Егорлык - Боевой 1918 год

– Погоди комиссар. Матвей Игнатьевич, верно говорит. Он ведь не про генеральские награды речь ведет, а про солдатские ордена. Их простые люди получали, за личную храбрость. Те люди, которые с немцами за свою Родину бились. И вскоре, опять биться продолжат. Так что, подумай сначала, прежде чем чего-то сказать…

Кузьма на несколько секунд замолк, а потом произнес:

– Ну если так смотреть… Только, что остальные товарищи скажут? Не наши, а здешние товарищи?

– А вот для всех остальных, мы проведем общее собрание батальона. И для партийных и для беспартийных. На собрании проголосуем. Как решим, так оно и будет. И не дай бог, кто со стороны вякать начнет. Тогда сам разбираться стану.

Воспрянувший Григоращенко, подтвердил:

– Верно командир сказал! Как общество постановит, так и сделаем. А ежели кому стороннему не понравится, то мы разъясним его заблуждения, со всей балтийской прямотой!

Звучало это, несколько пугающе. Ну да, это я к ним относился как к обычным бойцам. Оборзевшим, но вполне управляемым. Наверное, потому что сразу повел себя так. Зато остальные (и свои и чужие) их сильно опасаются. Для пояснения ситуации скажу, что за время пребывания матросни в Ростове, с ними никто из здешнего пехотного гарнизона даже не подрался. Невзирая на их общую наглость. Стычки были, но местные предпочитали отступить. Это, однако, показатель. И теперь мне даже интересно будет посмотреть на того смельчака, что посмеет выступить против решения матросского собрания (каким бы оно ни было).

Хотя, лично у меня сомнений не было, чего они там нарешают. И комиссар говорит с людьми, и я говорю с людьми, так что их настроения нам известны. Да и подоплека вопроса мне вполне ясна. У многих водоплавающих, реально были кресты и медали. Когда после революции, решили порвать с "проклятым наследием" и сняли все регалии, то никому особо обидно не было. Все выглядели одинаково. Зато теперь…

Еще вчера, награжденные, соорудив красные розетки неимоверной величины, надели ордена прямо поверх шинелей и бушлатов (ума не приложу, кто им такую дичь подсказал). И нос, соответственно, задрали выше облаков. Слов нет – вполне заслуженно. Но получился перекос – одни гордятся и носят показатели своей храбрости. А вот другие (никак не менее храбрые) такой возможности не имеют. Хотя у них, тоже есть что показать. Вот и озаботилось матросское сообщество, вопросами равенства. Вот и засучили они лапками. Психология, однако. Так что препятствовать я этому не собираюсь. С офицерами подобное провернуть не получится (не стоит пока нарываться), а вот для рядового и сержантского состава у меня для всех вопрошающих есть железная аргументация.

Но теперь снова о насущном. Окинув взглядом взводных, я приказал:

– Товарищи. Все насмотрелись? Тогда давайте вернемся обратно.

А когда народ опять расселся, спросил:

– Проблема c переобмундированием решилась положительно? Вот и славно. Значит сегодня, после обеда, начнем выдавать новую робу. В связи с этим, возникает вопрос ее подгонки. Ну и вопрос с баней, вновь становится актуальным. Вряд ли кто-то захочет тащить старых вшей на новую одежду. А если вопрос с баней, то и со стрижкой. Так что, решайте товарищи.

В этот раз, даже споров не было. Да и чего тут спорить? Родная форма остается при них. Плюс еще получают новую и необычную. А прически, это вообще – так. Проходящее. Когда были утрясены и все остальные вопросы, народ разбежались объяснять политику партии личному составу. Только Городецкий тормознулся. Извинения просил, за свою горячность. Что характерно – мой удар, который его срубил, не упоминался вообще. То есть, человек понимал: заслужил-получи. Поэтому я даже кобениться не стал, а просто погрозил кулаком и отправил его заниматься делами.

А сам, с Васильевым, двинул к артиллеристам. По пути, штабс-капитан поинтересовался, всегда ли у нас совещания проходят настолько бурно. Я успокоил, что обычно нет, но сегодня была пара острых и принципиальных вопросов. Вот и разгорячились, словно мальчишки во дворе. Александр неопределенно хмыкнул и спросил:

– Вы сами, наверное, из флотских будете?

Я покачал головой:

– Вряд ли. После ранения, потерял память и кем был ранее, мне самому неизвестно. Знающие люди утверждают, что подпольщиком. Но точно не моряком, потому что я даже половину их ругательств не понимаю. Про дыру кашалота понимаю, а вот что такое и где находится бом-брам-стеньга, уже все – ноль.

Ошарашенный Александр, лишь протянул:

– Поня-ятно… Слов нет.

– Чего тебя так удивило?

– Как вам сказать? Просто я уже сталкивался с морским людом. Впечатление они произвели м-м-м… двойственное. Нет, как бойцы вполне организованы и упорны. Но ведь они, со стороны, вообще авторитетов не признают! Только если из своих. А вы сегодня их так… Когда вы того крепыша уронили я думал – все. Сейчас нас убивать будут. Уже за револьвер хвататься собрался…

В удивлении я поднял брови:

– Почему "нас"?

– Ну, как они относятся к офицерам, мне известно. Не зря же, меня, председатель матросского комитета "золотопогонником" назвал.

Махнув рукой, ответил:

– Не бери в голову. Вполне нормальные и вменяемые ребята. Тебе просто привыкнуть надо. Вон, Михайловский, тот не простой золотопогонник, а еще и дворянин, но они его только что в зад с разбега не целуют. И орал он, вместе со всеми, очень даже бодро.

Васильев вздохнул:

– Да-а…

– Чего так тяжко?

Артиллерист погладил подбородок и собравшись с мыслями ответил:

– Просто я видел, что сегодня происходило. Да еще на митинге присутствовал и знаю, за что вас награждали. И подумал, что если в России были такие "подпольщики", то конец старого режима был предопределен…

– Да ему уже лет пятнадцать, как ничего не светило! Знаешь, капитан, мне сейчас политпросвещением заниматься, вроде как не с руки. Других дел хватает. А вот с комиссаром, ты поговори. Он человек умный и подкованный. Позадавай ему непонятные для тебя вопросы. Гарантирую – будет интересно.

Александр кивнул и какое-то время дальше шли молча, пока он не вспомнил:

– А почему вы спрашивали на каком музыкальном инструменте я или мои солдаты играть умеют?

– Не солдаты, а бойцы. Это ты запомни, чтобы не путаться. Солдаты, они с той стороны. Нашим людям не нравится, когда их так называют. Так что, уважь пока эту причуду. Ну а спрашивал насчет игры, потому что через три дня у нас будет прощальный митинг для первой партии отбывающих на войну с немцами. То есть и для нас в том числе. До площади пойдем нормальными взводными коробками. С нормальным равнением. И каждый из взводов, по очереди, будет петь свою песню.

Васильев аж остановился:

– Торжественным маршем?! Вы это серьезно? Господи! Да я этого год уже не видел! А матросы как отнеслись к тому, что им "ножку тянуть" придется?