Василий Щепетнев - Хроники Арехина

Грабеж, шантаж, убийство – дела уголовные, но если Лунный Зверь и в самом деле решится на покушение? Шанс невелик, но это его, Ланского, шанс – проявить себя. Потому всё следует делать так, будто Лунный Зверь вот-вот прибудет в Рамонь. Или уже прибыл.

Иностранец? Тогда это англичанин. Чушь и ерунда, на англичанина у Департамента сведения верные. Врач и писатель. Как врач, ничем не примечателен, но писатель известный, а, главное, хорошо оплачиваемый. По английским меркам, а английская мерка – не пустяк. Весь на виду, о нём часто пишут в газетах. Патриот. Хотя чего, конечно, не случается с людьми. Однако оценка – маловероятно. Что не исключает разработки при отсутствии более перспективных персон.

А если не иностранец? Если свой брат, русак? Александр Арехин? Бывает за границей. Можно сверить время пребывания вне пределов империи с активностью Лунного Зверя. Не можно, а нужно. Хотя человек он явно благонамеренный и весьма богатый, да еще жена – дочь миллионщика. Такой, конечно, может впасть в соблазн социальных утопий, но больше теоретически. Дать денег на газету, самому статейки пописывать – да, люди его положения порой подобным занимаются. Но резать людей? Дворянин, он и в анархистах дворянин. Будь ещё револьвер, но кухонный нож? Нет, Арехин маловероятен, как и Конан-Дойль.

Наконец, Егоров. Андрей Владимирович. И сестра Анна. По орденам. Племянник Георгий тоже. Егорова он уже рассматривал – и отверг. Но всё-таки рассматривал. Почему? Всё при нём – и в деньгах нужды нет, и имение, плюс известность в определённых кругах. Почему же Егоров привлёк внимание? Во-первых, авантюрист. Все эти поездки в дикие места – Ост-Индия, Вест-Индия, Африка, храмы, затерянные в джунглях, охота на леопардов и прочих тигров не оставляют сомнений, что Андрей Владимирович – Авантюрист с большой буквы. Поди, и с дикими индейцами не церемонился. Уж если кто и может убить, так это он. Во-вторых, Егоров часто бывает за границей, да в тех местах, где не проследишь. Год провел в сельве? А год ли? Сел на пароход под другой фамилией, и вот он в Европе, собирает дань с богачей, устраивая показательные казни непокорных. Ну да, никаких доказательств нет. А поискать – глядишь, и будут. В-третьих, живет богато. Да, имение, да, хозяйственная сестра, но сестёр на свете много, а дебет с кредитом сходится не часто. Не все же деньги идут на анархистские дела, доля добычи, возможно, достаётся Лунному Зверю. На пропитание, для подготовки новых дел. На деньгах их, анархистов, часто и ловят, когда те живут не по средствам. А здесь вроде и по средствам. Имение маскирует преступные доходы. И, наконец, в четвёртых. Конечно, хорошо, что Егоров помог Ланскому. Но только подобное поведение для людей круга Егорова нехарактерно. Для кругов Егорова характерна фронда, жандармских офицеров терпят, и только. Нет, встречаются и исключения, но именно – исключения. Искренен ли Егоров в своём желании помочь, или искусно притворяется?

Но племянник, Жоржик… На дело ребёнка не берут даже анархисты. Но то на дело. А на разведку, на рекогносцировку? Ребёнок – лучшее прикрытие. Но тогда необходимо и Арехина не забывать. Тоже с ребёнком, тоже частенько бывает за границей… Значит, подозреваемый номер один – Егоров, подозреваемый номер два – Арехин, подозреваемый номер три – Конан-Дойль. При этом следует отдавать отчет не сколько начальству, сколько самому себе, что поймать Лунного Зверя собирается каждый штаб-ротмистр Корпуса, что Лунный Зверь может оказаться совсем другим человеком, и готовить покушение не в Рамони, а в Санкт-Петербурге или вовсе в Крыму, где государь любит совершать пешие прогулки в одиночестве. Понятно, одиночество это относительное, двенадцать человек охраны не дадут подойти к нему никому неизвестному, да и известному тоже, если этот известный не занесен в список допущенных на сегодня. А вчера был иной список.

Но хватит жить днем вчерашним, нужно жить днем нынешним. А ныне сбирается принц Ольденбургский на лунную охоту. Его не позвали, но придётся напроситься. Объяснить это заботой о безопасности государя. Ведь не на кабанов они идут охотиться.

Ланской сложил бумаги в пакет, пакет поместил в портфель, а портфель положил в платяной шкаф. Куда ж ещё его класть, если не в шкаф? Не под подушку же. Это вредно – под подушку. И для портфеля, и для головы.

– Что ж, господа, через четверть часа выступаем. Чай, кофе? – принц старался выглядеть радушным хозяином, но получалось у него скверно. Не до радушия, когда впереди такое дело. Но нужно выдержать расписание, а по расписанию свободных пятнадцать минут. Выделены на всякий случай, а он, всякий, возьми и не приди.

Ни чаю, ни кофе никто не пожелал. Хорошо бы хлебнуть стакан шустовского, но это потом, после дела.

– Вот что я, кстати, обнаружил, – Арехин-старший показал книжку.

Остальные посмотрели на неё без интереса. Но посмотрели. Чтобы занять себя. Развлечься.

– Детская книжка, – сказал нетерпеливо принц.

– Именно. «Черная Курица или подземные жители» господина Погорельского, издание Суворина, иллюстрации Николая Чехова.

Арехин раскрыл книжку. Рисунок изображал мальчика, держащего в руке карту подземной страны. Карта была похожа на ту, что обнаружил при помощи хитрой фотосъёмки принц Ольденбургский.

– Позвольте, – потянулся к книжке Егоров. – Да, сходство несомненное. Николай Чехов – не родственник ли он нашему знаменитому писателю?

– Брат, – ответил Арехин-старший.

– Вот и спросим у брата, как возникла идея изобразить эту карту.

– Спросить вряд ли получится. Николай Чехов умер несколько лет назад.

– Тогда придется побеспокоить самого Антона Павловича. Вдруг он знает?

– Чеховы родом здешние, воронежские, – сказал Арехин. – Дед из крепостных выкупился. Так что связь возможна.

Они помолчали. Утром открытие взволновало бы больше, завтра ещё и заинтересует, но сейчас предстояло иное. Предстояло действие, сопряженное с опасностью. А это штука посильнее детской книжки, даже такой интересной, как «Черная Курица» с иллюстрациями Николая Чехова.

На башне приглушенно зазвенели куранты. Ночной режим, чтобы не будить петухов.

– Пора, – поднялся принц, а за ним и остальные. Принц, доктор Хижнин, Егоров – с ружьями, Арехин и Конан-Дойль с немецкими «маузерами», а присоединившийся в последний момент Ланской – с «браунингом».

Картина живописная, хоть Рембрандта зови.

Но Рембрандта никто звать не стал.

Вышли наружу. Небо ясное, луна яркая, тут не Рембрандт нужен, а Куинджи. Куинджи, впрочем, тоже не позвали.

Они дошли до парковых ворот, где их ждала телега с впряженным битюгом. И возница, бородатый мужик, одетый в серое крестьянское платье. С бердышом. Тем самым.