Дмитрий Ю - Кировская весна 1931-1935

Мы твердо уверены, что под руководством партии, при активной помощи со стороны центральных и краевых организаций с этими большими и ответственными задачами мы справимся.

ВОСПИТАН КАДР ПЕРЕДОВЫХ ПРОИЗВОДСТВЕННИКОВ

М.М. Брудный (Начальник прокатного цеха):

Мы вводим в эксплуатацию самый крупный прокатный цех Советского Союза. Наш прокатный цех – сумма сложных и теснейшим образом связанных между собой механизмов

Обыкновенно цехи начинают работу с легких профилей. Мы, в силу необходимости, начали с труднейшего – с рельсов.

Весьма показателен в этом отношении опыт нашего блюминга. Наши прокатчики прокатали на нем самый тонкий профиль – штуки сечением 150 кв. миллиметров. Это была хорошая школа!

И теперь, когда нам надо давать рельсовые заготовки сечением в 300 кв. миллиметров, прокатчики блюминга легко справляются со своей задачей.

Весь прокатный цех, начиная с нагревательных колодцев блюминга и кончая рельсоотделкой, построен в 20 месяцев. Говорят, что это средний американский срок. Я считаю, однако, что он слишком длинен. Наш собственный опыт, если оглянуться назад, показывает, что цех мог бы быть построен месяцев на пять раньше.

Через прокатный цех прошло около шести тысяч рабочих, из которых не больше 10 процентов имели какую-нибудь квалификацию. Остальные пришли прямо из деревни, из степи, из сибирской тайги, пришли как чернорабочие и лишь постепенно начали приобретать квалификации плотников, бетонщиков, арматурщиков, огнеупорщиков, монтажников, эксплуатационников. Добрая половина теперешних эксплуатационных рабочих выросла из многотысячной армии землекопов. Именно из этой армии выкристаллизовались такие отличные руководители производства, как Лысиков, Кунцов, Самарих, Ибраимов и др.

Мы имеем право сказать, что мы не только построили замечательный прокатный цех, но и вырастили несколько тысяч квалифицированных рабочих, передовых ударников социалистического производства.

Владимир Юрезанский. ГОРЯЧЕЕ ОПРОБОВАНИЕ

Ночь была ветрена. С Алтая шел косой снежный буран. Дым с коксовых батарей и с циклопических домен рвало размашистыми белыми полотнищами.

Мы шли с молодым инженером в рельсобалочное отделение прокатного цеха на горячее опробование стана девятьсот.

Инженер был из той крепкой породы людей, которая не боится трудностей. На Кузнецкстрой он приехал около двух лет назад и сразу окунулся в горячие будни величественного строительства.

Ночная муть плотно скрывала голые горы, окружавшие Кузнецкстрой. В разных концах необъятной площадки горели слепнувшие от метели костры. В тепляках скрежетали гравием бетономешалки. Широкоплечие казаки в крылатых меховых шапках катили по узкоколейке вагонетки с разогретым бетоном. Вагонетки были прикрыты тонкими деревянными крышками. Из-под крышек вырывался мутный пар. Паровозные свистки и сирены кричали со всех сторон хлопотливыми голосами. Сбоку от мартеновского цеха сквозь буран тускло сиял на столбе прожектор, освещая высокий земляной холм. Под холмом чохал, захлебываясь от усердия, черный «Марион». Он скреб гигантскими когтями мерзлую землю и высыпал старательные горсти на платформу грузовика.

Через ямы, канавы, насыпи, крутые спуски и скользкие подъемы, через узкие мостки из утлых прогибавшихся досок, через шпалы, пути, кирпичи, листы железа и наваленные трубы мы дошли до прокатного стана. Под гулкими сводами рельсобалочного отделения горели в морозном тумане яркие электрические лампы. В колоссальном здании протяжением в три четверти километра всю середину от начала и до конца, как помост, занимали могучие рольганги, по которым должны катиться огненные полосы, чтобы стать рельсами.

Мы перед станом девятьсот.

– Красавец! – восхищенно поднял руку инженер. – Какая монументальность. И в то же время какая стройность! Наши прокатные станы – наиболее совершенные из всех существующих. Они максимально механизированы.

Через минуту инженер уже носился из цеха в машинный зал и обратно, спеша подготовить свой участок к прокату.

Высокий машинный зал сиял бесчисленностью ламп. Черные щиты управления сверкали чистотой и новизной. На них, как драгоценные камни, светились маленькие зеленые и красные сигнальные лампочки. В пол машинного зала, глубоко под цветными глиняными плитками, были вделаны электрические кабели – сто семьдесят километров кабелей в сложнейшей системе переплетений!

Мастер Чалышев, старый прокатный волк, торопливо бегал около стана девятьсот, настраивая и проверяя отдельные части. Вальцовщик Шаповалов разогревал водопроводные трубки жаркими факелами, космато пылавшими на толстой проволоке. У шестеренной клети с маслопроводом горели высокие жаровни кокса.

– Замерзла, Кузьмич! – кричал Шаповалов через стан на другую сторону.

– Как это замерзла? Грей! – щетинил густые рыжие усы Чалышев. Грей веселей. Пойдет!

И вода действительно пошла. Она полилась из трубок на толстые валки дождем. Дождь намерзал на металле тусклым опаловым слоем льда. Потом трубки частично выключали, и дождь на несколько мгновений почти совсем переставал. Тогда Чалышев, быстро сгибаясь, лез под валки с циркулем для производства нужных измерений, вода заливала шапку, шарф. Чалышев выскакивал, совал циркуль в валенок, молодо хватался за огромные боковые погонные винты в раме стана и снова с ловкостью и проворством начинал подкручивать гайки большим тяжелым ключом чтобы выровнять, выправить прозор нажима. Вода на его кожушке смерзлась зернами, точно промокший рис.

Прораб Хоржембо, начальник металлического монтажа, по отвесной железной лестнице поднимался на верхний мостик стана, на самую вышку нажимного устройства, где не поддавался какой-то контактор. Через минуту Хоржембо спускался вниз, к самому основанию стана, проверяя какие-то подземные части огромной машины.

– Ну что, скоро? Спросил начальник цеха Брудный. Низко пригнувшись к рольгангу, он только-что пролез под кабиной поста управления со стороны рельсовых печей Сименса.

– Да вот, чорт возьми, контактор один не можем найти. Соединение никак не нащупаем.

– Ищите.

Из машинного зала вышли англичане. Один из них, несмотря на мороз, был в белом парусиновом комбинезоне, поверх костюма, в легкой фетровой шляпе и желтых тонких ботинках. Засунув руки в карманы, он держался как футболист на стадионе. Шел двенадцатый час ночи. Англичане отработали смену и должны были уйти еще в пять часов вечера. Но они остались, чтобы увидеть в действии стан девятьсот. Высокий британец в короткой черной дубленке, в замшевых коричневых брюках, в валенках и кубанке стоял на манипуляторной линейке, подходил к посту управления, нагибался к валкам, к погонным винтам, охваченный интересом зрителя и мастера.