Сергей Протасов - Цусимские хроники: Мы пришли. Новые земли. Чужие берега [сборник litres]

Японцы спустили две шлюпки, куда перебрался экипаж, и вскоре пароход затонул. Русская эскадра к тому времени уже растаяла в тумане. Тут из дымки показался трехмачтовый, двухтрубный, устаревший русский крейсер, забравший из шлюпок офицеров и показавший направление на ближайший берег.

Уже разворачиваясь, чтобы занять свое место в строю, «Мономах» наткнулся на госпитальный «Орел», блуждавший в тумане, и привел его к эскадре. Судя по всему, «японец» сначала обнаружил наш плавучий госпиталь, имевший яркую окраску и к тому же включивший ходовые огни, после того как потерял эскадру, а уже от него вышел на дозорный миноносец [29].

Несмотря на то, что передачу вражеского разведчика прервали в самом начале, она все же была услышана другими дозорными судами во вражеской цепи. Эфир буквально закипел телеграммами, передававшимися дальше на север. Нашу эскадру обнаружили.

На всех кораблях, по приказу командующего, начали поднимать пары во всех котлах и объявили боевую тревогу. Освещение выключили полностью, выбросив туманные буи. Около пяти с «Громобоя» сообщили, что у него за кормой, слева направо, проскочили на большом ходу четыре крейсера, опознать которые не удалось из-за дымки. Но нас они, похоже, не видели.

Начинало светать. Видимость постепенно улучшалась, но туман не рассеивался, а лежал над водой сплошным покрывалом с редкими просветами. Миноносцы в этой дымке тонули почти совершенно, и их можно было разглядеть лишь с 15–20 кабельтовых, в то время как мачты и верхушки труб больших кораблей возвышались над ней и были заметны миль с четырех-пяти. Но юго-западный ветер гнал и полосы сплошного тумана, скрывавшие временами все вокруг. С норда шла крупная зыбь. Волнение было не меньше 4–5 баллов, и нашим миноносцам приходилось не сладко.

В 06:28 с того же «Бравого», державшегося на траверзе «Николая», обнаружили справа по борту в 25–30 кабельтовых мачты неизвестного корабля, догонявшего эскадру на сходящемся курсе. Стараясь остаться незамеченным, миноносец довернул чуть влево, сообщив о контакте.

Немедленно с флагмана последовал приказ Иессену взять на шесть румбов вправо и, увеличив ход до полного, догнать и атаковать обнаруженный корабль с юго-востока, «Мономаху» поотстать от эсминцев и, повернув вправо, следовать со вторым отрядом крейсеров. «Уралу» было приказано забивать эфир максимальной искрой и подойти на левый траверз «Суворова». Одновременно к Добротворскому послали миноносец с сообщением об обнаруженном разведчике и приказом усилить наблюдение, особенно на флангах, растянув цепь его крейсеров до 4 миль в ширину.

Неизвестный корабль, между тем, приблизился к линии дозоров уже почти на 2 мили и был обнаружен также с «Бодрого», с которого его опознали как крейсер третьего ранга «Идзуми» в 3000 тонн водоизмещения.

Чтобы избежать обнаружения, наши миноносцы приблизились к главным силам уже на 8–10 кабельтовых, уйдя больше чем на милю влево с дозорной линии и держась на пределе видимости от японца.

С броненосцев японский крейсер пока не был виден, скрываясь в тумане где-то справа, но все башни на эскадре уже были развернуты на правый борт и водили жалами орудий по горизонту в поисках цели. Со всех кораблей бинокли и зрительные трубы вглядывались в туман, но ничего не могли рассмотреть, кроме скачущих на волнах наших миноносцев.

Нас, похоже, пока не видели. По крайней мере, «японец» ничем это не выдавал и шел прежним курсом, не меняя скорости, о чем постоянно докладывали семафором с миноносцев.

Вдруг откуда-то справа из тумана докатился грохот залпов и почти сразу за ними разрывы снарядов, гораздо громче и ближе. Затем частая отдаленная стрельба и близкий, должно быть ответный, нестройный залп, почти потонувший в разрывах.

В 06:39 наши миноносцы резко шарахнулись к колонне броненосцев, а за ними из дымки выскочил вражеский крейсер, окруженный всплесками со всех сторон и уже имевший пожар в корме.

Сейчас «японец» оказался прямо на траверзе «Николая I», всего в 20–22 кабельтовых в полосе хорошей видимости. Видимо, пытаясь уклониться от атаки крейсеров Иессена, он вышел прямо на середину русской колонны.

Обнаружив у себя по курсу наши главные силы, «Идзуми» взял резко вправо, чтобы снова нырнуть в туман, но был тут же накрыт залпом с «Николая» и получил минимум два прямых попадания тяжелыми снарядами. В этот момент расстояние до него по дальномеру было 15 кабельтовых, почти прямая наводка.

Старый крейсер, практически не имевший никакой брони, кроме тонкой стальной «бронепалубы», сразу густо запарил из второй трубы и вентиляционных труб и стал быстро терять ход.

В ту же секунду все русские корабли окутались дымами выстрелов, стреляя даже через головы своих миноносцев, спешащих поскорее убраться с линии огня. Вся наша колонна с бешеным азартом лупила из всех калибров, выпуская с каждым снарядом так долго копившиеся страх, обиду и невыносимо тягостное ожидание боя и смерти, изматывающее нервы постоянное ощущение опасности. При этом ни о какой корректировке просто не могло быть и речи. Попадали, естественно, далеко не все, но и того, что ложилось в цель, хватало с избытком, благо дистанция была небольшая.

Вражеский крейсер почти целиком скрылся за всплесками от близких недолетов. За стеной поднятой воды сверкали тусклые разрывы прямых попаданий, рухнула срубленная снарядом грот-мачта, и почти сразу повалилась сбитая первая труба, тут же получившая еще одно или два попадания вдогонку и кувырком полетевшая за борт. Что-то здорово рвануло у кормового мостика, и пожар на корме вспыхнул еще ярче. «Идзуми» весь заволокло дымом от разрывов наших снарядов и взрывающихся собственных боеприпасов, уже поднятых на палубу для боя.

Оказавшись под ураганным перекрестным огнем, он замолчал уже через две минуты, превратившись в горящую развалину. После приказа с «Суворова»: «Не кидать снарядов!», задробили стрельбу и наши корабли, с палуб которых с изумлением разглядывали то, что они сотворили за считаные мгновения. Одно дело бить по щитам, и совсем другое, видеть, как твои снаряды рвут борта вражеского корабля. Все орудия и надстройки японца были разбиты или снесены за борт. Над раскуроченной палубой остались торчать лишь обломки ходового мостика, фок-мачта со сбитой стеньгой и многократно пробитая вторая дымовая труба, из которой все еще вырывались клубы белого пара. На месте первой трубы, прямо из палубы, к небу вставал столб жирного черного дыма из топок котлов носовой кочегарки. Пожар на корме добрался уже до ростр и озарялся разрывами детонировавших от жары снарядов, приготовленных для стрельбы. Причем его никто даже не пытался тушить. Борта покрылись множеством пробоин. «Идзуми» на глазах садился носом и заваливался на левый борт.