Владимир Бабкин - 1917: Марш Империи [СИ]

Тем более что вопрос безопасности ставился царственным братом во главу угла. Даже, если что-то случится с Дворцом Единства, все основные органы управления Ромеей и дворец Местоблюстителя не должны были пострадать. Кроме того, Михаил весьма серьезно опасался того, что вскоре ему и Августейшему семейству придется покинуть набережную и углубиться в сторону суши на безопасное расстояние.

И, в связи с этим, полным ходом шла реконструкция как самого дворца, так и всей дворцово-парковой территории, занимавшей площадь, на секундочку, почти в квадратный километр. Но и тут, помимо общего благоустройства и реконструкции, Император немало сил уделял вопросу безопасности. Так, Малый Императорский дворец и его парк теперь отделялись от побережья сплошной живописной насыпью, задача которой как раз и состояла в том, чтобы, в случае повторения ситуации, аналогичной взрыву в Галифаксе, отразить и направить выше дворца возможную ударную волну.

Михаил Второй планировал переехать в Малый дворец в, как он выразился, возможный угрожаемый период. И нужно ли говорить о том, что под видом всяких строительных и дорожных работ, строился и секретный подземный туннель между Дворцом Единства и Малым Императорским дворцом? Хороший такой туннель, с электрическим освещением и комфортабельными самодвижущимися электровагонами?

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОМЕЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. НА УГЛУ НАБЕРЕЖНОЙ БАРОНЕССЫ ДЕ БОДЕ И ПРОСПЕКТА КОНСТАНТИНА ВЕЛИКОГО. 13 (26) декабря 1917 года.

— И как вам Константинополь, Никола Милутинович? Вижу, что вы уже почти обжились здесь.

Тесла усмехнулся и кивнул.

— Да, можно сказать и так, Константин Эдуардович. В принципе, мне знакомо чувство, когда приходится переезжать в новую страну и начинать жизнь заново. Я часто менял города, и нередко менял страны. Переехав из Австро-Венгрии во Францию, а оттуда потом и в Америку, я каждый раз кардинально менял все. Так что, нынешний переезд в Ромею для меня лишь новая страница моей личной истории. Отвечая же на ваш вопрос, скажу вот что — пока Константинополь и Ромея в целом мне нравятся.

— И чем же, позвольте полюбопытствовать?

— Да, всем, практически. Нет, не скажу, что все замечательно и удобно, все ж таки последствия боев и веков османского владычества дают о себе знать, но очень любопытно, знаете ли, наблюдать за тем, как меняется город, меняется вся эта страна с приходом русских. Я не был в России, но говорят, что там тоже все бурлит.

Циолковский кивнул.

— Да, в самой России тоже все кипит.

— Вот, и в Ромее то же самое! Все бурлит. Дух движения. Стремительность в развитии. Мне это все напоминает Америку. Неслучайно статистика показывает резкое снижение желающих эмигрировать из России в США. Действительно, Ромея сейчас стала для России своей русской Америкой, куда устремляются сейчас все, кто желает начать жизнь заново. Ну, вот как я сейчас.

Они рассмеялись. Отсмеявшись Циолковский спросил:

— Как вам конференция и ее итоги? Ну, помимо решения об отправке экспедиции в следующем году к месту Тунгусского взрыва, разумеется.

Тесла закивал:

— Интересно. Весьма. Местами было даже забавно. Особенно понравился мне вопрос в кулуарах от одного из участников, который, после просмотра фильма об экспедиции на Подкаменную Тунгуску и осмотра фотографий, подошел ко мне и поинтересовался, не моих ли рук дело эта катастрофа, и не стала ли она следствием моих безумных экспериментов.

— А вы что?

— А что я? Посмеялся, конечно. Но, по-моему, он мне не слишком поверил. Я не знаю, что там случилось на самом деле, были ли это марсиане или это происшествие другого порядка, но, хочу вас заверить, Константин Эдуардович, что это был точно не я.

Циолковский покачал головой.

— Да, люди по-прежнему падки на сенсации и прочую мистическую чертовщину. Но фильм и вправду производит сильное впечатление. Многое я видел впервые. Как и множество новых для меня фотографий было представлено на всеобщее обозрение. И, признаюсь, я испытал в этом плане не самые лучшие чувства. Скажу больше, я уверен, что показали нам далеко не все, из того, что скрывает в своих мрачных стенах Сухаревская башня.

Тесла заинтересовано взглянул на собеседника.

— А что там вообще находится? Я наслышан о башне, но это все в основном слухи и явные домыслы досужих обывателей. Так что там на самом деле?

Циолковский неохотно признался:

— А никто ничего и не знает на самом деле. Место мрачное и пользуется дурной славой, потому и разговоры о башне такие. Могу лишь подозревать, что там что-то, связанное с какими-то секретными исследованиями. Во всяком случае, говорят, что именно туда привезли ящики из дирижабля, вернувшегося из экспедиции к Подкаменной Тунгуске. Ходят разговоры о трех грузовиках, которые под покровом ночи завезли в Сухаревскую башню какой-то таинственный груз из Сибири. Якобы множество ящиков там было. Очень много. Однако, Государь лично меня уверил, что, цитирую: «Нет там ничего мистического и живых марсиан в башне тоже нет».

— А мертвых?

Константин Эдуардович лишь развел руками. Но Тесла был более настойчив.

— И тем не менее?

— И тем не менее, там что-то на самом деле действительно есть. Это объект, который находится в ведении Министерства обороны. Объект секретный. Здание охраняется, войти в него нельзя, что внутри — неизвестно.

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. СУХАРЕВСКАЯ БАШНЯ. 14 (27) декабря 1917 года.

Полковник Вандам хмуро смотрел в окно. Внизу традиционно бурлил Сухаревский рынок, символически отделенный от башни низеньким заборчиком. Впрочем, заборчик, хоть и был чисто символическим, но никто не решался не только его переступить, но и даже приближаться к нему ближе, чем метров на пять. А те, кто волей случая оказывался в непосредственной близости, чаще всего быстро сплевывали три раза через левое плечо, крестились и поспешно старались отойти подальше.

Что ж, слава чернокнижника Брюса, вновь реанимированная ведомством графа Суворина, наделила это мрачное здание дурной славой, да такой, что случись, не дай Бог, в России революция, то, как подозревал полковник Вандам, Сухаревскую башню снесут, как символ деспотии или еще какой реакции, как снесли ту же Бастилию.

Впрочем, когда сам Вандам выразил эту мысль Государю, тот лишь усмехнулся, сказав: «Люди любят зримые образы, и лучше, чтобы этот зримый образ всего страшного и зловещего был не в Кремле. Придет время, рухнет таинственность и в мрачной Сухаревской башне откроется выставка волнистых попугайчиков. Но, не сейчас».

Что ж, башня, как и сам проект «Зона 51», продолжала существовать и смущать неокрепшие умы в Империи и в мире.