Андрей Дай - Воробей, том 1

- Почему так?

- А ты нос ледокола видел? А когда это судно устареет, что с ним станет?

- Да уж не пропадет.

- Пропадет, Коля. Пропадет. А так, с этаким-то носом, мы его быстренько в ледокол переделаем, и в северные моря отправим. Морской путь через льды к нашим Дальневосточным владениям пробивать.

- Я морской военный офицер. Мне по должности не положено о твоем Северном Пути думать, - надул щеки адмирал.

- А о том, что Финский залив тоже льдами покрывается? Положено? Дальше. Это у нас чего? Мать! А где средства спасения экипажа? Жизнь ни хрена ничему не учит? На «Капитане» аглицком из пятисот человек сколько спаслось? А на «Шиллере»? Я где вам механиков стану брать, если вы их на всяких своих железных утюгах топить будете по пять сотен за раз?

- А ты, Герман, на меня не кричи! – взорвался в ответ Краббе. – Не ори тут на меня при мне! Нашелся, мать-перемать, салонный специалист! Мы уж двести лет океаны линями меряем без этих твоих средств спасения! И нечего мне тут...

- А чего это нечего? На деревяшках и рея за спасательный круг, Николя! А мы тут штуковину строим с плавучестью, как у стального лома!

- Какой еще круг, Герочка? Что за круг? А ну-ка поподробнее!

- Да ты тут мне валенком-то не прикидывайся! – разозлился я. Просто в голове не укладывалось, что такая примитивная штука еще на флоте не применялась. – Скажи еще, что бублик из пробкового дерева, выкрашенный в ярко-красный цвет и обвязанный веревкой, твоему адмиральскому разуму недоступен!

- И чего бублик? – набычившись, и вырисовывая на листе бумаги карандашом некое подобие наипервейшего средства спасения утопающих, пробубнил Николай. – Взгляни-ка! Этак вот что ли?

- Ну, вроде того, - посмотрел и пожал плечами. Я и сам эти штуки только в кино видел. – Из этой же пробки еще можно жилеты делать. Чтоб палубные, когда корабль в море выходит, их одевали.

- Как доспехи что ли? – как-то подозрительно миролюбиво, хмыкнул адмирал. – Мне тут эта комиссия все волосенки с плеши по-выела, требованиями разработать мероприятия по спасению экипажей кораблей Русского Императорского Флота в случае аварий и катастроф. А тут ты с этими кругами. Прямо-таки выручил старого друга! У нас же всегда так. Пока немец не утонет, русский и плавать учиться не станет...

- Ладно тебе, Коля, прибедняться. Поди у пруссаков до сих пор ничего подобного твоему «Петру» и в планах еще нету.

- А вот с этим к князю Владимиру иди, - засмеялся адмирал. – Кому как не ему ведомо, чего там за планы у Берлинских стратегов. Черти давай дальше. Все одно испортил уже схему...

Ну а я чего? Меня дважды уговаривать не нужно. Взял, да и начертил. Чуточку вздернул нос корабля, сузил обводы, наклонил трубы. Да чего говорить?! Это в последней четверти девятнадцатого века германский супердредноут «Князь Бисмарк» - чудо расчудесное, нечто даже за гранью фантастики. Пятнистое чудовище, способное в одиночку разогнать весь нынешний Грандфлит ссаными тряпками по закоулкам Атлантики. А в то, другое мое время, другую, почти уже позабытую, жизнь, гордость фашистского флота не видели разве что младенцы.

- Так это чего это? – растерянно выговорил Граббе. – Схемы почитай заново нужно будет переделывать?

- Ну и переделают, - отмахнулся я. – Не переломятся.

- А ежели и после...

- А вот скажи мне урожденный русич шведского происхождения...

- Финского.

- Да брось, - хмыкнул я. – Откуда бы у этих чухонцев Саалопупенов взяться Краббе? Так вот. Скажи мне, русский адмирал Краббе! Ты на казенные средства хочешь абы чего построить, или самый лучший, самый сильный, самый современный в мире броненосец? Чего пыхтишь? Проняло?

- Да я все удивлялся, как это граф Воробей так умудряется в нужные уши начирикивать, что все по его выходит? А теперь вот понял. Ты так все вывернуть, так все объяснить, такие вопросы задать можешь, что и ответа иного найти никак невозможно.

- А ты как хотел? Ежели чего-то делать затеваешься, так надобно из кожи вон вылезть, а сделать хорошо. Иначе к чему вся эта суета? Газетные листы в трубки сворачивать, да мух сим орудием побивать, можно и забесплатно. Сэкономить, так сказать, казну государеву...

После разговор как-то сам собой преобразовался в некое совещание двух иудеев по вопросам развития русского флота, железных дорог и железоделательных производств. Именно что в таком порядке. Понятия не имел, существует ли уже в славном городе Одесса знаменитый в будущем Привоз, и сложился ли уже там удивительный, фантасмагоричный еврейско-хохлятский колорит. Но общались мы с русско-шведским начальником военно-морского министерства на чистейшем одесском говоре.

Я адмиралу вопрос, дескать, а скажи мил-друг, как обстоят дела со строительством эскадры миноносных корабликов, на которые мы с грехом пополам в бюджет заложили. Это конечно не монструозные броненосцы с орудиями, в которые подросток легко влезть мог бы, и по три миллиона не стоили. Но зато их ведь сразу шесть штук заложить должны были, а это худо-бедно почти семь миллионов! Для нашей вечно дырявой казны – существенная сумма. Да еще приплюсуйте сюда оснащение этих во всех отношениях экспериментальных судов. Одна торпеда, или как она прозывалась в официальных бумагах: «Самодвижущаяся мина системы Александрова», не много ни мало, в две тысячи целковых выходила. Там одного зипетрила – смерть врагу - под три пуда! А таких злобных штуковин на каждую миноноску минимум по дюжине нужно было.

Ну так, я ему вопрос, а он вместо ответа сам вопрошает, мол, а когда, ваше высокопревосходительство, мы железо листовое в паводок по высокой воде с Уральских заводов тягать перестанем, а начнем как цивилизованные люди, возить железными дорогами? Тут и я ему вопрос в ответ: вот, дескать, как путь чугунный проложим, так и будем. А пока, открой мне, господин адмирал, страшную тайну – чего это донским моим железом морское ведомство брезгует? Али железо там выделывают не той системы, али заводчик рылом не вышел для родного императорского флота листы поставлять?

Так и он не смолчал. Возвел очи и, язва такая, поинтересовался – когда мои инженеры на Донецких железоделательных заводах дурью маяться перестанут и начнут нормальное, как у всех, железо выдавать. А не бог весь что. То чуть ли не сырое, мягкое и легко гнущееся, то сталь наилучшую, за которую и Златоусту не стыдно было бы.

Лукавство! Вот как это называется! Высокое искусство плетения словесных кружев, присущее каждому матерому царедворцу. А в том, что Коля Краббе, кроме адмирала, управляющего морским министерством, развитием флота и покровительства нужным державе предприятиям, был еще и опытнейшим придворным, не приходилось сомневаться.

Все дело в том, что заводов на Донбассе, у меня было два. И если Николай Карлович пенял мне на качество продукции за Петровский завод, что близ села Корсунь, то я-то имел в виду другой – Юзовский.