Валерия Лагутина - Игры Богов. Книга первая. Захватчик: Тропою войны

Тот обиженно отходит в сторону, а к Ратибору, оглядываясь, подходит услышавший их разговор и раздумавший садиться в лодку купец:

–Ты ж на берегу был. А у меня финансовые потери, попорченный так сказать, товар. Я ж должен как-то возместить свой ущерб. Кто его, – кивает он в сторону, – а? Ты мне только скажи. Я больше никому. Зуб даю.

–На кой он мне?– усмехнулся иирк, не останавливаясь.

–Кто?– остановился Торвальд, не поняв вопроса, и тут же догнал умеренно шагающего Ратибора.

–Зуб твой, спрашиваю, на кой он мне? – повторил охотник, смотря в перёд.

–Ну это так, типа клянусь, что ли. Ты не думай, я же не просто так. Отблагодарю.

–Да что ж вы пристали то все ко мне!– останавливается Ратибор и поворачивается к идущему рядом купцу. – Я надсмотрщиком не нанимался. У тебя свои есть. С них и спрашивай, – и, наклонившись ниже к Торвальду, тихо заканчивает:

–Спасибо скажи, что правду скрыл о твоём безобразии.

Не ожидая такого поворота, Купец останавливается и испуганно смотрит на мужчину.

–Я… я, – неуверенно начинает он, но Ратибор, широко улыбаясь успокаивает его, по- приятельски похлопав по плечу:

–Не боись, не выдам. У меня свой интерес.

Глава 11

Сверкающе-золотой диск солнца медленно выползает из-за расстилающейся по всему горизонту степи, рассеивая остатки безвольно отступающей ночи.

Где – то далеко, там, где бескрайние дали скрыты от людских глаз, еле слышный топот десятков резвых скакунов и клацанье стальных мечей о сверкающие чешуйки кольчуг будоражит спящие курганы, возвещая природе о приближении чего – то могучего и многочисленного.

Сурки, умывающие свои острые носики, вытянули шеи и сложили на груди мохнатые лапки, растопырив ушки навстречу приближающемуся гулу. Ещё немного и самые шустрые из них нырнули в глубокие норки, скрытые от хищников пучками зелёного ковыля.

Мгновение – и замешкавшиеся в своём любопытстве зверьки были растоптаны пронёсшимся на огромной скорости отрядом хорошо вооружённых воинов.

Мокрые кровавые пятна, да разорванные шкурки с вылезшими из них внутренностями – вот и всё, что осталось от случайных жертв неслучайного нашествия.

Слетевшиеся тут же на вкус халявного пиршества вороны, базарно ругаясь и хлопая крыльями, вырывали друг у друга кровавые ошмётки и быстро проглатывали их, стараясь набить пустую утробу как можно плотнее.

Пришедший на вкус мертвечины старый драный лис смачно облизнулся и, подползя на впалом брюхе ближе, кинулся в самую гущу делящих добычу птиц. Пронзительно крича, вороньё, удручённое прерванным обедом, взметнулось вверх и, кружась над неожиданным захватчиком, с жалостью наблюдало, как тот слизывал с травы остатки пиршества и раздирал острыми зубами парочку их собратьев, волею судьбы оказавшихся на месте обеда.

Впереди всадников показались круглые крыши разноцветных юрт. Яркими пятнами раскинулись они по ещё зелёной степи, не ожидая уже приближающейся к ним беды.

–В кольцо, – быстро скомандовал Теймур, – и не выпускать никого.

Отряд из нескольких десятков хорошо вооружённых воинов на ходу рассредоточился по группам и те поскакали в разные стороны, окружая клан на расстоянии.

Теймур с Шаманом и ещё десяток воинов резко замедлили шаг и стройным клином направились к центральной юрте.

Таргары, заметив вооружённых гостей из соседнего клана, сбегались в центр селения, возбуждённо переговариваясь:

– Чего это они? Никак Теймур? Сын старого каюма из соседнего клана? А сам – то каюм? Не видели? Случилось чего?

Спешившись с лошадей у центральной юрты, воины выстроились по обе стороны от её входа, из которой спустя секунды вышел Асан- местный каюм.

–Мы не ждали тебя, – улыбаясь, распростёр он объятия Теймуру, недоумённо осматривая его отряд, – Что привело тебя и как поживает твой достопочтенный отец?

Теймур вплотную подошёл к Асану и, сверля его взглядом, ответил:

–Он покинул нас. И теперь пирует с принявшими его в своих юртах богами.

Мудрый каюм, сразу смекнув, что к чему, жестом пригласил молодого человека к себе в жилище, обведя взглядом собравшихся:

– Что ж, почтим его память чаркой доброго кумыса.

По уже высохшей от жаркого солнца траве быстрым шагом идёт Йорка в сторону родного селения, срывая по пути первые созревшие ягоды. Ногой задевает большой ком земли, который выворачивается наружу, сверкая неестественной чернотой. Девушка спотыкается, падает на землю и сильно бьётся головой о торчащий из-под земли камень. Острая боль иглой пронзает её мозг и Йорка теряет сознание, распластавшись на влажной от росы траве.

Темнота накрывает её и уносит в безбрежный океан воспоминаний.

Ночной лес.

Костёр.

Старик.

Танцующие в небе огромные змеи.

Разлетающееся с противным криком вороньё…

Йорка открывает глаза.

Чёрный сверкающий куб, торчащий из-под земли.

Девушка рассматривает его со всех сторон и, не видя нечего для себя интересного, отбрасывает в сторону, встаёт, отряхивается и, потирая краснеющуюся выпуклость на голове, продолжает путь. Но через несколько метров она, словно почувствовав силу притяжения, останавливается, возвращается за своей находкой и бросает куб за пазуху: «Бабе Йоге покажу», – думает она, почувствовав странную прохладу, исходящую от находки. Однако через некоторое время девушка останавливается снова, передёргивает грудью, ощущая неестественный жар, и запускает руку за пазуху, что бы достать куб, но тут же отдёргивает её, увидев разноцветное свечение, исходящее из-за ворота рубахи. Осторожно засунув руку внутрь, Йорка нащупывает прохладный, несмотря на жар, куб и вытаскивает его наружу, наблюдая, как разноцветные лучи выходят из его разных сторон и фокусируются в мерцающий шарик, который зависает в воздухе прямо перед её лицом. Замирая от нетерпения, Девушка протягивает к нему руку, пытаясь дотронуться, но…

Шарик отскакивает в бок и начинает кружиться и прыгать из стороны в сторону.

Изумлённо раскрыв глаза, Йорка опускает руку, наблюдая широко раскрытыми глазами за его движениями, но неожиданно Шарик замирает и зависает прямо у её носа.

– Ну, чего стоишь? – раздаётся из его глубины тоненький писк. – Пошли, что ли!

Закрыв глаза, девушка торопливо складывает ладони перед грудью и начинает тихо бормотать:

–Бог солнца наш милостивый, спаси и защити от нечисти невиданной…

–Это я-то нечисть?– возмущённо перебивает её Шарик и, стремительно подлетев в плотную к её лицу, неожиданно визгливо и в то же время грозно кричит:

–Сама ты нечисть, лахудра лесная!

То ли испугавшись его окрика, то ли от перегрева, Йорка, так и не ответив на его безосновательное высказывание, вдруг, закатив глаза, падает на землю.