Владимир Шарапановский - Секс-тур в юность

Я улыбнулся и проговорил

— Леди не солгала, ни в едином слове. Все так и было. Просто я увидел, что она пытается достать до верха доски и встает на цыпочки. Вот и решил помочь, приподняв наверх.

Девочки запрыскали, и Ира заявила,

— Нет, ну ты точно клоун. Не думал пойти в цирк работать?

На что из меня сразу выскочил дежурный ответ,

— «Кто в армии служил, тот в цирке не смеется». А армия мне гарантирована. Точно после школы загремлю.

Девочки улыбнулись и подступили ближе, допытываясь,

— И все-таки, что это за песню ты пел? И не уводи разговор в сторону. Мы всё равно не отстанем, пока не скажешь или не споешь.

Что мне оставалось делать. Пришлось ответить.

— Песня называется «Потому что нельзя быть красивой такой». Сразу отвечу и дальше. Мне её напел один парень из Саратова. Ему лет тридцать, мы встретились на пляже в Каменке. Там санаторий и он отдыхал в нем, а я там на пляже загорал, и читал книгу «Хищные вещи века». Он подсел, и мы разговорились о книге. А потом он спросил, где я её смог откопать, я и ответил что в поселковой библиотеке. Я почти дочитал, и когда буду сдавать в библиотеку, он может сразу взять её. Только нужен паспорт и залог — раз он не местный. Мой дом в ста метрах от библиотеки и он может зайти ко мне, когда будет идти в центр. На следующий день он постучался, и мы зашли в библиотеку, а затем пошли в магазин, где было все — от тетрадок и до музыкальных инструментов. Он попросил у продавщицы гитару, попробовал звук и сказал, что звучит неплохо. Настроил и спел несколько песен, сказал, что сам пишет и музыку и стихи. Я попросил записать слова, а уж сам позже подобрал аккорды, а то не запомнил, когда он играл. Вот это одна из его песен.

Ира сразу попросила,

— А спеть здесь можешь? Хотелось бы послушать.

Я помялся и ответил,

— Здесь слишком шумно, и много народа. Да и не знаю, есть ли гитара. Что-то я не помню, чтобы была в школе.

Девочки опечалились, и стали похожи на побитого щенка. Я сжалился, и продолжил.

— А приходите через часок ко мне, у меня и гитара есть. Только позвоните, я выйду и встречу, — девочки переглянулись и кивнули. — Тогда до встречи, буду ждать!

Больше делать было нечего, и надо было сматываться, а то Марк Кирпич поймает и начнёт грузить. Скорее всего, им эти райкомовские перцы вставили фитиль, а под горячую руку попадать не хочется. Именно потому я и хотел смыться еще десять минут назад.

Повернулся, махнул всем рукой на прощанье и поспешил из школы.

Дома быстро разогрел обед, а тем временем рассовал вещи по шкафчикам и прибрал творческий беспорядок на столе, что остался от написания писем. Тщательно проверил, что они спрятаны и нет никаких черновиков.

Отец пообещал дозвониться институтскому товарищу, и тогда будет ясно, что делать с письмами. Родители вчера говорили, что ему, скорее всего, можно верить. Я в будущем очень серьезно искал информацию, так как он погиб, при крушении «Нахимова», который затонул в 86 году. И там все очень подозрительно. Могли устранять, нежелательных для клики Меченого. И тогда ему можно стопроцентно верить. И нигде ни одной фотографии в сети, хотя он был генерал — майор КГБ, что еще подозрительней. Ладно, вечером отец скажет.

А пока надо бежать и поесть. А то еще стоит немного размять руки. После вчерашних попыток-пыток пальцы долго болели, нет мозолей и привычки. Гитара на стенке висела все десять лет школы и кроме эпизодических попыток научиться, я к ней и не притрагивался. Научили в армии, там без этого было невозможно. Вернулся домой с двумя общими тетрадками песен, и умением как-то играть, и даже, чтобы получалось похоже. А тут бы надо еще потренироваться. Вчера только немного пальцы стал ощущать. Правда, я и не обещал что-то необычайное. Сами напросились. Пока планировал задачи, успел закинуться обедом. Благо в армии научили шустро все делать. Убрал тарелки в раковину, после успеется помыть. И пошел мучить инструмент. Звонок раздался даже немного раньше, чем через час.

Эк, их распирает, — подумал, поднимая трубку, и решил приколоться,

— На проводе. Смольный слушает.

В трубке раздался рассерженный голос Ирочки,

— Хватит выделываться. Не смешно. Я позвонила сказать, что Лира не сможет прийти, и наверно стоит на завтра перенести встречу.

Я немного задумавшись ответил,

— Ну вы барыня и задачи задаёте. Откуда же я знаю, что будет завтра. Сама понимаешь, что сегодняшнее выступление на собрании может вызвать брожение мыслей в голове директора, а это крайне противопоказано. Они будут первыми, за очень длительный срок. И куда приведут в вакууме, который вообще-то является изолятором, неясно. Так что, наверно, лучше сегодня, пока меня не стали воспитывать.

В трубке слышалось длительное молчание.

— Ладно, выходи через пять минут, встречать меня к школе.

А я быстро отрапортовал,

— Яволь. Буду, как штык. Только, уж и ты приходи. Да, я не к самой школе подойду, а буду ниже за мастерскими ждать. — и положил трубку на телефон.

Не следует задерживаться. Проверил газ, выключил ли после обеда вентиль, а в коридоре надел куртку и туфли. Быстро спустился по лестнице, и пошел к школе. Как ни странно Ирочку ждать не пришлось, что меня крайне удивило. Мы поздоровались, и я взяв её под ручку повел к дому. В дверь подъезда я галантно пропустил её вперед и последовал за ней, сказав,

— Поднимайся на четвертый этаж, а то по лестнице рядом подыматься не очень удобно.

Конечно, соврал, иначе, зачем бы джентльменам пропускать дам вперед. Естественно, чтобы полюбоваться фигурой. А Ирочка была в куртке, но уже не в школьном платье. Так и поднялись, а я отперев, пропустил её в квартиру. В коридоре помог снять куртку, и указал в какую дверь заходить. Последовал за ней в комнату, сказав.

— Присаживайся на кресло. А я чаю принесу, и поищу сладкого? Знаю, девушки очень его уважают.

Ира кивнула, и я поспешил на кухню за чайником и чашками. Затем я на письменном столе организовал маленькую чайную церемонию и налив чай девушке, открыл коробку «Птичьего молока». Поставил её перед Ирой, говоря,

— Я сам недавно пил чай, так что не смотри на меня, и лучше я сыграю что-нибудь, а ты пей чай.

Ирочка сразу попросила,

— Начни пожалуйста с той песни, — и отхлебнула чаю.

А я взял гитару и когда зазвучали аккорды, пропел первые строки песни. Ира сидела, приоткрыв рот, и забыв про чай и конфету, которую держала в руке. Я, допев второй куплет, кивнул ей на руку с конфетой. Она быстро положила её в рот, и стала облизывать пальцы, на которых растаял шоколад. Черт, забыл салфетки дать, — подумал, продолжая заливаться: