Георгий Синайский - Чем чёрт не шутит! Том 1

Упёршись в ствол сосны руками, и свесив ноги с ветки, как две сопли из носа, Ильич постарался, таким образом, придать своему телу малоаппетитный, и более того: отталкивающий, тошнотворный вид. Отчаянно смердя и портя воздух как можно больше, горе-охотник, с зелёной тоской заключённого, проступившей у него пятнами на белом как мел, от страха, лице (удачно мимикрируя цветом лица с зеленью хвои и шапками снега на ней), наблюдал, со своей колокольни, за поведением кабана. Кабан не был верхоглядом, и принялся коренным образом устранять свои проблемы на пути к желанной цели. Его клыки и пятак обнажали и подрывали корни сосны, на ветке которой сидел Ильич.

– С сосной меня свалить хочет, или с насыпи достать?! Увы, не много мне чести от того факта, что ничего не боятся лишь идиоты, а я вот боюсь! Ну, на кой чёрт, я, как одичавший хохол, погнался за этим диким толстым салом?! Салом, которое всем чертям назло или насмех, но харей страшней, чем плакатное «Чудовище мирового капитала» Вовки Маяковского! А оно нашло во мне крайнего украинца, и давай преследовать, по пятам, приключением на мою, не столь жирную, задницу! До других деревьев мне не достать, будь ты хоть воздушным гимнастом. Видит око, да зуб неймёт и руки коротки!!! – в голос выл и ныл Ильич. – А ещё говорят, что у лжи короткие ноги. У младенца они короткие, да он не лжёт, а истину и правду вещает. А у меня ноги длиннее, чем у кабана, но не столь длинны как у жеребца, и не столь коротки как у зайца, но сколько ни прикидывай, и ни измеряй, а вепря в беге, окончательно и бесповоротно, обставить не смогу, ибо в ногах правды нет! А у меня и в башке её нет, коль ум короток, – вот и влип! Дурная голова ногам покоя не давала, и вот чуть до покойника не довела! Я нещадно эксплуатировал себя и массы на выработку адреналина, вот теперь и расхлёбываю «прибавочную стоимость» этой авантюрной эксплуатации. Эх, надо было брать пример с иудеев и мусульман – не связываться со свиньями! Эх, хотя как этого можно было избежать, когда в обществе сплошные массы этих «тупорылых» – свинья на свинье и свиньёй погоняет! Да и среди иудеев и мусульман свинства с избытком! А ведь я – марксист, других учил: «жить в обществе и быть свободным, от этого общества, нельзя». И многие у меня учились, учились и доучились! А теперь вот я и сам пример явил в подтверждение сих грустных мыслей. А так как свобода для людей есть осознанная и познанная ими необходимость, то та цитата означает ещё и то, что полностью осознать и познать всю необходимость, стоящую перед обществом, нельзя, ибо процесс человеческого познания бесконечен, а любое общество малосознательно и подвержено животным инстинктам! Всякое общество стихийно непредсказуемо – ещё более непредсказуемо, чем природные катаклизмы! Да в гробу я видел такую свободу, как осознанное и задом познанное торчание на сосне! – с велеречивостью велиара, лил Ильич словесный понос, пытаясь заглушить и отбить приступы животного страха. – Ох, как не достаёт мне сейчас революционной или контрреволюционной метаморфозы, той, что превратила бы меня в птицу, или крылатого ангела, или чёрте кого, лишь бы сохранила мне жизнь, сознание и возможность удрать! Эх, кабы мне кабан лишь дрозда задал, а не самого задрал! Я ни «совой», ни «жаворонком», ни «голубем» не был. Не был и «орлом», но и рождённым ползать, тоже не был! Можно сказать, что был я и «буревестником», и «ястребом». А что я представляю собой сейчас?! Помню, что, по восточному гороскопу, я – «лошадь». По зодиакальному – «телец». Согласно друидам, моё дерево – орех. Но, если «конь» я, то «Троянский конь»! А, если «телец», то «Золотой телец»! Но вот «разделают под орех» меня отнюдь не языком, а кабаньими резцами! А всё потому, что я, в сравнении с кабаном, проявил себя, как баран, осёл и лопух! Вот и «получу на орехи», коли не языком, а делом улизнуть не сумею. Не утка же я подсадная, чтобы здесь торчать, и не больничная «утка», чтобы в меня испражнялись все, кому приспичит!! – как мог, старался ободрить себя Ильич. – Что же мне, малодушно повеситься на шарфе и болтаться, как болтался на виселице никчёмный болтун – мой брат Алексашка?! Конечно, повеситься, как Иуда – лучше, чем быть распятым, как Иисус Христос. Но хуже некуда, чем быть «опущенным» и «замоченным» вепрем, как падла! Это не просто «в грязь лицом», здесь не только и кровью не отмоешься от позора, но примешь позорную смерть! Нет, неохота так кончать охоту! Ведь избежать смерти – лучше, чем принять её, какой бы она ни была: красна на миру, черна, бела или грязна… Игорь хоть и рубил сплеча: «Лучше ведь убитым быть, чем плененным быть…», подразумевая Святославское: «Мёртвые срама не имут», но сам сбежал и от смерти, и из плена…. Я тоже не желаю, ни в дураках, ни в мёртвых оставаться! Я пока мыслю, следовательно, пока существую, но большинство немыслящих предметов будут существовать дольше меня, если я не придумаю, как мне сбежать…. Как будто на кол меня посадил, гад тупорылый, чтобы я околел. Неужели, дело – труба?! Нет, дело – ствол, жаль не ружейный, а сосновый! Но лишь бы для меня не стал он древом яда и смерти – Анчаром! Пусть станет древом жизни, ибо добро и зло я уже познал, а о хорошей жизни лишь мечтал! – как будто тост изрёк Ильич, стараясь поднять свой дух, вместо бокала. – Я более чем уверен, что это мои дикие предки: человекообразные обезьяны и «первобытные коммунисты», сожрали всех динозавров и мамонтов (Мамонтовы и Мамантовы не в счёт), а меня – величайшего из всех гомосапиенсов, пытается сожрать какой-то дикий кабанишка! Это ли не издевательство истории, не её ли истинная ужасная физиономия, не её ли людоедский оскал?! Это я-то – воинствующий безбожник, безбожно глуп и слаб, даже в борьбе со свинством и свиньёй?!! Это ещё как сказать!!! Эх, булыжнечком бы «пролетарским», свинье в темечко садануть! Хоть не в каменном мы ныне веке, но «оружие пролетариата» и поныне весьма актуально. Особенно высокоэффективным оно могло бы быть с высоты моей «баррикады»! Патронов-то у меня два десятка, да голыми трясущимися руками нихрена не настреляешь, это всё равно, что «сигареты стрелять» или «стрелять глазами». Отделение от двустволки и браунинга, привело меня, или, по крайней мере, моё тело, к отделению от большевистской партии, и составило мне наихудшую партию с кабаном. Да, отчубучил он, учудил!! Хорошо ещё, что кабан – это не Михаил Топтыгин, или, попросту, Мишка-«Подобный Богу», для евреев-жидов – стреляных воробьёв. Лазать по деревьям он не умеет, но копать мне яму научился. Эх, кабы сам туда и попал безвылазно! И на старуху бывает проруха, рухну на него как несчастье на голову! Всей массой себя и дерева его пришибу! Эх, кабы дерево на него, а я на дереве, а не наоборот!! Нет, падать – это всегда, для высокопоставленного человека, архиплохо, гораздо лучше удержаться! Этой твари на шею не сядешь, и ножки не свесишь!! Из двух стволов его не завалил, а третьим и вовсе промахнуться можно, ибо Бог любит троицу, но не меня, кабану он куда больше шансов на победу дал! О, чёрт побери, куда только девался от страха, мой воинствующий атеизм?! Охота пуще неволи?! Охота сбежать из заточения на сосне, да страх смерти пригвоздил мой зад к сосне, как будто заколотили крышку гроба…. Вот тебе и «желать – лучше, чем обладать», – как бы, ни так!!! Побег из пальца не высосать, желаемое за действительное не выдать! Кабан – не глупая ворона, своего не упустит!! Неужели, дело – табак?! Не может быть! Я курить-то давно бросил, никакой никотин меня не соблазнит и не убьёт, как лошадь! Я с молодости был молодцом и, бросив курить, стал «строить куры», а позже – ломать империализм и строить путь в социализм, и всё более-менее успешно, без одышки – и ломал, и строил… И что теперь?! Погибнуть в лесу, как пал Иван Сусанин?! Но, скажут: «тот завёл в дебри врагов, а этот – свою страну». Нет, Данте, побывав в аду (не говоря уже о чистилище и рае), прославился на века, и сумрачный лес был ему в этом не помеха. Конечно, только с посторонней и потусторонней помощью он выбрался из передряг, мне же выпала опора на себя, да на ветку-рычаг. Но я ещё поверну эту ситуацию в свою пользу, и куда быстрее, чем перевернул Россию организацией революционеров… – голос Ильича, то ревел белугой, то – медведем, то выл сиреной, то – по-бабьи. Внезапно, словесные излияния прекратились, ибо Ильича кольнула мысль, что кабан понимает его мысли вслух, и способен разобраться с ним по понятиям. На кой же чёрт, продолжать «дразнить гусей»?! Теперь мысли Ильича роились в его голове, не вылетая крылатыми фразами наружу. Но от этого роя ему не становилось сладко, а только жалило и ядом жгло: «Жаль, что я не иллюзионист, как его там, на «Г»? Гудини, кажется, хотя я сам сейчас в полном «г»! А мне хватило бы быть сейчас как Кио, чтобы исчезнуть с кабаньих глаз долой, почище «человека-невидимки»! Или хорошо бы быть не Ильичом, а Ильёй-пророком, и умчаться на огненной колеснице! Или иметь хотя бы его чудесный плащ! Эх, быть бы мне вроде Франциска Ассизского, или святого Сергия Радонежского, или святого Сильверстра и уболтать, и смирить дикого зверя!!! А, иначе, мой конец может стать скорым, дерьмовым и коротким, как хвост этого вепря. Впрочем, можно ожидать и долгого, как его хер, конца! Надо же, какую «козью морду» показал этот подлый «свинтус»!! Волка ноги кормят, а кабан, чем попало питается: всякую падаль жрёт, так что же он ко мне привязался?! Что же я ему – последняя падаль?! Не сказал бы, чтобы мне, как бодливой корове (то бишь быку, мчавшемуся в бой не на красную тряпку, а за красным знаменем), Бог «рогов» не дал. Дать-то дал, да ещё каких!! Да ещё каких «рогов» Надька мне наставила – Моисей бы позавидовал!! А что толку?! Кабана-то ими не забодаешь и не испугаешь! Но, нет!! Падалью я не стану! Не дождётся!! Пусть дерево моё (эта «корабельная сосна») – не «Дерево свободы», воспетое Робертом Бёрнсом. Возможно, это и не «дерево познания добра и зла». Безусловно, что это не моё «родовое древо», и не индийское «древо желаний», и не «мировое древо», и не «Новогоднее древо», и не «Майское дерево». Но если это и не «древо жизни», то и не смертельный для меня «Анчар», а памятник мой нерукотворный!!!»