Георгий Синайский - Чем чёрт не шутит! Том 1

– О таком счастье детства, раньше не смели и мечтать детские сказочники! Братья Гримм, Шарль Перро, Коллоди, Андерсен, Гауф, Гофман, Пушкин – мне видятся их пляшущие тени в этом хороводе, в этом водовороте детского счастья, детской новой жизни!!! А ныне живущим: Киплингу и Чуковскому, такое и не снилось, а если ныне и снится, то в кошмарных снах зависти!!! Выпьем за это новое счастье этих детей Советского Союза!!! – с пафосом, произнесла Фотиева, наливая Ильичу из бутылки шампанское, в его опустевший было бокал. А затем, чокнувшись с ним посудой, не опасаясь, что может «чокнуться» умом, она жадно осушила свой фужер. – Наша жизнь и смерть, наши умы и сердца принадлежат Вам, и нашей партии, и нацелены на глобальный коммунизм!!! За Вас, Владимир Ильич, за нашу партию, за нашу великую цель – мировой коммунизм!!! Это ныне для нас триедино!!! Так выпьем на троих и троекратно, за это славное триединство!!! – добавила она, добавляя шампанского Ильичу, себе и Крупской.

К часу ночи всё шампанское, отданное детям, было выпито ими до дна. Запивая приторно сладкоречивые тосты Фотиевой, окосевшей от шампанского, словно зайчиха, Ильич выпил столько, сколько хотел.

– Берите себе закуску и шмыгайте по домам! – обращаясь к детворе, скомандовал Ильич, начавший уже заметно терять правильную ориентацию в пространстве.

На выходе из залы, из принесённого в тот же миг третьего мешка, каждому ребёнку выдали по одной копчёной или вяленой вобле.

Качающейся походкой, Ильич вышел на балкон. Рядом с усадьбой виднелся одетый в богатое снежное убранство, по-новогоднему «сказочный», лес. И в свете ленинских окон, было хорошо видно, как возле этого чудесного леса происходило более чем сказочное сражение: голодный «заяц» носился за голодным «волком», пытаясь вырвать у него из лап соблазнительную воблу. Одни «лисы» убегали, спасая свою скудную долю от «медведей», другие преследовали «медвежат» поменьше, надеясь полакомиться их горьковато-солоноватой долей. Небольшая «куропатка» лихорадочно поедала рыбу, стараясь унять свой волчий голод и не дразнить ею, уже обглодавших своих рыбин до костей, но не насытившихся, других представителей забавной «фауны». А вот «заяц» и «медведь», плечом к плечу, отбивают атаки разъярённых «снегирей», «синиц» и «журавлей». То там, то здесь возникают водовороты яростных схваток и стремительные потоки бегств.

– Надюша, Надюша, рыбонька моя! Посмотри, голубушка! – обратился Ильич к подошедшей к нему Крупской. – Экая умора, а?! Они же все голодны, как дикие звери, и пьяны, как свиньи!! Смотри, вон те «волки» от «зайцев» прямиком в лес побежали прятаться, да как бегут-то проворно!! На лошадях за ними не угнаться!!

– Сколько это зверьё ни корми, а оно всё равно в лес смотрит! – пробурчала Крупская.

– Такой бег не на каждой охоте увидишь!!! – продолжал восторгаться Ильич. – Так бы взял ружьишко и от души пострелял по ним!! Да и всыпать, как следует, дробью всем этим хулиганам, руки так и чешутся!! Ей-ей подмывает!!! Неси-ка, голубушка, мне ружьё!!!

– Ой, Володенька, не уподобляйся ты императору Коммоду, здесь тебе не солнечная Италия. Зайди-ка лучше в дом, а то, того и гляди, простудишься! Вон ты как от азарта и шампанского на лютый мороз наплевал и начхал, а мороз – эта штука коварная – тебя самого радикулитом подстрелить может! Да ну их, к чертям!!! Днём на охоту сходишь, как проспишься! – убеждала Крупская, раззадорившегося было Ильича, уводя его, под руку, с балкона в дом.

– Эх, когда вернусь с Капри, то под Новый год, по старой Германской традиции, выряжусь злым солдатом Гупрехтом, высеку детвору розгами и соберу в мешок – вот потеха-то и умора будет!!! – размечтался Ильич.

После лютых морозов, выдался-таки в канун «Крещения Господня» погожий денёк в +1 градус тепла, и Ильич счёл это обстоятельство большим плюсом к охоте. Его упрямо, словно волка, влекло в лесные дебри, в жарком предчувствии своей достойной цели. Лыжами наш герой не пользовался, небезосновательно полагая, что в чаще лесной лыжи путались бы в ногах и случались бы лажи в собственных глазах, и с собственным телом. Снега под кроной деревьев было не слишком много, и, привычно обнаружив кабаний след, Ильич самоуверенной пружинистой походкой начал преследование своей возможной жертвы. В этот раз в поиске ему сопутствовал огромный успех! Очень крупный секач рылся под раскидистым дубом. Приблизившись к кабану на расстояние в двенадцать шагов – пригодное для дуэли на пистолетах между двумя благородными особами, Ильич отдышался, привалился левым плечом к клёну, взвёл курки и поднял ружьё на уровень глаз. Хитро прищурившись, быстро «взял на мушку» кабана, столь же быстро, как опытный рыболов ловит на мотыля гольца, и, нажав на спусковые крючки, грохнул из двух стволов, сам издав при этом дикий ликующий вопль. Пули-дуры вновь попали в зад кабану, как вожжа под хвост коню. Кабан взвизгнул и бросился драпать через кусты. Ильич, не мешкая, погнался следом за ним, пытаясь «повиснуть у него на хвосте», и надеясь, что этот сегодняшний выстрел не станет «псу под хвост»!! Как те, предыдущие, после которых, тот кабан, показав зад Ильичу, удрал от своего преследователя.

Вскоре Ильич выбежал к лесной реке, вода в которой замёрзла до дна. На противоположном берегу реки были хорошо видны следы преследуемого кабана. Торопливо скользя, то на ногах, то на заднице, по льду, Ильич перебрался на тот берег реки. Но заросли кустов на том берегу были гуще и их сопротивление более упорным: сучки, колючки, обломки веток – прямо-таки норовили впиться в глаза Ильича или ободрать его как липку! Прутья, как щупальца гигантских спрутов, пытались опутать Ильича с ног до головы, а он старался проскочить между кустами, с наименьшими для себя потерями и ненужными «приобретениями». И лишь тогда, когда Ильича уже чуть было окончательно не заклинило в зарослях, он решил, что на этом кабане свет клином не сошелся, но для него, Ильича, свет клином может сойтись навсегда в этой дремучей и непролазной чащобе!! Дабы избежать этого, Ильич решил прекратить погоню.

«Придётся возвращаться через заднепроходное отверстие» – с грустью подумал Ильич. И скрепя сердце, и скрипя обломками наста под ногами, повесив за спину ружьё и слегка «повесив» нос, он повернул обратно, сквозь проделанный в его рост проход в кустах. При этом он бросил, с досады, свои перчатки, словно дважды пытаясь вызвать на дуэль своего обидчика – кабана, столь нагло и безответственно показавшего ему зад.

«Увы, так и не удалось мне повторить пятый подвиг Геракла, который загнал в глубокий снег Эриманфского кабана и пленил его! Но может быть, ещё удастся настрелять кентавров?!» – с горькой иронией подумал Ильич. А выйдя вновь на лёд реки, он перешёл на сарказм, помянув и Гераклита: «Эх, Гераклит Эфесский – Гераклит „Тёмный“, знал бы ты, что, не разбив льда, хотя бы палицей Геракла, в ледяную реку вообще не войдёшь, но теперь уже по причине её скованности! Да и входить в такую реку не пожелал бы и „морж“! Это там – в высокоразвитых странах Европы и Америки многое непрестанно течёт своим быстрым чередом, а здесь – в России, многое промёрзло и льдом сковано. Здесь, у многих, жизнь – сплошная сосулька! А вот насчёт огня, Гераклит для нас актуально прав! И выходит, что и черти: Парвус и Троцкий злободневно и надолго правы в том, что мы должны, не страшась потопа, полностью растопить лёд Российской жизни мировым революционным пожаром! И пусть этот огонь, это полымя горит-полыхает сотни лет, как костры в каменном веке, но несравненно жарче!! Да, мировой перманентный пролетарский революционный пожар растопит даже вечную мерзлоту Российской лени, испарит её через испарину масс, и как реки вливаются в море, так и растаявшие от жарких чувств народы, вольются в океан счастья! А уж я-то научу массы ловить себе рыбу в его мутной воде!! Да такую рыбу, что в сравнение с ней, прежние мечты масс о молочных реках и кисельных берегах им жалкой фигнёй покажутся!!! А первым „ледоколом“, сумевшим расколоть ледяной застой Российской жизни на пути к океану народного счастья, был мой крейсер „Аврора“, с помощью которого мне удалось, и „наколоть“ и расколоть инертные массы! О, моя Аврора-Эос – прекраснейшая богиня утренней зари!! Воистину, ты стала богиней зари новой эры человечества!!! И воистину, античные мифы куда прекрасней и желанней нам – марксистам, чем мифы библейские. Неслучайно, Маркс обожал античную мифологию, и ставил в пример древнегреческую мифологию, как недосягаемый образец мифотворчества. Мифы же нужны массам как воздух! И только для нас – большевиков, нет ничего невозможного!! Мы не только достигли недосягаемого прежде образца, но и превзошли его в искусстве своего мифотворчества и в сказочной грандиозности своей архимечты, которую воплотим-таки в ошеломляющую реальность бытия! Наш научный коммунизм – это величайшая научная фантастика, это плод величайшего ума, и истинный плод познания добра и зла! И хотя он не с древа, но то, что мы посеем с его помощью, то мы и пожнём!!! Что же касается библейских россказней, то они не только опиум, сивуха и утопия. Так переход евреев, ведомых Иисусом Навином, через Иордан, и переход через Иордан Илии и Елисея, как это описано в библии, – ложь чистейшей воды!! Такая же ложь, как и переход евреев, ведомых Моисеем, через расступившиеся воды Красного моря. Такая же ложь, как хождение Иисуса Христа по водам моря Галилейского как посуху!! Если бы он по Мёртвому морю шёл, так это куда ни шло! Хотя, такие пройдохи, как он, всегда сухими из воды и выходили, но только в переносном смысле. Ну а уж бурные реки революционной жизни масс, тем более никому не по силам остановить, и никто не избежит мокрых дел, не замочив и врага, и по локоть своих рук в его крови!! Зато, какая безбрежная перспектива дел, для наших отморозков и мокрушников!!!»