Владимир Бабкин - 1917: Марш Империи [СИ]

Но Емец гнул свою линию:

— Русская армия не устраивала погромов в Туккуме. Более того, я, подполковник Емец, военный комендант Туккума, приглашаю сегодня в пять часов вечера всех жителей города на главную площадь, где состоится заседание военно-полевого трибунала над виновными в убийствах русских подданных и грабежах.

ВЕЛИКОБРИТАНИЯ. СОЛСБЕРИ. СОБОР ДЕВЫ МАРИИ. 8 октября 1917 года.

Скамью рядом с Оскаром опустился человек, обратив лицо свое в сторону алтаря, где шла церковная служба. Что ж, по крайней мере сегодня О’Коннор дождался мистера Джонса или как там его зовут на самом деле. Если бы он не пришел и сегодня, то Оскару пришлось бы искать другие варианты, как выбраться на континент, поскольку он уже чувствовал дыхание бобби вокруг себя.

У него вчера трижды проверяли документы, и сегодня еще дважды. Полиция стоит буквально на ушах и все ирландцы под подозрением. Многих мужчин, особенно молодых, хватают без особого разбирательства, достаточно лишь простого подозрения.

Да и среди простых обывателей все больше подозрительности и враждебности к любому ирландцу.

— Я вас вчера ждал.

Мистер Джонс едва заметно кивнул, не поворачивая головы.

— Да, меня задержали другие дела. Прошу прощения. Как все прошло?

Оскар усмехнулся.

— Ну, поскольку я здесь, а он ТАМ — О’Коннор сделал жест пальцем вверх, то все прошло удачно.

— Из вашей группы никто не арестован?

— Этого я не знаю. Мы уходили по-отдельности. А что, есть признаки?

Вновь едва заметный кивок:

— Да. Они взяли американский след. Похоже, что нашу легенду с Германией они уже всерьез не рассматривают.

Оскар нахмурился. Да, похоже, что миссис О’Хара была права, когда утверждала, что говорят об ирландских организациях в Америке. А это плохо. Во-первых, могут заинтересоваться люди американского Бюро расследований, равно как и Разведывательный отдел Сухопутных войск США, во-вторых, пострадают ирландцы по всей Британии и проблемы миссис О’Хара с соседками — это лишь начало. Ну, и, в-третьих, похоже, что кого-то из парней действительно взяли. А может и не одного. Знать бы кого именно!

Впрочем, удивительно уже то, что им всем вообще удалось провернуть это сложное дело. Это ж только представить себе! По отдельности просочиться в Британию, якобы наняться грузчиками в фешенебельный магазин на углу Стрэнда и Савой-стрит, ухитриться завезти под видом товара ящики с динамитом, да еще и взорвать это все добро в момент проезда королевского авто!

Говорят, что Георга V смогли опознать только по каким-то орденам.

В целом же, вся их операция была довольно загадочной. За ней явно стояли какие-то весьма влиятельные люди из Вашингтона, поскольку Бюро явно получило команду не замечать деятельность их организации. Впрочем, таких радикальных ирландских организаций в Америке великое множество, и они явно пользуются покровительством Белого дома, мечтающего пошатнуть позиции Великобритании в мире. И об этом, конечно же, знают в Лондоне. Так что, возможно, «американский след» лишь логическое допущение или просто многоходовая игра.

— Возьмите. Тут новые документы, разные деньги, пистолет, патроны и билет на аргентинское судно. Перед проходом таможни избавьтесь от оружия и патронов, во Франции они вам не понадобятся. В Бресте пересаживайтесь на рейс до Нью-Йорка. Где меня там искать вы знаете.

Оскар кивнул и взял саквояж. Попытался приоткрыть, но Джонс зашипел:

— Вы с ума сошли! А если кто увидит пистолет или деньги?! Придете домой, там и открывайте. Так, я выхожу первый. Вы не раньше через пять минут. Счастливого пути, мистер О’Коннор.

Не дожидаясь ответа, мистер Джонс встал и вышел из церкви…

…Четверть часа спустя взрыв отбросил от парапета набережной изуродованное тело.

— Любопытство губит кота. Счастливого пути, мистер О’Коннор или как вас там на самом деле.

Заработал мотор и черный автомобиль покатил по улицам Солсбери.

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. КУРЛЯНДИЯ. ТУККУМ. 25 сентября (8 октября) 1917 года. Вечер.

На центральной площади собралось несколько тысяч человек. Кто хмуро, кто настороженно, а кто и откровенно враждебно взирал на пришельцев.

Стояли под развевающимися флагами несколько русских бронемашин.

Ждали развития событий и наконец-то добравшиеся до Туккума репортеры, фотографы и кинооператоры, готовившиеся увековечить происходящее на площади для истории.

Прокудин-Горский спросил вполголоса:

— Вы уверены в своем решении? Многим это не понравится.

Емец хмуро покачал головой:

— Другого варианта я не вижу, Сергей Михайлович. Поданные Михаила Второго должны получить справедливость, а не просто тысячи пустых и красивых слов.

Лейб-фотограф лишь вздохнул, закруглив разговор:

— Что ж, вы в своем праве. Решать вам.

— Да. Это мое решение.

Анатолий поднялся на свежесколоченный помост в центре площади.

— Поданные русской короны! Добрые жители славного Туккума! Сегодня ваш город освобожден от германской оккупации! Порядок и закон вновь возвращаются на вашу землю. Русская армия доблестно сражается и теснит врага с территории Империи. И близок день, когда последний вражеский солдат покинет Россию. Это справедливая война за освобождение, и я горжусь нашими героическими солдатами. Но встречаются на любой войне негодяи, трусы, дезертиры, изменники и просто бандиты, шайка которых налетела на Туккум, воспользовавшись тем, что наши силы были связаны боем на станции и в предхолмье. В результате нападений бандитов, к сожалению, погибли верные подданные Его Императорского Величества. Взяв станцию и разгромив германские позиции в пригороде Туккума, мы восстановили порядок на улицах вашего города. Пятеро мародеров из этой шайки были расстреляны нами прямо на месте. Еще нескольких мы пленили. Остальные трусливо бежали в лес. Уверен, что справедливое возмездие постигнет их, где бы они ни прятались!

Все молчали. Лишь стрекотал киноаппарат, да вспыхивали вспышки фотографов.

— Сегодня, под моим председательством, состоялось заседание военно-полевого трибунала. Вынесен приговор. Всем дезертирам и бандитам — смертная казнь через повешение.

И обернувшись, кивнул:

— Приговор привести в исполнение.

Стоило ему спуститься по ступенькам, как вверх по лестнице потащили семерых приговоренных. Те пытались брыкаться, что-то мычали, но заткнутые кляпом рты не давали им ничего сказать. Лишь глаза сверкали у казнимых. Ужас, ярость, паника, истерика, ненависть горели в их глазах.

С них заранее сняли гимнастерки, галифе и сапоги, оставив лишь в исподнем. Ничего не оставили, что могло бы указать на их принадлежность к русской армии.