Алексей Булатов - Гаремы. Все зло от баб?

Сафий, как всегда, слушал каждое мое слово, он видимо уже начал понимать процесс, как и Кий. И они пошли обсуждать устройство аппарата и как его можно улучшить. Я слышал их оживленную беседу:

– Нужно иметь возможность гасить огонь и чистить топку!

– Да я тоже об этом подумал, я то думал водогрейка, ну если что воды подольем, а тут вон оно что!

– Алексей, а там же жмых останется, не все же испарится?

– Да как, муть пойдет, нужно останавливать и мыть, пока прозрачное идет – все хорошо. Вот только первичный вроде как выливать нужно, он ядовитый, но обычно никто не выливает.

– Я голову оторву, если кто выльет, – произнес Кий.

– Да, кстати, если выдержать самогон в бочке, желательно дубовой, года три, то получится отменный Виски или Коньяк. У нас так это называют. Элитный алкоголь.

– Дубовой, говоришь. Сафий, разрешишь взять на эксперимент?

– Нет сначала все для дела.

До конца этого дня мы варили самогон и пробовали его. В итоге и Мазур, и Сафий, и Кий, были в усмерть пьяные, и даже Евнухи валялись во дворе. Но мы все-таки смогли получить самогон двойной перегонки. Кий упросил меня дать ему немного попробовать, я налил, он выпил залпом, и видно было, что он от избыточной крепости, как я и говорил, обжег и, гортань, и язык. Но он был уже смертельно пьян, и потому только взревел от восторга. Я забрал две бутыли двойной и ушел к себе, оставив всех во дворе. Самогоноварение из процесса химического превратилось в праздничный процесс, что, в общем-то, было для меня делом знакомым. Поскольку я был лишним на этом празднике, я решил пойти к себе, чтобы пораньше лечь спать и прибрать произведенный самогон подальше, так как с утра вполне возможно у кого-то будет желание похмелиться. Я ушел в свой дом, и спрятал весь самогон в подвале.

Утро наступило раньше, чем обычно, в дверь вошли Мазур и Сафий. Выглядели они страшно.

– Спишь?

– Ну, уже нет! – ответил я.

– Такого похмелья у меня в жизни не было! – произнес Сафий.

– Ну! И пьяным я таким тоже ни разу в жизни не был! – вторил ему Мазур.

– Страшное это пойло, такое крестьянам нельзя давать, вообще нельзя, – сказал Сафий.

– Так держите все под городским контролем, старайтесь не давать пробовать, – ответил я.

– Но с другой стороны, аппарат совсем не дешевый выходит, одной меди нужно килограмм сто не меньше. И торговать этим по две серебряных монеты за бутыль можно. А если, как говорит Алексей, еще и в бочке выдержать, так вообще по десять серебряных пойдет. Все равно ведь пронюхают! Кий точно не удержится, похвастается, ну не убивать же его, чтобы тайну сберечь.

– Ну да, Сафий, если не сможем справиться, то нужно брать под контроль, так-то, если такое с собой взять в город городов, на жеребьевку, так там и по золотому за бочку выручить сможем. Вот только похмелье уж больно тяжелое.

– Если первак не жрать и еще фильтры угольные сделать, то похмелья не будет почти, – со знанием дела произнес я слова, которые каждое утро произносил мой отец с больной головой.

– Дело одно есть, Алексей, Фатий слег, видимо концы отдаст в ближайшие день два, если его можно спасти, то это было бы очень хорошо. Тогда бы главный церковник чувствовал бы себя обязанным и помогал в развитии города.

– Я не против, но не знаю, смогу ли я что то с ним сделать. Одно дело рану вылечить, а у него что-то с животом, боюсь, тут я могу не справиться. Но посмотреть, конечно, нужно.

– Хорошо, давай сходим к нему сейчас и узнаем, что и как.

Мы собрались и пошли к первосвященнику, который жил на той же улице, что и я, и Мазур. Эта была центральная улица, на которой жили все рыцари и самые богатые жители города. Мы зашли в дом Фатия, было очень людно. Люди в рясах сидели, стояли и ходили по дому практически всюду. Сафий, глядя на них, недобро произнес:

– Готовятся к собору. Как только сердце Фатия перестанет биться, тут будут выборы нового Первосвященника, это на неделю, а может и больше. Город весь в траур погрузят. Вон оно как, только две недели назад, Фатий ждал смерти Мазура, а теперь он сам лежит на смертном одре.

Мы зашли в опочивальню к Фатию, тут уже и правда шла подготовка к его смерти. Все было завешано черными покрывалами, священники жгли свечи и читали какие-то молитвы. Вполне возможно, что отходные. Фатий лежал на боку в позе эмбриона, держась обеими руками за живот и тихо стонал. Сафий подошел к нему, присел около его лица и что-то начал ему тихо говорить. Фатий открыл глаза и смотрел на него, с трудом ему отвечая. Видимо они о чем-то договорились, так как Сафий встал и вдруг громко на всю комнату сказал:

– Воля Святого отца, чтобы все покинули его спальню. И двери закройте! Все живо мигом!

Священники замерли, недоуменно глядя то на Сафия, то на Фатия. Фатий жалко махнул рукой, и все священники начали покидать его спальню.

– Алексей, осмотри его скажи, что думаешь, – сказал Сафий, знаками показав, чтобы я не пользовался сканером.

То есть мне нужно было поставить диагноз вот таким образом. Я вызвал на коммуникаторе медицинскую программу, и поискал режим диагностики без сканера. Такой режим был, мне выпала табличка, в которую я должен был вводить симптомы.

Я стал осматривать Фатия. Итак, у него сильно болел живот. Я попросил его лечь на спину и нажал внизу живота. Он взвыл. В общем-то, болезнь Фатия я бы смог продиагностировать и без сканера, это был аппендицит. Медицинская программа на основе введенных данных выдала однозначное заключение о необходимости оперативного вмешательства с целью удаления слепого отростка. Я отозвал Сафия в сторону и сказал ему:

– Тут вот какое дело, у него аппендицит, в моем мире это простейшая операция по удалению кусочка кишки. Но как это сделать тут, я без малейшего понятия. Я-то сам не врач.

– А ты знаешь, как делается эта операция? И где находится этот аппендицит? Как его удалять?

– Ну, у меня есть знания, но теоретические, сам я вряд ли смогу провести эту операцию!

– А Милл сможет! Если ты ему объяснишь, что конкретно нужно сделать и как, то он это сделает.

– Это сумасшествие! Может, Бог с ним?

– Он с ним, но давай все-таки попробуем с ним поспорить!

– Тогда это точно нужно делать не тут, а у нас в палате. Нужно очень чистое помещение, все протереть самогоном. Но если не выйдет, и он помрет, нам же несдобровать?

– Он и так, и так помрет, я сейчас все устрою, чтобы нам это ничем не угрожало. Скажи, ты можешь ему временно снять боль?

– Наверное, могу, но реально ненадолго, у него острый аппендицит, возможно уже перитонит, сканер пишет, что вероятность смерти в течение следующих 36 часов почти 94 процента.

– Я не понимаю то, что ты сейчас говоришь. Давай, сними ему боль, а я уже все устрою. Иди, готовь место, куда его принести и объясни все Миллу.