Марк Рабинович - Переплетение времен

Если ты, мой уважаемый Читатель, взялся за эту повесть, не прочитав предварительно "Пересечение Времен", то тебе многое будет непонятно. Поэтому, позволь представить тебе тех персонажей и те названия, которые "Переплетение" наследует из "Пересечения". Если же они тебе уже знакомы, то просто перелистни страницу. Итак:

Арье-Лёва-Лев-Лёв Ковнер:

Молодой израильтянин, отправившийся в Киевскую Русь Х-го века за своей любовью, с которой познакомился на таинственном сайте "Случайного Соединения". В том мире у Земли два спутника: Луна и Месяц. Повествование ведется от его имени.

Анна-Ингимюнда-Ладислава, дочь Неждана из рода Бравлинов:

Любимая Арье, попавшая в наш ХХI-й век с помощью Зеркала (это такой старинный артефакт, и я понятия не имею о принципах его работы).

Неждан, сын Ингваря из рода Бравлинов :

Отец Ани, княжеский сотник, командир заставы на Трубежском броде. Погиб в сражении с протовенграми.

Веда :

Ведунья из Х-го века. Обладает экстрасенсорными способностями.

Элияху из Мурома, Добрыня, сын Добрыни, Олешко, сын Радонега :

"Спецназ" князя Владимира Киевского, возможно – прообразы трех былинных богатырей. Добрыня сражался трофейным японским двуручником, неизвестно как попавшим в Поле.

Соловей :

Бывший муромский мятежник, ставший предводителем разбойников. Был совершенно лыс и хорошо умел свистеть. Убит под Заворичами.

Глеб-кузнец и Куэрчи, его раб-печенег :

Обитатели средневековых Заворичей. Куэрчи погиб, защищая заставу.

Тархош из рода Акоши :

Предводитель мадьярских всадников, разбитых под Заворичами.

Эйтан :

Руководитель израильской группы по исследованию Л-энергии (не спрашивайте меня, что это такое, я и сам толком не знаю).

Рои :

Его ведущий специалист. Очень любит поесть. Гениален.

Майор Шумейко:

Начальник Подольского отделения УВД, Киев.

Мишель :

Приятель Арье, подсказавший ему адрес "Случайного Соединения".

Заворичи :

В наше время – село в Украине, в часе езды от Киева. В Х-м веке – застава в виде детинца, защищающая (это не описка – именно "защищающая", а не "защищавшая") брод на реке Трубеж.

Канигард :

Скандинавское наименование Киева.

Самватас :

Так кочевники называют Киев.

Трубеж :

Левый приток Днепра (сам Днепр/Славутич в представлении, я надеюсь, не нуждается).

Тех же персонажей, что впервые появляются на страницах этой книги, я представлять не буду. Итак, мой Читатель – смелее вперед.

О, как мы твердокаменно считали:

Предвечна времени связующая нить.

Записанное в каменных скрижалях,

Не изменить, вовек не изменить!

Но пусть все мудрецы вопят о чуде -

Я вижу, времена сплелись в одно.

Ни то, что было, и ни то, что будет

Не решено, пока не решено!

Безумный Хронос пляшет вкруговую,

Сменяя времена попеременно

Все, что когда-то было – существует!

Одновременно! Да! Одновременно!

В пять часов пополудни в геймеровское кафе не бывает много посетителей. Вот и сейчас, кроме меня в заведении не было никого, только хозяин за стойкой и два подозрительных типа в дальнем темном углу. Мне они не мешали, так как я заканчивал свой кофе за одним из столиков под зонтиками на тротуаре. Подошла Анюта, улыбнулась мне, села и попыталась допить свой "латте", но не смогла – тряслись руки. Я отвернулся и сделал вид, что увлечен возней голубей на противоположной стороне улицы. Что поделаешь, не провожать же ее в женский туалет, каждый раз как моей любимой захочется пописать. Ждать под дверью она мне тоже не разрешает, стесняется.

Когда, разобравшись с голубями, я повернулся к Анюте, она уже допивала свой кофе. Ну и слава Всевышнему. На второй год жизни в нашем мире, мою ненаглядную уже нелегко было бы отличить от какой-нибудь сабры, порожденной улицей Шенкин. К автомобилям, автобусам, поездам и прочим чудовищам она привыкла удивительно быстро, еще во время своих приключений в Украине. Современная одежда далась ей труднее. Из Киева в Тель-Авив она так и летела в свободном, длинном платье правда не своем, древнерусском, а сшитом на заказ в ателье на Крещатике. Одеть брюки, узкое платье или юбку она категорически отказывалась, называя их "бесовской одежей". Интересно, что перелет из Борисполя в Бен-Гурион она перенесла совершенно спокойно, может быть потому, что мы были вместе. Весь полет она смотрела то на землю за окном самолета, то на меня, спокойно улыбалась и терлась о меня плечом. А я смотрел только на нее, на женщину, преодолевшую десять веков в поисках своей любви так непринужденно, как иные переходят улицу.

Дома, в Нетании, ее абсорбция понеслась невообразимыми темпами. Уже через пару недель она щеголяла в джинсах и легком топике, лишь чуть-чуть краснея, когда на нее оглядывались на улице. И вообще, многие чудеса нашего мира она приняла как нечто естественное. Самолет был для нее добрым летающим Змеем, автомобиль – волшебной повозкой, телефон – разновидностью Зеркала. Ничего необычного, про такое и в ромейских книжках писано. Значительно больше восхитили ее маленькие бытовые удобства: льющаяся из крана вода, электрический чайник, пластик, который так легко моется, стиральная машина, смывной туалет. Про это ромейские книжки не писали и вот это-то и было для нее настоящей магией, в особенности нижнее белье.

Я часто вспоминал Веду, которая осталась за тысячу лет от нас. Как-то раз в порыве откровенности она сказала:

– Мне кажется, что твоя жена не принадлежит этому миру, также как и ты. Как будто она родилась не там где надо и не тогда, когда ей полагалось родиться.

Никто из тех, кто знал анину историю (а таких было считанное число), так и не сумел объяснить, как за неполных два года она овладела тем, что ребенок познает годами. Ведь тогда в Киеве, сообщая мой телефонный номер майору Шумейко, она даже не знала цифр, просто запомнила то, что я однажды написал палочкой на песке. Что же тогда сказать о таком сложном устройстве, как смартфон?. Ведь даже моя умная мама порой, доведя свой аппарат до коматозного состояния, заявляет: "Но я же ничего не делала?!" А моя Анюта легко водит пальчиком по экрану, набирает, делая не слишком много ошибок в иврите. "нет, сегодня я с Арье и пропущу занятия, извини" и сообщение с писком улетает к ее подруге.

Месяцы шли, чудеса стали привычными, а моя любимая давно уже ходила на курсы вождения и вскоре собралась получать права. Вот только к зеркалам она никак не может привыкнуть. Отполированная поверхность зеркала кажется ей бездонной глубиной, входом в иной мир, который может засосать и забрать ее от меня. Поэтому каждый поход в общественный туалет был для нее испытанием. Маленькое мутное зеркало в нашем подъезде казалось ей Зеркалом с большой буквы и я едва удерживал себя от желания его разбить. Дома у нас не было зеркал, а на кухне стояла миска с водой, в которую мы и смотрели перед выходом в люди. Иногда и мне казалось, что она права и зеркала опасны.