Маргарита Пальшина - Симфония судеб

Моя нога продвинута вперёд уже на сантиметр.

«Я бы не сказал, что это подвиг, но что-то героическое в этом, безусловно, есть», – так говорил кто-то у нас.

(Или у вас, я начинаю путать нас и вас.)

Не помню. Драматург, кажись 5 5 Григорий Горин, драматург (1940—2000 гг.). .

Нет, как всё странно, не правда ли? Здесь никто даже не поймёт, о чём я говорю, если я заговорю. «Права человека». «Социальная справедливость». «Народные интересы». Как дико здесь всё это звучит. Помнишь, был роман какой-то, советский, где человек на другой планете, в средневековье, не выдерживает и кричит окружающим что-то вроде: угомонитесь, вы же не звери. Он из века двадцатого прилетел их просвещать, что-то такое. И его, хохоча, поднимают на копья. 6 6 Братья Стругацкие «Трудно быть богом».

Не помню писателя, я не знаток фантастической литературы. Но ты, наверное, помнишь. Со мной здесь поступили бы также. Тот же мир. Тебе куда легче. Тебя занесло туда, где тысячекратно больше наших единомышленников. Там, у тебя, всё понимают. Расцвет общественных наук. Уже чуть ли не половина человечества грамотна. Тебе предоставляют слово. У вас даже пенсии выплачивают. Как же я моментами тебе завидовал. Столь же сильной завистью, сколь белой.

Но тебе не легче. Тебя не поймут так же, как не поняли бы меня, шагни я сейчас вперёд и произнеси речь. Ты сыграешь роль того самого героя романа. Тут даже грамотных почти нет, а атеистов нет вообще. А тебе не легче. Странно-то как. Ты сидишь в мастерской художника, без малого на пороге смерти, а я стою в зале Большого дворца в благолепии, чинности и лицемерии, во всём, тобою ненавидимом, в уютном положении консула. А я-то гордился, что мой удел тяжелее.

Кто-то уже заметил моё посягновение на шаг. Кто-то в ужасе смотрит на мою ногу. Квестор? Комит? 7 7 Квестор, комид – высокие должности в Византийской империи.

Лучше не оглядываться. Иначе не сдюжу. Я ведь знаю, я только сейчас вдруг сообразил, что будет уже после тебя: через несколько лет скипидарною тряпкой, или ещё там чем, художник смоет, сотрёт многие лица на холсте – и твоё тоже. Лица отверженных. Лучших. А я застыну в камне, птенцом гнезда сатрапов. Меня не смоют, меня не смыть, но так не пойдёт, я не хочу такой привилегии, я ведь ничем не лучше тебя, скорее хуже, и я вышагиваю, ещё шаг, оборот, если меня не смоют, то лишь потому, что меня на портрете не будет вообще, я исчезну за тобою вослед, героем того самого романа, коим ты уже являешься.

Уайльд был прав, жизнь подражает искусству, я уже откашлялся, в подражание тебе, глядя в искажённые лица ряда застывших, и если тебе достанется свинцовый плевок из дула, то меня, возможно, так же поднимут на копья, точно по книге, и будут сопли, чернуха и пафос, всё тобой нелюбимое, но я знаю, что видя сейчас мысленным взором предстоящие мне корчи на копьях – ты уже прощаешь меня.

Поэт, писатель, редактор корпоративных изданий из Санкт-Петербурга.

Умеет так сплетать слова, что равнодушными останетесь едва.

Глава 1. Начало пути

В порту пахло вином, морем и свежей краской. Несмотря на ранний час, возле большого красно-белого лайнера суетились люди. Команда маляров, свесив обнажённые по колено ноги, закрашивала белилами борт корабля.

– Просохнет до вечера-то?

– Должна! Какой-то особый состав!

– Хорошо бы! А то завтра уже новое имя малевать.

Идея выкупить круизный лайнер и арендовать экипаж пришла в голову Уиллу Ланкастеру, когда он заметил, что в период летних месяцев его компания несёт значительные убытки. Финансисты и бухгалтеры тормозили денежные потоки, маркетологи ошибались в прогнозах, медийщики теряли контроль над аудиторией, а дизайнеры один за другим не выходили на работу, ссылаясь на внезапные болезни. Компания теряла клиентов. Компания теряла репутацию. Компания теряла власть. А этого глава совета директоров Уильям Ланкастер никак не мог позволить. Равно как и не мог отправить весь холдинг в длительный отпуск. Ведь они занимались делом, которое не знало перерывов.

Переработка идейного материала стала прибыльным бизнесом с тех пор, как увеличились темпы роста общества потребления, и в мире накопилось столько ненужных вещей, что никакие системы утилизации не справлялись со своей задачей. Вокруг городов с каждым днём множились свалки вещей, навсегда потерянных для человечества. Пожалуй, лишь старики ещё помнили, что такое телевизор, зачем нужны солнечные очки и как пользоваться станком для бритья. Эти и множество других человеческих изобретений были навсегда вычеркнуты из памяти современного поколения. И чтобы их не постигла судьба консервной банки, навечно покинувшей просторы галактики, необходимо было искать им новое применение. Этим и занимался крупнейший в мире идейный холдинг «Медиаполис».

Разработка новых концепций применения тех или иных вещей проходила на фоне полной переработки традиционного идейного наследия. Так появились клюшки для игры в настольный гольф взамен курительных трубок, разноцветные коврики для мышек стали салфетками под тарелки, а зеркала превратились в защитные панели от солнца. Работники «Медиаполиса» трудились ежедневно, сменяя друг друга лишь на обеденных перерывах. Отпуска были редкостью, великой наградой, за которую ещё полагалось побороться. Ланкастер знал, что такая схема работы рано или поздно даст сбой, особенно в главном отделе переработок, который сплошь и рядом состоял из творческих личностей, ограничение свободы для которых было равносильно перекрытию кислорода. Поэтому совет директоров решил переселить компанию на одноименный лайнер и отправить в рабочее плавание на всё лето.

Что из этого выйдет, никто до конца не знал. Но решено было попробовать. Под радостные возгласы сотрудников отдел снабжения занялся поисками подходящего корабля и переселением на него всего оборудования, необходимого в процессе работы. Торжественнее отплытие было назначено на одиннадцатое июля.

Александр спешно закинул две спортивные сумки в багажное отделение автобуса и поднялся в салон. Все места уже были заняты. Оставалось лишь устроиться на одном из свободных кресел в самом конце автобуса.

– Сколько ехать до порта? – спросил он соседа, сидящего рядом.

– Час, может быть, полтора, если дороги и воздушные коридоры забиты.

«Недолго, продержусь», – подумал Алекс и попытался вытянуть ноги, чтобы устроиться поудобнее. Но ничего не вышло. «Выкупили дорогущий лайнер, а на транспорте сэкономили», – проворчал он про себя. Кто-то спереди решил расслабиться и откинул спинку кресла по максимуму.