Владимир Бабкин - 1917: Марш Империи [СИ]

Звуки рояля демонстрировали всему острову хорошую технику исполнения и прекрасную итальянскую школу вокала.

Что ж, возможно, не случайно Государыня выбрала именно «Иоланту» господина Чайковского. Возможно, бывшая принцесса Иоланда чувствовала какую-то ностальгию по прошлому, тем более что они только недавно вернулись из той памятной поездки в Рим.

Да, чайная «Sala da tè Babington’s», лестница Piazza di Spagna, Квиринальский дворец…

Сплошная романтика.

Не считая политики и прочих бомбистов, которые пытаются тебя убить. Но вряд ли Ее Величество вспоминает сейчас о том ужасе, который им и ей пришлось там пережить.

Впрочем, Наталья Иволгина может лишь гадать. Чужая душа — потемки. Особенно, если это душа царственной особы.

Но, чисто по-женски, Натали понимала Государыню. Любимый муж (а Иволгина видела, что Императрица Мария и вправду безумно влюблена в своего Августейшего супруга) вернулся из дальних странствий и вскоре вновь покинет ее во имя государственных интересов, и Государыня спешила насладиться теми скоротечными минутами счастья, которые ей выпали.

Зазвучало торжественное:

Натали вздохнула. А где ее собственное счастье? Милый Анатолий сделал ей повторное предложение, а что она? Нет, не то чтобы она ему опять отказала, но и четкого «да» тоже не сказала.

Мол, как вернетесь, Анатолий Юрьевич, тогда и поговорим об этом.

Сколько раз она проклинала свой практицизм и свою известную осторожность. Она ведь видела, что Емец влюблен в нее словно мальчишка-гимназист! И ей самой он не был так уж безразличен. Хороший человек, умница, настоящий талант, самородок во множестве направлений. Опять же, уже полковник, да еще и с прекрасными перспективами. Любимец Государя Императора! Чего тебе еще нужно, дурочка?

Погибший в четырнадцатом жених давно уже остался в прошлом. Его не вернуть. Да и не так уже болит сердце, присыпанное пеплом времени. Нужно же как-то жить дальше.

Ей уже двадцать пять лет. Старая дева, как сказали бы в прежние времена. Да и в нынешние, это неприлично много. Той же Императрице всего шестнадцать. Понятно, где камер-фрейлина, а где Императрица, но все же…

Все же…

Где сейчас Емец? О чем он думает? Помнит ли ее?

Наверняка.

Натали вспомнила полные отчаяния глаза полковника Емца, когда она вновь не дала своего согласия выйти за него замуж.

Почему?

Она и сама не могла ответить.

Любит ли она его? Ну, он ей точно небезразличен и даже очень симпатичен. Тогда в чем же дело? Ну, уж не в том же, что она потеряет место камер-фрейлины, стоит ей только выйти замуж, верно?

Молодая Императрица пела со всем внутренним восторгом и упоением счастливой женщины:

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ. НЬЮ-ЙОРК. 15 (28) декабря 1917 года.

Аллеи Центрального парка были пустынными в этот час, но это было и к лучшему. Анатолию было о чем подумать и отвлекаться на лишние персоны в поле зрения ему не хотелось.

Собственно, он сюда и пришел для того, чтобы подумать и обдумать. Дело было сложным, а времени практически не было. Да, люди генерала Балдина провели огромную работу, русская разведка была на высоте, и, даже более того, внезапно изумили люди, которые, насколько он знал, вообще не числились в русских спецслужбах и имели совершенно неясный статус. Но эти люди были и, разумеется, на вопросы о себе они бы отвечать не стали. Да, Анатолий не стал бы и спрашивать.

Совершенно очевидно, что его прислали сюда в качестве дирижера операции, которая была заранее подготовлена. Кем? Кем-то. Такие вопросы в имперской разведке задавать как-то не принято.

Итак, что известно на текущий момент?

10 января будущего года главный Шифф празднует свое 70-летие и собирается отпраздновать его со всем шиком и прочими гостями. Как выразился Государь, «на мафиозную сходку прибудут все мафиози целовать перстень крестному отцу». Ну, можно и так образно назвать это событие.

Неважно.

Важно то, что будет помпезное мероприятие на собственной яхте Джейкоба Шиффа…

Задумавшись, Емец не сразу среагировал на появившегося из-за поворота аллеи человека, с которым он фактически столкнулся лицом к лицу.

Наткнувшийся на него человек несколько мгновений пытался что-то сообразить, а затем осклабился:

— Ну, здравствуй, Емец. Вот мы и свиделись…

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ. НЬЮ-ЙОРК. 15 (28) декабря 1917 года.

— Ну, что, заморыш благородный? Дуэль? Как говорится, сударь, назовите время, место и вид оружия, которое вы предпочита…

Короткий удар в горло оборвал издевку на полуслове. Поддерживая хрипящего Шкуро, Емец аккуратно опустил того в снег и оглянулся по сторонам.

Никого. Вот и славно. Приложив пальцы к запястью, а затем и к сонной артерии, и убедившись, что его визави мертв, Анатолий быстро обыскал труп. Бумажник, золотые цепочки, кольца, несколько перстней с камнями, бумаги какие-то, ключ, нож за голенищем…

Оглянувшись еще раз, Емец несколько раз ударил этим ножом покойного в область сердца, оставив рукоять торчать из тела. Затем быстро поволок труп по глубокому снегу под кусты. Вывернув демонстративно карманы, сорвав с живота часы с цепочкой и оставив другие явные следы ограбления, Анатолий спешно засыпал своего визави снегом.

Понятно, что труп вскоре найдут, ведь днем тут довольно людно, но это случится наверняка не раньше утра, а Емец к тому моменту уже будет отсюда очень далеко. Да и кто станет его искать? Типичнейшее убийство. Ночь, парк, явные следы разбойного нападения, и последовавшего за ним выворачивания карманов. Полиции в Нью-Йорке заняться больше нечем, как искать очередного обитателя городского дна? Рождество, Новый год на носу. Ладно бы кого приличного зарезали, а так, явный эмигрант, только прибывший в город Большого Яблока в поисках лучшей жизни. А ведь судя по внешнему виду Шкуро, тот отнюдь не процветал в Америке.

Что же касается золота и перстней, то кто знает, что они у него вообще были, ведь по внешнему виду никак не скажешь.

Швырнув последнюю пригоршню снега, скрывая явные следы от волочения тела, Анатолий распрямился, бросив на всякий случай быстрые взгляды вокруг. Но все было тихо.