Василий Лягоскин - Девять жизней Кота. Книга вторая: «Великое княжество Московское»

– Что-то случилось? – с холодным, даже морозным тоном спросил Олег, остановив взгляд на Матвее Григорьевиче – княжеском колдуне, который, очевидно, и приехал на незнакомом автомобиле, – вам бы, Матвей Григорьевич, в постели лежать, а не разъезжать по гостям. Я бы не обиделся, если бы поздравили меня чуть попозже.

Вид у старого ближника Владимирского князя действительно был – краше в гроб кладут. Но глаза горели решительностью. А еще – какой-то виной; лицо же было словно с портрета предвестника великой беды.

– Ты сильно не убивайся, Олег Георгиевич, – медленно, словно подбирая слова, начал говорить колдун, – только поверь – моей вины тут никакой нет. Источника уже не было, когда я дохромал до того места…

Олег дальше слушать не стал. Повернулся, и помчался в ночь, в зиму, в лес. Помчался так, чтобы никто не успел увидеть, определить по его лицу, что горечь его от утраты близкого друга не беспредельна; что он нее осталась лишь слабая тень. И что на детской физиономии сейчас больше хищного удовлетворения, почти радости:

– Получилось! Все получилось! – твердил он внутри себя, уверенно выбирая дорогу в изменившемся до неузнаваемости лесу, – даже он, опытный колдун, поверил, что все случилось только сегодня, да еще в мое отсутствие. Теперь еще бы нормально на полянке убитого горем сыграть…

Он даже притормозил немного, и едва не запнулся о толстый корень под снегом, о котором мышечная память помнила куда лучше головы. Еще и оглянулся, отметив, как далеко позади скользят темные тени. Кто именно? Олег был уверен, что из теней этих в кругу, на полянке материализуются Дамир Ефимович, да его новики.

– И Матвей Григорьевич появится, – решил он, – сдохнет, но доползет! Сумею ли я для него разыграть спектакль? Не уверен; ох, не уверен. Тогда… пусть говорят не слова, а чувства. Не буду рыдать; и говорить ничего не буду. Спою! Точно! Только вот что?

Из грустного и печального на ум первой пришла старая песня о лебединой верности – о том, как «…сложив бесстрашно крылья, на землю упал!». Но внешний антураж, зимний лес, никак не подходил для этого произведения. Олегу, в общем-то, на это обстоятельство было наплевать, только вот нужного настроя, надрыва могло не получиться. Еще несколько вариантов на бегу, и остановился Олег опять на великой, по его мнению, Алле Борисовне.

Остановились и его ноги – точно в том месте, где когда-то бил вверх зеленый Источник. Он не сел теперь, как прежде. Не потому, что пожалел парадный костюм, второй уже за сегодняшний день. Просто решил, что пафоса в песне, исполняемой сидя по-восточному, куда как меньше, чем вот в такой – гордой, и одновременно печальной позе. А вокруг собирались зрители. Первыми, как и ожидалось, подбежали новики во главе с Витязем Бельским. Кот совсем не сопротивлялся морозу, заползавшему внутрь организма. Совсем скоро он собирался изгнать его наружу, вместе со словами. А Матвей Григорьевич действительно появился, влекомый и собственным духом, и двумя новиками, которые к полянке, по сути, уже донесли старика. А за этой троицей, к великому изумлению Олега, трусили неровным бегом, и явно тряслись от холода двое неразлучных по воскресеньям сподвижника – Сергей Масалов с синими от мороза щеками, но горящими даже во тьме глазами, и Филинов, еще больше похожий сейчас на хищную птицу. Несчастную такую, перемороженную птицу. Но свой баул он прижимал к груди очень крепко. Ему и кивнул Олег. Дождался, когда облеченный Силой Мастер подкинет артефакт кверху, и открыл рот; вместе с медным грохотом волн, издаваемых сейчас духовым оркестром – другого «аккомпаниатора» пока у Кота не было:

– Ледяной горою айсберг из тумана вырастает

И несет его теченье по бескрайним по морям…

Поначалу – почувствовал Олег – было больше изумления, желания зрителей оглянуться, увидеть, а потом бежать сломя голову прочь от ледяной горы, готовой обрушиться на несчастных мореплавателей… несмотря на темный лес вокруг. Но скоро, к окончанию первого припева про море забыли; про обычное, соленое море. А осталось лишь море морозной печали, стылого горя утраты:

– А ты такой холодный как айсберг в океане,

И все твои печали под черной водой

И все твои печали под черною водой…

Теперь даже сам Кот уверился – эта песня именно про его Источник, исчезнувший безвозвратно… пусть не под водой, а под землей.

– Ну, или в неведомых далях, куда его отправил мой Ножик. Оставив каплю здесь, со мной. Как там, кстати, Матвей Григорьевич?

Олег закрыл рот, открыл глаза, и нашел взглядом колдуна. Старик был плох, очень плох. Словно песня выдула из него в морозный лес последние силы. Кот невольно почувствовал вину к Матвею Григорьевичу; хотя и понимал – найди тот хоть что-то подозрительное, и Наследнику Котовых несдобровать.

– Не фатально, конечно, но приятного было бы мало. А главное – Ножик бы точно отобрали. Пока же надо помочь старику. Держите, Матвей Григорьевич.

Он протянул колдуну золотой, полной Силы, почерпнутой из артефакта; еще и попросил про себя у бездушного золота: «Не отказывай, пожалуйста, старому человеку. Он, по большому счету, только добра мне желал». Неизвестно – нужно ли было такое разрешение, или старый колдун и без того умел пользоваться «аккумуляторами». Но результат был зримым – лицо его посвежело, что было хорошо заметно даже в темноте; а сам он резко выдернул руки из крепких ладоней новиков, на которых только что буквально висел.

– Вот и ладненько, – произнес про себя Олег, стараясь не сильно показывать на своем лице радость, – не пора ли нам домой, господа хорошие. Там тепло… кормят…

Последние слова невольно вырвались наружу; быть может, даже с Силой. Отчего с энтузиазмом собрались в обратный путь все, и в первую очередь Матвей Григорьевич. Теперь шли почти толпой. Колдун прижимал к себе мальчика – словно оберегал его. На деле же получилась дополнительная тренировка для Кота; к окончанию дистанции старик не слабо налегал на него. Но в какой-то момент дернулся – когда в кармане Котова затрезвонил телефон, подарок князя Рюрикова.

Очевидно, Дамир Ефимович отдал какую-то команду, в результате которой новики рассыпались цепью так, что отрезали от остальных, быть может, нежелательных слушателей, трех «любителей зимних лесных прогулок» – Олега с Матвеем Григорьевичем, ну, и самого Витязя. Кот же разглядел еще изумленное лицо майора Назаркина; вспомнил о том, что на территории полка обычная связь глушится.

– Значит, у меня связь не совсем обычная, как и сам телефон. Ну, спасибо тезка – удружил. Алло, – это уже включенному телефону, и абоненту на другом конце невидимой нити связи, – граф Котов на проводе.

Кто-то на другом конце заперхал – то ли рассмеялся приглушенно, то ли закашлялся. Но недолго; мужской, очень уверенный в себе голос, сообщил: