Алексей Шутеев - Красная комната

– Ох, Коленька, Колян… Увидел я как-то в газетке одной, совсем не популярной, интересное объявление. Что-то по типу: «Рядом с вами открылся кабинет безвозмездной помощи! Каждый желающий может поговорить со специалистом и решить разного рода проблемы!».

– Вот так объявление. И что дальше?

– Попросил я своего кореша, Серёгу, привезти меня к этому специалисту. В очереди сидел часа два, не меньше. Это даже с учётом того, что большинство выходило из кабинета, не пробыв в нём и минуты.

– Странно, почему?

– Я это понял только на приёме. Серёжку то моего попросили выйти, чтобы со мной с глазу на глаз поговорить.

– Так и знал, чтобы мозги запудрить… Продолжайте, – сказал майор и запалил сигарету.

– Специалист этот сразу же спросил у меня, какая мне нужна помощь и почему я её достоин. Так он, видимо, отсеивал желающих.

– Что же вы ему ответили?

– Сказал я ему, что десять лет у бедного старика прикованы ноги к инвалидной коляске. Мне себя обслуживать сложно, вплоть до справления своих нужд. Ну, короче, поссать. Сам понимаешь, да, Колян?

– Понимаю, Спиря, ты говори, говори…

– В общем гнал я ему душещипательные речи минут так пятнадцать, а он меня слушал молча и в глаза смотрел. Спрашивал у меня о моём прошлом, естественно, я ему про ходки в тюрягу то не сказал, а то подумает ещё, что я плохой гражданин. Эм…

– Что ещё спрашивал?

– А, да. Про семью, значится, спрашивал. Получаю ли я льготы, что бы я сделал, если бы снова смог ходить, как в молодости.

– И конечно же вы ему сказали, что сразу сопрёте воротнички?

– Ну что ты, начальник, я ж не могу так сказать. Да и мне тогда не хотелось. Я просто мечтал вновь пройтись по вечерней Москве, с красивой барышней под ручку, без той проклятой коляски. Побегать утром. По порожкам походить.

– Расскажите, как он вас вылечил? По щелчку пальца?

– Нет, товарищ особист, он снял с себя какую-то безделушку, похожую на кристалл, положил её мне на руку и что-то прошептал, не отрывая от меня глаз, потом поводил по ногам. Жутковато было, если честно.

– Больше ничего не делал?

– Нет. Сказал, что сеанс окончен. Ещё добавил, что на следующее утро я почувствую изменения. Также настоятельно просил не возвращаться, не присылать ему что-то в знак благодарности, и никому не говорить о существовании кабинета.

– Не понимаю, он сказал никому не говорить, а сам поместил объявление в газету. Что-то не сходится… – прищурившись, сказал следователь.

– Так вот. Я ему этот вопрос и задал, на что он мне сказал, что его сами найдут те, которым на самом деле нужна помощь. Загадочно это всё как-то…

– Хорошо. Что-нибудь странное вы заметили, когда были в его кабинете?

– Ничего. Выглядел он прилично, заумно, доверительно. Ему, наверное, как и мне, лет шестьдесят. Везде висели какие-то грамоты, благодарности, медали. Фотографии были, да. Даже с Брежневым!

– Вот оно как… Дело обретает серьёзный поворот… – задумчиво сказал Волков, затягивая сигару.

Наступило молчание. Спиридон до последней капли налил коньяка, выдохнул, и залпом выдул всё содержимое стакана. Следователь, видя, что допрашиваемый скоро достигнет кондиции, в которой даже с крысой было бы разговаривать куда результативнее, задал несколько последних вопросов:

– Вы у него ничего не пили? Ничего он вам не подсыпал, не давал? Гипноза не было?

– Э-э-э… Нет, гражданин начальник, ничего не было, – ответил Степанов, частенько икая что есть мочи. – Хороший у вас коньяк, мы у немцев тоже его со складов захваченных тырили.

Спиридон даже сидя на стуле начал пошатываться. Волков кивнул дежурному, тот поднял подозреваемого и потащил к выходу.

– Спиря, ты точно ничего странного не помнишь? – в надежде спросил особист.

– Начальник, одно только помню, в его комнате всегда горел красный свет. Не обычный, а красный, аж в глазах резало, – невнятно ответил герой-освободитель и уснул, оперевшись на сержанта.

– Красный свет… Это уже интересно, – вслух сказал Волков, собрав все свои вещи в дипломат. – Очень интересно.

Глава

IV

Очередной раз не дождавшись такси, Волков решил прогуляться по столице. В голове он раз за разом прокручивал допрос, вспоминал странности поведения, материалы дела. Казалось, что картинка складывалась, но на самом деле он постоянно приходил к выводу, что она не складывается вовсе. «Красный свет» – думал он. Майор решил отвлечься от этого смутного дела и зашёл в таксофон, чтобы связаться с Кузмичом. Николай бросил жетон в телефонный аппарат и набрал номер своего приятеля.

– Алло, кто звонит?

– Здравствуй, Георгий, это я, Волков.

– Давно не разговаривали, Алексеич! Что там у тебя, освоился?

– Помаленьку. Дельце одно расследую.

– Молоток! И как, движется? Может помочь чем?

– Не, Кузмич, не нужно. Я вот что звоню, устал я в кабинете своём жить, может с квартирой как-то получится?

– Ё моё, что ж ты сразу то не сказал?! У меня вся голова забита, с этой генеральской должностью дел прибавилось в разы. Так, записывай адрес, выезжай туда. Постучишь в дверь, скажешь женщине, что ты от Цинёва. Обязательно скажи слово в слово: «Одинокому кораблю нужно причалить».

– Прям так и сказать? – недоумённо спросил особист.

– Конечно же нет, твою ж за ногу! Просто скажи, что ты от меня и тебе нужна служебная квартира. Предъявишь удостоверение. А дальше по обстоятельствам.

– Спасибо большое, Кузмич. Я у тебя в долгу.

– Это я у твоего отца в долгу. Жаль погиб. Думаю, он не против, что я отдаю долг его сыну.

– Да…

– Деньги-то есть? Зарплата через две недели?

– О деньгах не беспокойся, у меня достаточно, а вот с квартирой спасибо.

– Обращайся, Алексеич. Я побежал. Жена зовет, до скорого!

– До ско…

Звонок был сброшен с той противоположной стороны. Волков значительно повеселел от мысли, что теперь он сможет спать на хорошей постели, и будет заниматься своими личными делами без лишних глаз и внимания. Пройдя дальше по улице, он увидел забегаловку, а сверху белую таблицу со словом «Пельменная». Как много было в этом слове. Живот, почувствовав ментальную связь с этим шедевром кулинарного искусства, протяжно заурчал. Майор прибавил шаг и уже через пять минут стоял в очереди.

– Добрый день, что вам? – быстро спросила женщина за кассой на раздаче.

– Мне порцию останкинских пельменей с ложкой сметаны, два ломтика бородинского хлеба и… Какие у вас компоты есть?

– Яблочный, апельсиновый и смородиновый.

– И стаканчик апельсинового.

– С вас восемьдесят копеек.

Волков порылся в кармане плаща, нашёл рублёвую монету и положил её на тарелку у кассы. Вторая женщина в колпаке и фартуке накладывала горячие пельмени в глубокую тарелку. Видок у этой раздатчицы был неважный: хмурое лицо, ненавистные глаза и большая родинка на щеке под глазом, из которой торчали волосы. Аппетит, глядя на это, собирал вещи и уматывал куда-нибудь на другой материк.