Алексей Петров - Старая крепость

– Ну и сержант, – насмешливо протянул Гаврилов, – и форму подогнать не может, и нитки с иголкой нет. Я планшет тебе дал, – там посмотри, должны быть.

Действительно, порывшись в недрах выданной мне сумки, я обнаружил искомое. И швейные принадлежности, и несколько подворотничков: полный комплект.

– Нормально подшивайся, потомок, – не позорь предков! – ехидно произнёс майор.

– Да я на флоте служил…

– То-то я и гляжу, – руки не оттуда растут.

– Нет, чтобы помочь товарищу!

– Ага, щас! Криво пришьёшь, – оторву, будешь тренироваться, пока не научишься! Давай, приводи себя в порядок, а я пойду по позициям пройдусь. Не нравится мне что-то эта тишина…

Я прислушался: действительно, обстрел прекратился. Странно… Гаврилов вышел. Сняв гимнастёрку и накинув на плечи так же выданную мне шинель, – принялся за дело. Если с петлицами я проблем не испытал, то с подворотничком… Как его тут пришивать-то? Ладно, глаза боятся, – руки делают. Так, вроде бы, готово! Хотя… Вряд ли подворотничок должен быть в гармошку… Мда… Переделываем… А что, если взять их сразу два? Вроде бы, поплотнее получается… Открылась дверь и в каземат зашёл Касаткин. Увидев моё рукоделие, капитан восхитился:

– О! Хоть один нормальный сержант нашёлся! А то ходят все зачуханные… Не воины Красной армии, – а сборище оборванцев.

– Так им, может, некогда, – война ведь. Да и не у каждого нитка с иголкой есть…

– Это факт, – согласился со мной начальник штаба, усаживаясь за стол и доставая из планшета какие-то листки.

– Ещё восемь человек умерли, раненых, – покачав головой, стал делать какие-то отметки карандашом капитан, – Когда уже это всё закончится?

Снаружи раздалась стрельба, – такое ощущение, что прямо напротив нашего каземата. Касаткин вскочил и бросился к двери, вытаскивая на ходу пистолет из кобуры. Я, чертыхнувшись, отбросил гимнастёрку и схватил ППД. Что там ещё такое? Выбежали в коридор: пограничника у дверей не было. Стреляли явно наши, – из винтовок. Осторожно выглянул в амбразуру. Так и есть, – из ближайшей к нам потерны, слева, несколько бойцов ведут огонь куда-то вверх. Как был, в галифе, белухе и с автоматом, – бросаюсь к стрелкам.

– Куда стреляем? – интересуюсь у младшего сержанта-артиллериста.

– Да вон, – немцы по валу шастают!

– Дай-ка гляну…

Трава, синее небо, – никакого движения не наблюдаю. Видимо, спрятались. Командую прекратить огонь и прислушиваюсь. Точно, – на валу слышны голоса. Не там, конечно, куда стреляли бойцы, а намного ближе, – почти у нас над головами.

– Тишину настроили! – рявкаю на красноармейцев, которые начали шумно делиться между собой результатами своих выстрелов. Те испуганно замолкают. Прислушиваюсь, подняв руку вверх.

– Вот здесь… Клаус, не высовывайся! Русские стреляют… Нужно глубже… Копай ниже! Тридцати килограммов хватит…

Голоса затихают, – видимо, немцы отошли подальше от гребня вала.

– Что там? – шёпотом спрашивает артиллерист.

– Копают что-то, – так же негромко отвечаю я.

– Траншеи, что ли? – удивляется сержант.

– Нет! – меня осеняет страшная догадка, но вслух её говорить не решаюсь, – Хрен знает, что они делают, но ничего хорошего для нас, – это точно. Если немцы появятся – стреляйте!

Поворачиваюсь и натыкаюсь на вопросительный взгляд Касаткина. Делаю страшные глаза и киваю на коридор, – мол, отойдём. Капитан пропускает меня вперёд. Возвращаемся в штабной каземат, – Гаврилова ещё нет.

– Ну, что ты там услышал? – требовательно спрашивает начальник штаба.

– Немцы. Похоже, сапёры. Копают внешний вал, чтобы заложить взрывчатку.

– Так, – быстро ориентируется Касаткин, – Напротив потерны у нас склад боеприпасов, если сдетонирует, – мало не покажется.

– Похоже, они не только здесь роют, – над ротой Коломийца тоже.

– Не исключено, что по всему валу копают, – подхватывает капитан, – И помешать мы им никак не можем…

– Нужно отвести людей от предполагаемых мест подрыва!

– Мысль здравая, только точных мест, за исключением склада, мы не знаем.

– Может, разобрать его? Ну, боеприпасы по отсекам разнести?

– Смеёшься? Там ящиков, – до потолка, в несколько рядов.

– Что обсуждаем? – с порога интересуется появившийся в дверях майор.

Касаткин объясняет причину беспокойства. Я подтверждаю, что слышал разговоры немецких сапёров. Гаврилов меняется в лице и произносит длинную непечатную фразу. В итоге недолгого обсуждения, принимается решение внимательно слушать по отсекам и начинать свободными бойцами растаскивать склад. Дело серьёзное, поэтому за него отцы-командиры берутся лично и идут оповещать гарнизон о грозящей нам опасности.

Вскоре, по коридору затопали бегущие бойцы. Закончив подшиваться, я натянул гимнастёрку и помчался помогать. В дверях первого каземата с боеприпасами, стоял капитан Касаткин и руководил выносом ящиков. Судя по маркировкам, – здесь, в основном, патроны и гранаты. Во втором каземате распоряжался лейтенант Коломиец: этот отсек занимали снаряды и мины. Подошёл Гаврилов и, увидев меня, дал задание пройтись по форту, послушать переговоры немецких сапёров, если получится. Я добросовестно обошёл все 28 казематов и 4 потерны, но ничего не услышал. Пока ходил, моё внимание привлёк окрик одного из сержантов:

– Семенюк! Фольварков! Дуйте на склад, – там помощь нужна!

Два бойца, отойдя от бойниц, двинулись в мою сторону. Семенюк… Знакомая фамилия… Где-то я её слышал… Вспомнил!

– Стой! Ты – Семенюк? – спрашиваю высокого чернявого красноармейца.

– Это я, а что? – интересуется второй, поменьше, с петлицами младшего сержанта.

– Дело есть, поговорить нужно.

– Ну, что там застряли? – снова кричит сержант.

– Этого я забираю, – майор вызывает, ищи замену!

– Тьфу ты! – досадливо морщится сержант и тут же выкрикивает другую фамилию:

– Тарасов! Бегом с Фольварковым на склад!

Семенюк смотрит на меня с удивлением:

– Зачем я майору понадобился?

– Пошли, там всё узнаешь. Не боись, – не съест.

Уворачиваясь от таскающих ящики с боеприпасами бойцов, добираемся до штабного каземата. На моё счастье, Гаврилов на месте, – даже искать не пришлось. Велев подождать младшему сержанту за дверью, захожу внутрь. Майор что-то пишет, увидев меня, спрашивает:

– Ну как? Слышно что-нибудь?

– Тишина. Я тут бойца привёл одного, – посоветоваться нужно.

Гаврилов бросил взгляд на часы:

– Это срочно? Что за боец?

– В моей истории, младший сержант Семенюк спас знамя 393-го ОЗАД. И оно должно сейчас быть у него. Или на нём.

– Откуда знамя? Каким образом спас? – отрывается от писанины майор.

– Насколько мне известно, знамя дивизиона Семенюку поручил охранять его командир. Фамилию не помню. Перед падением обороны форта, этот Семенюк закопает знамя в одном из дальних казематов, где рота Коломийца сейчас сидит. После войны, – приедет и откопает его. По-моему, – это единственное знамя, обнаруженное в Крепости. Главный экспонат будущего музея обороны.