Жанна Голубицкая - Тегеран-82. Начало

Хитрая шахиня привлекает повара в исполнении мелкого Сашки. Ему единственному светил настоящий костюм: повар из нашего пищеблока обещал дать нам настоящий колпак и халат своего поваренка. Повар-Сашка за ужином подмешивает в шахский плов снотворное, а пока шах спит, прекрасный берейтор успевает бежать из Персии.

Подкаблучничество шаха заключалось в том, что, проснувшись, он верит нежному нашептыванию шахини, что настоящий государственный изменник – сам визирь и казнить надо его. Спросонья шах распоряжается казнить визиря, после чего шахиня на целый день завлекает самодержца в свой будуар, чтобы он не передумал. Когда шах, наконец, выходит из спальни, дело в шляпе: визирь казнен, а молодой берейтор уже скачет назад в Персию, чтобы продолжить амуры со своей спасительницей.

Но дядя Валя сказал, что казнь – это плохо, все же 8-е марта, женский день…

И предложил переиначить сценарий. Пусть поваренок Сашка по приказу шахини поднесет ему к ужину зелье, после которого шах-Серега решительно стукнет по полу своим скипетром-шваброй и объявит: «В честь Женского дня велю простить изменника!» А шахиня в моем лице на радостях расцелуется с берейтором-Лешкой прямо под носом у шаха.

Режиссер дядя Валя уверял, что так будет гораздо оптимистичнее. Мы, как актеры, с ним согласились, благо при новой интерпретации свою роль никто из нас не потерял.

Репетировали мы в нашем «праздничном» зале последнего этажа, всякий раз взгромождаясь на бильярдный стол, устланный по такому случаю газетами.

В очередной раз наблюдая, как я карабкаюсь на стол следом за мальчишками, дядя Валя сказал:

– Ну ты же шахиня! На концерте, пожалуйста, не карабкайся вместе со всеми, а стой и жди, пока я тебе помогу. Вот так…

Тут дядя Валя взял меня за талию и одним ловким движением поставил на стол, как куклу.

– Я могу сама! – заартачилась я, подозревая, что Грядкин считает, что мне тяжело забираться на стол. – Я даже лучше, чем мальчишки могу! Я без рук могу! Вот смотрите!

С этими словами я разогналась от входной двери и с разбегу взгромоздилась в самый центр стола – правда, в положении лежа и попутно опрокинув шахский трон. Стул, изображавший трон, с грохотом свалился на пол, мальчишки зашлись хохотом от такого фортеля шахини – и тут в дверях появился мой папа. Обычно он поднимался за мной, когда мама звала ужинать.

– Говорили, сцена из шахской жизни, а у вас тут погром какой-то! – удивился папа.

– Твоя дочь – настоящая ахалтекинка! – ответил ему Грядкин, вытирая слезы смеха.

Что такое ахалтекинка я не знала, а спросить при Грядкине постеснялась. Немного успокаивало, что сказал это дядя Валя скорее восхищенно, чем осуждающе.

За ужином я как бы между делом спросила:

– Пап, а что такое ахалтекинка?

– Это древнейшая порода туркменских лошадей, – ответил папа.

– Древняя лошадь? – обиделась я. – Старая кляча, что ли? Почему меня так назвал дядя Валя?

– Вечно этот Грядкин намекает на твои туркменские корни! – вставила мама, обращаясь к папе. – Вот и до ребенка добрался!

– Ахалтекинка, – повысил голос папа, – самая красивая, грациозная и быстроногая лошадь в мире! Ахалтекинская порода – самая древняя и ценная на земле, а родина ее в Туркмении. А своими корнями я горжусь.

Ну, раз самая красивая и быстроногая, так и быть, прощу Грядкину «древнюю туркменскую лошадь», – подумала я и успокоилась.

Всю ночь мне снились изящные длинноногие лошадки и дядя Валя.

А утром я проснулась и поняла, что влюбилась в Грядкина.

Интересно, он и впрямь считает меня красивой?

Как только родители ушли на работу, я встала перед трюмо и задумчиво накрасилась маминой косметикой.

В гриме я понравилась сама себе намного больше и тут же решила, что, пожалуй, так и быть, позволю Грядкину на концерте подсадить себя на стол на глазах у всей честной публики.

А еще мне просто необходимо красивое платье! Все же играю я не кого-нибудь, а саму шахбану Фарах! А она очень красивая (см. сноску-6 внизу). И наверняка не карабкается на бильярдный стол самостоятельно.

Я помнила Фарах-ханум: она приходила к нам в класс со своей дочкой Лейлой, пока все еще были в наличии – и персидская монархия, и школа при советском посольстве. Шахиня озаботилась внедрением в Иране всеобщего среднего образования и интересовалась зарубежным опытом, посещая школы-восьмилетки при иностранных посольствах в Тегеране.

Наш класс она выбрала, потому что ее младшая дочка Лейла была нашего возраста, 1970-го года рождения.

Нас предупредили за неделю, что нас посетит шахиня вместе с настоящей принцессой, нашей ровесницей. Нам велели не опозориться перед венценосными особами и вести себя так, как нас проинструктируют.

Потом к нам пришел посольский дядя и сказал, что мы должны быть любезными, улыбаться и отвечать на все вопросы, которые нам будут задавать. Но отвечать следует только по-русски, даже если кто-то из нас вдруг может по-английски. Нам пришлют самого лучшего переводчика посольства, чтобы шахиня с дочкой не узнали, какое у нас жуткое английское произношение.

Я знала, как выглядит Лейла Пехлеви (см. сноску-7 внизу). Папа показал мне ее на шахском семейном фото в дореволюционном журнале. Снимок был как раз с празднования дня рождения Лейлы. Так я узнала, что она родилась в тот же год, что и я, только в марте.

Я еще удивлялась: всего на 7 месяцев старше меня – и настоящая принцесса!

Мама еще тогда заявила, что я и так бездельничаю как принцесса. А лучше бы я побольше занималась по советским учебникам и мечтала бы стать не принцессой-бездельницей, а образованным человеком.

Но мне все равно было интересно, как живут настоящие принцы и принцессы и их родители – короли с королевами.

На снимке шахской семьи мне больше всех понравился один из братьев Лейлы, с открытой такой улыбкой, он был гораздо симпатичнее мальчишек из нашего класса. Из подписи под фото я узнала, что зовут его Али-Реза и ему 12 с половиной, прямо как нашему Артуру (см. сноску-8 внизу). С тех пор я всегда высматривала в англоязычных журналах, которые папа приносил из посольства, нет ли там чего новенького про Али-Резу? Если мне попадались его фото, я их вырезала и складывала в деревянную хохломскую шкатулку, которую мне прислала на день рождения бабушка.

Первые красавицы нашего класса, дочки советников посла, тут же предположили, что принцесса – страшная зазнайка, и договорились нарочно не отвечать на ее вопросы.

– Небось еще в короне припрется! – фыркала Юля, дочь советника посла по вопросам культуры. – Мы с мамой видели в журнале фото ее старшей сестры Фарахназ. На снимке она еще пешком под стол ходит, а на ней уже такая коронища, больше, чем она сама! Мама сказала, что потянет на бюджет маленькой африканской страны! (см. сноску-9 внизу).