Алексей Петров - Старая крепость

Хм, – на плане Рауша присутствует ещё один участок обороны. Ему почему-то не досталось имени собственного: на схеме он обозначен просто цифрами. Читается как пункт 145. Никогда не слышал о таком… Ещё одна неизвестная страница истории или, всё-таки, моё появление здесь как-то повлияло на ход войны? И где этот ПКТ-145 расположен? Ага, прямо напротив «Дома офицеров», на противоположном берегу Мухавца. В моём мире там, кажется, какое-то кафе…

Вообще, конечно, логично, что эти два узла обороны держатся так долго. Получается, что огонь защитников «145-го», например, не даёт противнику пересечь мост или реку и подобраться к «Дому офицеров» с тыла. В свою очередь, стрельба из казарм 33-го инженерного полка не позволяет немцам подойти и уничтожить гарнизон на той стороне Мухавца. Единственный минус этой позиции состоит в том, что, при падении одного очага обороны, – практически сразу же погибает и второй. Интересно, – как этот «145-й» сейчас выглядит на местности? Будет возможность, – непременно посмотрю.

Ну, картина, в целом, мне ясна. В ближайшее время закончится организованная оборона Центрального острова, останутся только мелкие группы и одиночки. А вот на Северном, Гаврилов ещё продержится несколько дней.

И вновь пропитанная дымом, гарью и порохом Цитадель, над которой висит всё тот же тошнотворный трупный запах. Мы опять повторяем путь, по которому уже вошли на Центральный остров ранним утром 22-го июня: Тереспольские ворота – здание казармы 333-го полка.

Знакомые развалины погранзаставы, остатки артпарка. Миновав их, двигаемся вдоль кольцевой казармы, к Трёхарочным. Расположенное справа от ворот здание 33-го инженерного полка, именуемое немцами «Домом офицеров», и где сейчас расположен музей, – наполовину превратилось в груду битого кирпича. Здесь сапёры применили взрывчатку и просто обрушили стены. Под обломками погибла масса защитников, немногих выживших взяли в плен. Командиров последнего очага обороны Цитадели, – полкового комиссара Фомина и капитана Зубачёва, – должны были захватить тоже где-то в этом районе. Сейчас по тому, что осталось от казармы 33-го инженерного, лазают немцы: проверяют с помощью гранат подвалы, казематы и прочие подозрительные места.

Измождённые русские пленные разбирают завалы. Судя по всему, – это те красноармейцы, которые буквально ещё несколько минут назад были защитниками «Дома офицеров». И вот, теперь они достают из-под обломков трупы своих товарищей.

Рядом стоит уже знакомый нам лейтенант Хурм, прижимающий к лицу платок в тщетной попытке избавиться от всепроникающего смрада разлагающихся на жаре тел. Убитых русских пленные бросают в глубокую воронку, которая уже почти заполнена. Погибших немецких солдат, под надзором лейтенанта, аккуратно складывают в ряд на остатки газона у Трёхарочных ворот. Молоденький розовощёкий гефрайтер собирает с тел жетоны. Огонь на Центральном острове стих, – только изредка где-нибудь вспыхнет и тут же угаснет перестрелка: идёт охота на выживших русских. Цитадель взята.

Однако наш путь лежит дальше, – на Северный остров, где защитники ещё оказывают сопротивление и сдаваться пока не собираются. Проходим через Трёхарочные ворота. До этого я их видел только на старых, пожелтевших от времени фотографиях. Теперь предстоит познакомиться с ними вживую. Три одинаковых широких сводчатых проёма, отделанные белой штукатуркой. На контрасте с бордовым кирпичом примыкающей к воротам кольцевой казармы, – смотрятся Трёхарочные очень красиво. Даже несмотря на то, что стены выщерблены пулями и снарядами, посечены осколками.

Проходим через центральную арку. Господи, – сколько же здесь трупов! Лежащий перед нами мост буквально завален телами красноармейцев! А запах! Выйдя из ворот, в нос сразу же ударяет густой сладковатый смрад. Это невыносимо! Чувствую, как взбунтовалось содержимое моего желудка и делаю два стремительных шага к перилам. Едва успеваю скинуть к ногам пулемёт, как меня сгибает пополам, и я стремительно избавляюсь от недавно съеденного обеда. Краем глаза вижу, как в нескольких шагах, оперевшись на винтовку, тем же самым занимается Отто. Вытерев рот рукавом, оглядываюсь. О, даже Викинг с Раушем, – и те вызывают из Мухавца Ихтиандра. По-моему, во взводе нет ни одного человека, которого бы сейчас не тошнило!

Чёрт, этот запах, конечно, омерзителен, но открывшаяся нам на мосту картина просто заставляет волосы встать дыбом! Досок, или из чего он там сделан, – не видно: только трупы. Мы, скользя под разъезжающимися под ногами телами, идём прямо по ним. Кажется, убитые лежат здесь как минимум в три ряда! Берега Мухавца также усеяны мёртвыми: куда ни глянь, – везде видишь смерть. Боже, что же здесь творилось! Трупы, трупы, трупы, – от увиденного можно сойти с ума! Спасибо Всевышнему, что я не попал в первую штурмовую группу, которая держала здесь оборону! Думаю, что моя психика точно бы этого не выдержала. Хотел бы я посмотреть на выживших здесь!

Оглядываюсь на Крепость. Самый целый участок кольцевой казармы располагается слева от ворот. В отличие от соседних, он почти не тронут огнём самоходок, стрелявших по Крепости в упор, и не так сильно испещрён пулевыми отметинами. Судя по всему, именно здесь располагалась та самая столовая, захваченная в первые же минуты немецкими солдатами. Первый этаж, мост как на ладони. Да уж, прорваться красноармейцам под огнём пулемётов через Трёхарочный было просто нереально. Сколько же здесь убитых!? Тысяча? Две? Наверное, не меньше… Я реально потрясён увиденным.

Наконец, мост пройден. Теперь нужно быть настороже: Восточный форт рядом. Вот он, – виднеется между полуразрушенных домов комсостава. Дорога, когда-то бывшая аллеей, ведёт прямо, к Северным воротам. Теперь на месте деревьев виднеются лишь обугленные стволы. Я смотрю направо: а вот и тот самый «145-й». Два вала, в одном из которых, высоком, располагаются казематы, – вот и вся позиция, которую пять дней не могли взять немцы! На перекрёстке, образованном аллеей к Северным воротам и дорогой вдоль Мухавца, стоит самоходка. Ствол её орудия смотрит на мост. Похоже, она обстреливала кольцевые казармы с этой стороны. Вокруг неё суетятся солдаты, – судя по долетающим разговорам, русские умудрились каким-то образом самоходку подбить. Теперь орудие пытаются починить, и процесс ремонта близок к завершению. Интересно, – это тот самый штуг, что входил тогда к нам в крепость – или нет? Жаль, не запомнил его бортовой номер. Рауш ведёт нас налево, вдоль Мухавца. Двигаемся перебежками, – словить пулю от какого-нибудь русского снайпера ни у кого желания нет.

Вот и КП полковника Йона. Он расположился на свежем воздухе, во дворе Западного форта, – близнеце Восточного. Трупный смрад здесь поменьше, да и убитых совсем мало, – видимо, уже прибрали. Стоит большая штабная палатка, рядом – ещё несколько, включая медицинскую, с огромным красным крестом на боку. Неподалёку видна антенна рации, по траве стелются телефонные провода. Чуть поодаль от палаток стоит пара мотоциклов, какой-то бронеавтомобиль, легковая машина и закрытый грузовик «Опель-Молния» с большими раструбами на крыше кузова. Наверное, это та самая установка, что призывала гарнизон Крепости к сдаче. Часть офицеров с биноклями располагаются на гребне внешнего вала форта, – видимо, наблюдают за последним очагом организованного сопротивления на Северном острове.