Василий Лягоскин - Девять жизней Кота. Книга вторая: «Великое княжество Московское»

– Вот тут сточи. Хочу, чтобы нож мой сверху виден был.

И опять мастер не удивился. Может, привык уже к причудам господ в погонах. Впрочем, на камуфляже Олега сейчас никаких погон не было. Вместо них у него был майор Назаркин, который и подчеркивал своей персоной высокий статус Витязя на службе. Теперь звонко запел-завизжал точильный станок. Резать там было особо нечего – настолько тонкими оказались стенки обманки. Но Коту все равно хотелось, чтобы возможность прикоснуться к артефакту была постоянной. А вот теперь сержант изумился сильнее – когда станок сменил свое радостное пение на какое-то подобие обиды: скрежет, а потом и вовсе треск ломаемого камня.

– Чертова железяка, – процедил мастер сквозь зубы, явно имея в виду Ножик, за которым осталась безоговорочная победа в «битве» с наждаком.

– Вообще-то золото, – поправил себя в мыслях Кот, – и не простое. А это вот, мастер, за работу. Спасибо.

Он вынул из ладоней сержанта клинок, который тот доводил до полного глянца уже вручную, а взамен всунул сотенную бумажку; теперь Кот всегда носил с собой немного денег – на всякий случай.

Еще из интересного за эти дни было – три попытки поработать с золотой монетой, когда он изображал себя сидящим на Источнике. Теперь он всеми силами, чувствами, внушал золотой заготовке свои воспоминания о музыкальных инструментах. Конкретно для этой монеты – духовом оркестре. Кот не знал всех инструментов в этом сложном организме; разные там валторны, или тромбоны для него были чем-то эфемерным, переплетением блестящих медных труб. Но главным было – сама музыка; волнующая, режущая воздух партия труб; буханье огромного барабана; неистовый звон литавр; громадный ухающий бас-геликон… А в общем – настроение юного воина – курсанта, лейтенанта, а потом старшего лейтенанта Котова, который, можно сказать, большую часть сознательной жизни, передвигался под бравурные марши. Ничего нового Олег сочинить не мог, но даже однажды слышанное новый артефакт просто обязан был исполнить – по первому требованию шестилетнего дирижера.

Еще одной отдушиной, отвлекающей от ожидания грядущего события, от которого все вокруг, включая Ольгу, ходили с одухотворенными лицами, конечно же стали тренировки на полигоне. Их было две, по паре часов, и все эти часы Олег отдал испытанию Силы Жизни в себе. На своей полянке, садясь в привычную позу, он поморщился, и вытащил из-под ягодиц длинную и колючую еловую шишку. Не выбросил; зачем-то сунул в карман, в пару уже хранившейся там монете. А вспомнил о ней на полигоне – у того самого черного, мертвого пятна диаметром в пять метров, которое и создал когда-то, сам не желая того. Теперь он захотел вернуть этому пятачку жизнь.

– Ну, а заодно и следы замести – пока Матвей Григорьевич не нагрянул, – думал он, доставая из кармана монету, а потом и шишку, – приедет ведь дед. Как только сил наберется, сразу сюда и рванет.

Сначала он Воздухом смел подальше в лес и снег, и черную пыль под ним. Земля под ней тоже была черной. Не спекшейся, просто мертвой. Олег как-то это определил. Присел, положил ладонь на эту черноту и, не ощутив ровно никаких эмоций, подал наружу то самое чувство, которое испытывал, заряжая артефакт для Наталии Николаевны, а потом и «накладывая ладонь» на рану майора Назаркина. И так десять раз – каждый раз до полного истощения в Силе. Ножик работал без единой осечки. Только тогда Кот сковырнул с шишки несколько клейких чешуек, и высыпал себе на ладонь семечко. Единственное, светло-серое, с длинным прозрачным крылышком. Он сунул его в землю – так, что эта крылатка торчала сверху подобно парусу. От почвы теперь не несло смертью. Кот медленно, словно поливая росток, начал вливать Силу жизни в это крошечное семя. Долго «поливал», куда дольше, чем оживлял весь этот участок. Почему-то не считал, сколько же Силы вбухал в крошечный, меньше квадратного сантиметра, участок почвы. И ведь она куда-то девалась?!

В какой-то момент Олег едва не закричал от беспричинного, на первый взгляд, счастья. Ну что такого было в том, что серая скорлупка едва слышно треснула, и наверх потянулся тоненький, но живой, светло-зеленый росток. Кот в своем усердии остановился; для него главным было убедиться, что такая Сила в нем действительно есть.

– Сколько? – улыбнулся он темному, затянутому тучами небу, – а сколько есть, все мое.

Князя Бельского встречали внушительной командой. Больше всех, кажется, волновался полковник Харитонов.

– Будь твоя воля, – улыбался Олег, ежась на холодном ветру, на широкой площадке у дверей – где он стоял в гордом одиночестве, – ты бы сюда весь полк вывел. Хорошо, Дамир Ефимович тебя ограничил.

В результате на площадке выстроились только новики во главе с самим Витязем, ну и один взвод егерей, которые ни ростом, ни статью не уступали воспитанникам Дамира Ефимовича. «Взводным» у них сегодня выступал комбат-два. Олег не погнушался, сбежал по ступеням, и поручкался с ним, в очередной раз удивившись размерам этого офицера, а особенно его ладони. Теперь же он оттянул рукав парадной шинели оливкового цвета. Под ним были те самые часы, без которых Олег не появлялся на полигоне, да и нигде еще. Минутная стрелка не добежала до нужной отметки всего на два деления.

А еще под шинелью у него был китель насыщенного зеленого оттенка, такие же бриджи без единой складки. Которых, впрочем, сейчас, под шинелью не было видно. Как и погон с золотыми львами Владимирского княжества на них вместо звездочек, и петлиц, по которым знающий человек мог определить принадлежность Витязя к Судогодскому егерскому полку. Были видны лишь сапожки, каких Кот не видел даже у самых отъявленных франтов в своей воинской юности. Там, кстати, голенища для придания лакового блеска буквально гладили утюгами. Каким образом добилась здесь идеального блеска Ольга, Коту никто не поведал. Но его озадачили – та же служанка, сообщив, что в чемоданчике под детскую руку, который Кот и держал сейчас в левой ладошке, кроме всего прочего находится и набор, с помощью которого необходимо будет поддерживать такое состояние обувки.

– Бархотка там еще, – сообщила она, – вы уж, Олег Георгиевич, не сочтите за труд, махните там ею по сапогам, перед тем, как к Великому князю нашему явиться… Ну, или кто поможет…

Никого из близких, хотя бы пару новиков, брать не было велено. Впрочем, Олег по этому поводу не переживал – знал, что в свите Владимирского князя людей хватит; и на него тоже. Главное – с ним был его верный Ножик, что висел по левую сторону, на ремне; в ножнах, естественно. Противовесом ему, с правой стороны, висела кобура с подаренным револьвером. А всю эту тяжесть поддерживала на нужном уровне портупея, протянутая через оба погона, и снимаемая без всякой помощи, вместе с шинелью. Ну, и без шапки, конечно, не обошлось, из неизвестного Коту меха, идентичного воротнику. В общем, наряд был поистине генеральским. Не хватало лишь парадного ремня, что был подогнан по размеру кителя. Но эта, самая пожалуй, интересная деталь полного парадного набора хранилась пока в том же саквояжике.