скомандовал я извозчику, который повернул к нам в этот момент свое бородатое лицо. Извозчик, похоже, не только оценил наше благосостояние, но и классовую принадлежность, поэтому ответил соответственно:

– Как скажете, господин.

Не успел извозчик развернуться, как Катя решительно сказала:

– Я хочу знать! Извольте объясниться!

– Барышня, разве вам мало было той картины, что вы только что видели, – стал успокаивать ее Воскобойников. – На мостовой трупы. Чекисты вяжут бандитов. Что тут еще объяснять?

– Вы забыли самое главное сказать, Иван Николаевич. Это были бандиты из банды Сашки Окаянного, – дополнил я его слова.

– Вы уверены? – теперь голос девушки звучал уже не так напористо.

– Более чем уверен, – уже ответил я девушке.

– А мои музыканты?

– Думаю, что им на вечер хватит пятидесяти рублей, которые я им дал.

– Не понимаю.

– Как только стало понятно, что эти бандиты приехали за вами, я оставил вашим музыкантам деньги, после чего мы стали ожидать вас на улице.

– Откуда у вас такая забота обо мне? Кто вы вообще такие, господа?!

– Вам не нравится, что вам дважды спасли если не жизнь, то честь?! Так мы можем расстаться. Только скажите извозчику, куда вас отвезти.

– Извините. Сказала, совсем не подумав. И не смотрите на меня так! – в ее голосе звенело раздражение.

– Я не знал, что на вас запрещено смотреть. Извините, – и я стал демонстративно смотреть поверх ее головы. – Так куда вас отвезти?

– Не знаю! Я уже совсем ничего не знаю! – сейчас в голосе девушки слышались отголоски истерики.

– Иван Николаевич, где тут поблизости можно спокойно посидеть?

Вдруг неожиданно на мой вопрос ответил извозчик:

– Ежели господа не побрезгуют, то тут сразу за биржей на Суконной, на спуске, есть трактирчик. Мы, когда при деньгах, завсегда там кушаем. Разносолов там нет, но готовят вкусно. Савелий Степанович, хозяин заведения, очень хороший человек. Уважение к людям имеет.

– Вы как? – и я посмотрел на девушку.

– Я согласна.

– Поехали. С меня ужин, господин извозчик, – так шутливо назвал я «водителя кобылы».

Извозчик обернулся:

– Не шутите, господин?

– Не шучу.

– Эй, залетная, пошла!

Иван Николаевич заказал себе зеленых щей и жареной рыбы с картошкой, а мы с Катей ограничились мясным рагу с лапшой. К водочке, в качестве закуски, мы с Воскобойниковым взяли себе селедочки, а Кате половой принес лафитничек вишневой настойки. Сначала все ели молча. Когда мы с Иваном Николаевичем сменили трехсотграммовый графинчик на второй, а у Кати закончилась настойка, разговор завязался сам собой. Человеку, который носит свои беды с собой, рано или поздно надо выговориться.

История девушки была проста. Жила одна дворянская семья. Отец, мать и дочь. Поместье – одно название. Отец был монархистом до мозга костей. Когда началась война, ходила вместе с отцом на патриотические собрания, потом неожиданно даже для нее самой записалась на четырехмесячные курсы медицинских сестер, после чего провела два с половиной года на германском фронте. Грязь, кровь, человеческие страдания. Как-то группа артистов, дававших концерты на фронте, выступала перед ранеными. Она тоже спела. Профессиональная певица высоко оценила ее голос и сказала, что талант надо развивать. Потом произошла революция, и почти сразу за ней – нелепая и страшная смерть родителей. К сожалению, до нее бабушкино письмо дошло уже поздно, родителей давно похоронили. Приехала она в Москву год тому назад, устроилась на работу в госпитале, ухаживала за бабушкой. Вот только спустя полгода пришлось уйти. Слишком уж нагло к ней приставали. Потом похоронила бабушку. Стала искать работу и чисто случайно наткнулась на ребят-музыкантов. В кафе «Бом» пела уже два месяца, до того как случился вчерашний налет.