Лидия Бормотова - Степной принц. Книга 2. Аксиома Шекспира

– У меня тоже был джаду 6 6 Джаду – камень чародеев с древней историей, помогающий вызывать дождь, гром и молнию, а также творить всякое колдовство. Киргизы верили в его силу, очень дорожили им, но описывали, как он выглядит, по-разному. , но… пропал. Думаю, украли.

У волхва отлегло от сердца. Он вспомнил, как шаман бугу в прошлом году осенью, когда караванщики целый месяц жили в ущелье Музарта, заговаривал погоду для поминок, чтобы было ясно. При этом кружился, а над головой держал в руке тёмный камень, не похожий ни на окрестные скалы, ни на обломок чёрного гранита, тусклый, мрачный, ни разу не сверкнувший отблеском солнечного луча (Баюр тогда ещё подумал: не метеорит ли?). А потом бережно завернул в тряпицу и спрятал, как вящую драгоценность. Видимо, тот самый джаду, дарующий могущество тем шаманам, у кого голова на плечах и руки из нужного места растут. Камень жизни волхва был совсем иной, даже по цвету. Значит, не разглядел. Уфф! Но силу его тем не менее почувствовал.

– Посмотрел бы на линии судеб свежим глазом, – бахши кивнул на двоих помощников, которые загородили на всякий случай спинами кость-прорицательницу, но при словах своего наставника-ясновидящего быстренько расползлись в стороны. – Может, увидишь то, что мне не под силу. Стар я стал, глаза подводят, – при этом жалобно покачал головой и хитро прищурился.

А Баюр опять вспомнил Тюлеша. Однако виду не показал, что усомнился в немощи старика. Приложив руку к груди в знак признательности за доверие, опустился на колени. Киргизы-помощники сразу выдвинули перед ним баранью лопатку. Она ещё испускала дымки после обжига на углях. И не только по краям, но и в трещинки, образовавшиеся по линиям, испещрившим кость. Эти белёсые линии казались сетью паутинок. По ним-то обычно и предсказывали. Сам Баюр ни разу не сподобился прогнозировать грядущее подобным образом, но его всегдашнее любопытство по разным поводам скопило разрозненные коллекции из области «хошь верь – хошь не верь» или пуще того – плевания через левое плечо в глазливое око нечистому. Посему знал, что светлые полоски – это хорошо, а чёрные, обгорелые указывают на беду, продольные – благополучие, удача, счастье, поперечные – наоборот. Если же прокалённая кость не просто треснет, а раскрошится – смерть. Он напустил на себя глубокомыслие, сосредоточенно нахмурился, вглядываясь в подсунутую кость и заранее перетасовывая в голове приличествующие случаю пророчества, так чтобы не удаляться от утвердившихся канонов и чтобы его не заподозрили в мошенничестве. Линии-то были, куда ж им деваться, но сочившиеся в трещинки дымки мешали глазу, они то свивались, то ложились слоями – где толще, где жиже, где темнее, где светлее. Словно кисть живописца накладывала на полотно тени, чтобы сделать предмет изображения выпуклым, как в реальности, узнаваемым. Сдувать дым или отмахивать его ладонью Баюр не рискнул. Вдруг это духи предков, арвахи, откликнувшиеся на призыв. Прогнать их – святотатство, как бы за это самого не побили. Однако «волшебный» джаду здесь уважали, как он успел убедиться, и потому вытащил свой камень жизни, спрятав его в кулаке, кругами разогнал им дымные завихрения. И вдруг…

…вдруг ясно увидел лицо, чуть колеблемое в сизом тумане. Он его узнал, хоть и видел всего один раз. Тогда волхв был столь напряжён и полон решимости мгновенно отреагировать на изменившуюся мимику, спасая Чокана, что запомнил его до мельчайших подробностей.

– Садык, – потрясение угадывалось не только в осипшем шёпоте прорицателя, напрочь забывшего о линиях и пророчествах, но и в синих глазах, недоумённо вскинутых на старика.

Бахши и оба киргиза, всё это время глядевшие на схирчи 7 7 Схирчи – колдун. не мигая, с раскрытыми ртами, вздрогнули, что лучше всяких признаний свидетельствовало о знакомстве с этим именем. А может, не только именем, но и его обладателем.

Старик опомнился первым и рванулся к лопатке взглянуть собственными глазами, чуть не врезавшись головой (не своей, а чучельной, филинской) в лоб предсказателя, которого спасла молниеносная реакция, и он отшатнулся. Увидел ли бахши то, что предстало перед волхвом, или дымная пелена сразу слизала изображение? Наверное, всё-таки успел ухватить краем глаза, ибо лицо его вытянулось так, что все морщинки на щеках разбежались, испуганно сгрудившись над гребнями взлетевших бровей.

Баюр спросил как можно спокойней и равнодушней:

– Он что, бывал здесь?

Шаман закивал головой. Похоже, язык его оказался гораздо впечатлительнее ушей и пребывал в обморочном состоянии, вопрос не сыграл роль оплеухи и его шевеления не произвёл. Зато хозяин языка снова метнулся к лопатке, уткнувшись в неё носом. Дымков на ней уже не было и в помине, как впрочем, и каких бы то ни было лиц, но отчётливо проступили многочисленные чёрточки. Их тоже как-то трактовали. Баюр решил, что шаман сейчас этим и займётся. Однако тот не стал заморачиваться ерундой, а просто схватил кость и резко забросил за спину. Не успел волхв удивиться, как старик вскочил и бросился смотреть на предмет метания. Волхв от него не отстал, молчаливые помощники тоже.

Лопатка лежала горбылём кверху. И по причитаниям бахши, по выразительным хлопаньям себя по бёдрам можно было догадаться, что бросок был проверкой истинности предсказания. Нынешнее никаких сомнений не вызывало.

Баюр был озадачен увиденным не меньше бахши, только так бурно своего удивления не выражал. И всё ломал голову: чего бы это понадобилось воинственному султану, посвятившему себя делу отца, в такой дали. Насколько он помнил, киргизы и предали Кенесары, отрубив ему голову и отправив её в подарок омскому генерал-губернатору.

Старик тем временем пришёл в себя, успокоился. Отвёл в сторонку своих помощников, чтобы сделать им строгое внушение помалкивать. Вобщем-то, правильно. Новость, действительно, великовата для простых соплеменников, её достаточно знать вождю. А уж там – как сам решит.

Отправив своих подай-принеси восвояси, предварительно вручив им для сохранности чучело филина (наконец-то! Хоть на человека стал похож!), бахши напялил на седую макушку шапку и поманил собрата по ремеслу, который, явившись нежданно-негаданно, успел себя так разнообразно проявить, за собой. Баюр, вскинув на плечо сумку, безропотно потопал за стариком, решив про себя, что на этом демонстрация его шаманских умений не закончилась и его приглашают продолжить кудесничать. Однако старик повёл его не к юртам, не к людям, не к табуну, а прямиком в горы.

– Куда это мы? – наконец спросил волхв, устав про себя гадать, отчего да зачем выбран такой маршрут.

– Ты же за травками приехал, – захихикал в бороду местный чародей. – Покажу тебе, где её много. Туда-сюда ходить, искать не надо. На одном месте полную сумку набьёшь, – и с гордостью добавил: – Думаешь, Джумук только гадать и бесов гнать умеет? – погладил бородёнку и снова заковылял вперёд.