Дмитрий Ю - Кировская весна 1931-1935

За окнами трепетали голубые светы автогенных аппаратов, сваривающие последние колена газопровода. Ослепительно ярки вспышки озаряли ночную тьму.

– Нашли?

– Соединили. Действует!

– Можно пускать.

Англичанин в кубанке поднял тяжелый подбородок и, широко шагая длинными ногами, пошел в машинный зал. Там уже торжественно суетились двое – спортсмен в белом парусиновом комбинезоне и другой, в кожаном пальто. Им помогали наши монтеры, и среди них бывший кузнец из бийского колхоза Чернышев.

Богатырского роста, широкоплечий, Чернышев восторженными глазами смотрел на гигантский темный мотор. Вот качнулся, тронулся маховик и начал вращаться. Мотор замелькал шелестящим свистом. Ветер вращения сек Чернышеву глаза, – он не уходил от ленты. Мотор перешел на полное число оборотов. Маховое колесо приобрело скорость на ободе в пять с четвертью километров в минуту.

Стан девятьсот был включен, и валки начали крутиться. Они крутились беззвучно. Слышен был только шум льющейся на них воды.

Тогда действие перенеслось к блюмингу. Блюминг прокатал полосу стали сечением в триста квадратных миллиметров. Полоса подплыла к ножницам. Этого момента ждал весь командный состав цеха. Ножницы отрезали огненный кусок в два метра длиной, и он был переведен с рольганга на стеллажи. Помощник Брудного – инженер Фиников забежал по лестнице на маленький пост управления, похожий на временную трибунку и дернул точеный шарик контроллера. Рельсовая заготовка сейчас же плавно и быстро, как послушная игрушка, зазвенела. Со стеллажей она перешла на подводящий гольганг. Следом за ней бежали люди – начальник цеха Брудный, начальник блюминга Дегтярюк, инженер Фиников, начальник рельсобалочного отделения Попов, его помощник Макарчук. А перед заготовкой, ловко пятясь, точно танцуя, отступал сменный инженер Зараменский. Его легкие валенки становились только на неподвижные чугунные плиты, они ни разу не наступил ни на один крутящийся ролик. Манипуляторщик Мехащенко и вальцовщик Шаповалов на посту управления волновались. Молодые их глаза напряженно темнели.

Когда делали первое горячее опробование, за контролерами стоял опытнейший американский мастер проката инженер Кларк. Кларк волновался тоже, смотреть на блюминг пришел весь завод, каждое движение было больше, чем экзаменом. Чтобы скрыть волнение, Кларк начал свистеть. Свист создавал эффект самообладания и уверенности. Наши прокатчики волновались молча. Их подбадривал веселый голос Зараменского.

– Давай, Шаповалов!

Зараменский отскочил в сторону и пышущая жаром заготовка пошла на подводящий гольганг.

– Есть!

По обе стороны стана на неподвижных бортах рольгангов стояли слесари монтажных бригад, мастера, инженеры, техники, члены цехового комитета и цеховой партийной ячейки, – все, кто создавал это удивительное сооружение.

Заготовку пропустили через валки вперед и назад три раза. Стан работал безукоризненно.

– Хватит для начала, – сказал Попов Зараменскому. – Остыла уже. Завтра с утра снова начнем.

– И Зараменский, точно отбой на стрельбище, скомандовал:

– Дай назад! Наза-ад!

Шаповалов переменил вращение роликов, и раскаленная сталь, тонко позванивая, покатилась мимо печей Симеса в сторону стеллажей.

Люди расходились в необычайном состоянии. Метель за цеховыми стенами неслась, как музыка.

Возвращаясь, мы шли с молодым инженером под стальными переплетами смонтированных конструкций исполинского цеха второй очереди. На снежном ветру дико светили прожектора, хвостатым пламенем горели дымные костры. У костров прозябшие рабочие грели руки. Казаки вывозили из цеха на подводах землю. Никакого экскаватора поставить здесь было нельзя, приходилось преодолевать грунт вручную. Казаки вбивали кувалдами в промерзшую глину железные клинья. Глина, как чугун, была тверда. Она гудела глухим упрямым звоном. Клинья под ударами кувалд курчавились и шли туго.

– Когда я думаю о будущем нашего завода, меня охватывает волнение: перспективы его огромны, почти сказочны по своему размаху, – горячо заговорил вдруг инженер. – Каменного угля здесь неисчерпаемые богатства, новых месторождений своей, сибирской руды хватит на долгие годы, рельсы нужны нашей стране, как хлеб, только успевай катай, делай! Он поднял воротник овчинного полушубка.

Косые вихри алтайского снега летели над прожекторами размашистыми, непрерывно сносимыми вбок полосами. Доменные свечи в высоте пылали с таким шумом, что, казалось, где-то совсем близко за метелью бушевал морской прибой. И вдруг вихри облаков вспыхнули неимоверным красным светом, вознеслись до ошеломляющих пределов.

– В мартеновском плавку дают, – остановился инженер, любуясь. – Сегодня у них рельсовая сталь.

Снежный буран величественно озарился каким-то космическим сиянием. Ночь мгновенно раздвинулась. Косматые своды тьмы полетели вверх, как от беззвучного взрыва. По окрестностям разносились гудки паровозов. Строится не только вторая очередь завода. Строится новая жизнь!

{10}

– Сережа, – обратилась к мужу Мария Львовна, – мне кажется, что будет полезно тебе посмотреть школьный дневник Васи, порадоваться его успехам в учебном полугодии, похвалить за хорошие и пожурить за плохие оценки.

– Спасибо Маша, отличная идея. Так скоро мы с тобой превратимся в примерных родителей! Давай дневник, я посмотрю, и пригласи Васю минут через пять ко мне в кабинет.

Просматривая школьный дневник Василия, Сергей Миронович неожиданно задумался о том, что было бы весьма полезно иметь так же ясно сформулированные оценки и по работе наркоматов.

– Друзья мои, – обратился Сергей Миронович к товарищам по Политбюро, – я тут на старости лет оказался папашей и задумался над школьным дневником Васи Сталина.

– Да, подумать только, – отозвался Лазарь Моисеевич Каганович, – уже год мы без товарища Сталина!

– Боль утраты не утихнет никогда – поддержал тему Анастас Иванович Микоян.

– Но то, что мы выстояли и уверенно идем вперед, это для него является самой лучшей памятью – высказался Вячеслав Михайлович Молотов.

– Согласен с Вячеславом Михайловичем на все сто, – продолжил Киров, – и хочу поделиться своими выводами. Если промышленность и сельское хозяйство оцениваются у нас в основном по тому, как они выполняли план первого года второй пятилетки, то с обновленным наркоматом по военным и морским делам, а также наркоматами Внутренних дел и Государственной безопасности, дело обстоит не так очевидно. А оценить их работу, порадоваться успехам или указать на недостатки, теперь, после почти годичной работы, крайне важно!