Георгий Синайский - Чем чёрт не шутит. Том 2

«А вот обед у меня пройдёт по древнеримской традиции: от яйца до яблок» – решил Яков, постоянно разнообразивший своё меню и очерёдность подачи блюд. «Ну а вопрос: „что было раньше: курица или яйцо?“ не стоит и выеденного яйца, ибо каждый вопрошаемый даст ответ на свой вкус! Последователи древней индийской философии скажут, что каждый индивидуальный объект содержит в себе всё остальное, и даже расскажут о жемчужном ожерелье Индры, в каждом зерне которого отражались все остальные. И даже не индусы могут сказать, что в полноценном курином яйце уже заключена курица или петух, в зародышевом состоянии, а в курице уже заключена яйцеклетка (яйцо). Дотошный фраер, отвечая на этот вопрос, будет говорить о фундаментальной роли яйцеклеток в создании многоклеточных организмов, и о том, что среди яйцеклеток есть способные творить без помощи сперматозоид. Урка же знает, что клеточная форма жизни может довести и до „тюремной клетки“ – „яйцеклетки“, кто-то может „вылупиться“ из неё, как из орлиного яйца, орлом, а кто-то, как из куриного яйца, петухом! Эволюционист, пожалуй, скажет, что куры произошли от динозавров, вылупившись в конце концов из их яиц, а почитатели „Закона Божия“ – что все твари Божии вышли, скорее, из „яйцеголовой“, нежели „куриной“, головы Отче, по Слову и Духу Его!!! А кто-то мог подумать, что Бог из яичек созданного им петуха вылупил первых цыплят, подобно тому, как из ребра Адама сотворил Еву. Правда, американец, говорящий, что он сделал себя сам, может сказать, что и курица сама себя сделала! А вот многие Советские люди на вопрос: „что было раньше: курица или яйцо?“ не осмелятся сказать, но, с ностальгией, подумают: „раньше было всё!“, вспоминая изобилие товаров в лавках и магазинах царской России! Вспоминая, что и позже, во времена НЭПа, почти всё попадалось, а ныне, как сообщают осведомлённые источники, весьма скудно с товарами, а кур в общепитах подают таких жёстких, что они по прочности могут тягаться с окаменелыми яйцами динозавров! И, поскольку, этих кур именуют свежими, то создаётся впечатление, что они из этих окаменелых яиц недавно вылупились, десятками из каждого яйца, и столь же прочно и надолго вошли в жизнь и рацион Советского народа. Вот зенки бы Советский народ вылупил на Западное изобилие продуктов питания! Что ни говори, а яичница, наряду с блинами, была на Руси символом Солнца – источника животворящей энергии. Утка это или нет, но в одном из яиц была игла с Кощеевой смертью, в конце концов, проявленной! Однако, несомненно, что во всех остальных живых яйцеклетках заключены капли океана вечной жизни! И сама Вселенная представляется мне Величайшим яйцом, из которого никуда не вылупишься, сколько ни выкаблучивайся, если только не „посчастливится“ провалиться в „Чёрную дыру“, а вывалиться из „Белой дыры“ – или Бог весть в какую иную Вселенную, или чёрт знает куда! И, при этом, бесконечны „куры“, которые строят ловеласы! А как, чёрт возьми, полезны и вкусны блины с рыбьими яйцами – икрой! Недаром даже исламский пророк Магомет говорил, что следует лечиться тем, что вам по вкусу! Блины с чёрной и красной икрой мне особенно по вкусу, но следует знать меру, даже в профилактике, а то обожрёшся до смерти, как баснописец Крылов! Завтракать приятней одному, обед разделить с друзьями, а ужином лучше угостить прелестных дам, чем отдать врагу, ибо врагов надо угощать своей холодной местью, от которой они дохнут в агонии, а сладкий привкус надолго остаётся у угощающего мстителя! Но сам я не каннибал, и яйца Леды не стал бы есть, не зависимо от того, будь это яйцо, на вид, как русская матрёшка, или будь оно иного вида, всё равно не ел бы его! И, при этом, пасхальными яйцами Фаберже я любуюсь, но красное пасхальное яйцо съедаю, хотя оно символ Христова воскрешения, но это с церковного дозволения, как и вкушение от „тела Христова“ и символическое испитее Его „винной“ крови, но в этом нет моей вины! Но, Бог и чёрт с ним, с так называемым, самопорождением жизни, главное, что я не путаю Божий дар с яичницей, а разумно пользуюсь всем: и тем, что Бог послал и тем, что сам, не сплошав, взял!» – усмехнулся Яков.

В весёлом расположении духа, Яков, шутя, справился с основной массой высококалорийных и восхитительных блюд, заказанных им, и, вальяжно откинувшись на спинку кресла, медленно потягивал через соломинку молочный коктейль. И тут, он увидел вошедшего в кафе некоего господина, в зелёном плаще, зелёной шляпе с зеленоватым пером, в армейских брюках защитного цвета и зелёных резиновых сапогах. На ум Якову пришли слова и мелодия песенки, которую он тихонько и напел: «По улице ходила большая крокодила. Она, она – зелёною была. Увидела китайца, и цап его за яйца! Она, она – голодною была!» Китайца в кафе не оказалось, и зелёный господин, обратив лицо к Якову, направился к его столику. На глазах незнакомца поблёскивали тёмные стёкла очков в роговой оправе, а видимая часть кожи лица – до усов и бороды, была зеленоватого оттенка, и это, как показалось Якову, было результатом морской болезни, подхваченной на водных качках или житейских бурях.

– Простите, Вы, кажется, из России? – поинтересовался незнакомец, услышав песенку и продемонстрировав свой хороший слух.

– Был там когда-то, – признался Яков.

– Разрешите представиться: Сидор Иванович Белый! – дружелюбно произнёс подошедший, с интересом разглядывая Якова, одетого в белоснежный костюм, обутого в белые лакированные туфли; носки, рубашка и надетая на голову шляпа были безукоризненно белы, отросшие чёрные бакенбарды и хороший загар лица и рук, лишь подчёркивали белизну одеяния.

«Согласно фамилии, он должен быть белым, но, возможно, является таковым по идеологическим убеждениям, вот и показалось ему, что и я такой же, и он меня, как рыбак рыбака, узрел-де издалека! – с ехидцей, подумал Яков, и внешне любезно, словно благородный белоэмигрант, отреагировал: – Имею честь представиться: Михай Львович Краплёный! Представившийся «белым и пушистым» тип, вздрогнул как от удара электрическим током, побледнел, и плюхнулся в свободное кресло, у столика Якова.

– А Владимиром Ильичом Ульяновым-Лениным, Вы, случайно, не были?! – прохрипел он Якову, который подумал, что передним, скорее, хамелеон, изменивший цвет кожи лица, с зеленоватого на бледный, а теперь вот и на цвет варёного рака, или, по крайней мере, сам рак.

– А Вы верите, в то, что случай – Бог-изобретатель, как верил Пушкин, или в то, что случай – непознанная закономерность, как верили Спиноза и Энгельс с Марксом? – с издевательским спокойствием, обменялся с ним вопросами Яков.

– Я Вам не верю, батенька Вы мой, потому что Владимир Ильич Ульянов-Ленин – это я, а названные Вами имя, отчество и фамилия, были заказаны мной для меня, и, посему, тоже мои! Да и Ваша внешность напоминает мне заказанную мной внешность для себя! – вспылил, не в силах себя сдержать, претендент, и протянул свою дрожащую руку, пытаясь сорвать шляпу с головы Якова. Яков перехватил его руку своей, куда более сильной рукой.