Таша Истомахина - Ангел обыкновенный

Некоторые слова приходят в тот момент, когда ситуация, ими описываемая, находиться в стадии разрешения. Начинает казаться, что ты читаешь хорошо сформулированные собственные переживания. А иногда приятие каких-то истин происходит иначе – чужое высказывание словно снимает завесу, потому что ты уже думал на заданную тему подсознательно, просто сам не успел озвучить. Каким бы образом это не происходило, но другими людьми сформулированные мысли так прочно сплавляются с твоим сознанием, что, со временем ты уже не можешь вспомнить, как пришло к тебе знание: изнутри или извне. Ты просто начинаешь всем этим пользоваться, упоминать в разговорах с друзьями, редко называя источник, потому что теперь это твои личные переживания и опыт.

Как, например, чья-то фраза – «Сегодня у тебя есть шанс стать причиной чьего-то отличного настроения. Что может быть лучшей наградой за прожитый день?» – подтверждается мною ежедневно на собственном опыте. Каждое утро в течение четырех лет я хожу на работу пешком и встречаю человека, который так же проходит все пять остановок, только в обратном направлении. Я называю его «Ангел дня». Хотя мы не здороваемся, а только почти улыбаемся друг другу, это одно из приятных событий в начале дня…

Я открыла последнюю страницу тетрадки, чтобы вспомнить, на чём же остановилась в своих записях. По традиции, автора не указала, просто выписала текст:

«Индустрия Просветления подарила нам идею некоего жизненного Предназначения. Нас заставили поверить, что, только следуя своему Предназначению, наша жизнь окажется не пустой, а будет иметь ценность. Будто есть что-то важное в каких-то наших внешних действиях, будто мы должны отыскать некий образ жизни или профессию, некую социальную занятость, которая и есть наш духовный Путь. Однако, до тех пор, пока предназначение не найдено и пока нет понимания, что именно человек должен делать в миру, он живет с ощущением, что он духовный неудачник, который не смог найти себя. Оттого человек живет как-то неправильно, неверно, не по-настоящему, и жизнь проходит мимо. Ищущий чувствует себя глубоко несчастным, ничтожным, несостоявшимся и все более отчаявшимся. Идея существования уникального индивидуального Предназначения – одна из самых больших иллюзий и самая тонкая духовная ловушка эпохи «New Age».

Взглянув на часы, я решила, что подумаю об этом позже, в режиме «ой-ой, опаздываю» наскоро навела красоту и заглянула в комнату сына:

– Ты чего шмыгаешь носом? Насморк подхватил?

Большой ребёнок доложил машинально, глядя не на меня, а на монитор компьютера:

– Это не сопли, а сломанный нос – он всегда словно заложен.

– Какой сломанный нос?!

Тут сын всё-таки оторвался от экрана и довольно раздражительно ответил:

– Обыкновенный! Ты не помнишь, что ли, как я в детстве его ломал? Фингал был ещё на всё лицо.

– ????!!!!!

– Ты реально не помнишь?! У меня все друзья знают эту историю.

Мой голос стал ломким и звонким:

– Клянусь, я не знала ничего! Где? Когда?

– Я был у бабушки с ночёвкой, зимой. Мне было лет девять-десять. Убегал от собак, смотрел назад, а когда повернулся, было поздно: вот она, железная перекладина – БАЦ! У меня вся варежка была в крови, я её даже выжимал.

Я постепенно переходила на ультразвук:

– А я-то где была?!!!

– Да откуда я знаю!!! Бабуля сделала компресс, утром я поехал домой, ты еще волновалась, что синяк под глазом.

– Но я не помню ни про сломанный нос, ни про собак!

– Наверно, я тебе сказал, что просто упал. Видишь горбинка? Эй, ты в порядке, мам? Тебе что, плохо?

В незнакомом месте долго не спиться.

Михаэль нашелся на кухне. На мое приветствие он только кивнул и подвинул ко мне тарелку с гречневыми хлопьями.

– Мне бы чашечку кофе для «сборки».

– Что ещё за «сборка»? – кустистые брови напарника встали домиком.

– Кофе центрирует.

– А то, что сердце может застучать, слышала? Кофе нет. Я почитаю, а ты пока меня поразглядывай.

Я наливала молоко в чашку понемногу, чтобы хлопья не размочились. Михаэль напротив меня шуршал страницами окружной газеты. Про него так и просилось сказать – неладно скроен, да крепко сшит. Был он очень высок, а по моим меркам так просто могуч. Походил на медведя – был косолап, лохмат и брадат. Сразу не поймешь, то ли добрый по характеру человек, пытающийся выглядеть суровым, то ли жесткий, но притворяется доброжелательным.

Михаэль спросил поверх газеты:

– Ну и как я тебе показался?

– Голос хороший.

– А то! В нашем деле очень важно первое впечатление. Никак не пойму, почему тебя выпустили в Нумераторы. Ну, посмотри на свои детские ручки, послушай голосок – какой из тебя Исчислитель!

– Экзамен сдала, жетон получила, и за завтрак спасибо.

Михаэль усмехнулся в бороду:

– Странно и то, что тебя так быстро взяли в найм. Обычно они разрешают всякому делу перебродить на своих дрожжах, всё временят да медлят, – он сложил газету и бросил её куда-то за плечо. – Если поела, то собирайся. Начнем опрос в другом поселке. Здесь уже ловить нечего – каждая собачонка знает, что ты вчера приехала, а значит, дверь никто не откроет. Будем двигаться от одного посёлка до другого, ночевать в гостиницах. Деньги получила на проживание и питание?

– Сейчас денег не дают, только талоны. Они действительны, когда жетон предъявишь.

– Мудро, хотя кому можно помешать украсть у тебя и жетон и талоны?

– Они ещё фото мое разослали по округу.

– Значит, я не могу украсть твои талоны?

– Выходит, что так.

Мы вышли на крыльцо. Прямо у ступенек стоял потрепанный внедорожник. Михаэль как будто извинился:

– Предшественник был поновей, но прошлую зиму не пережил – вся механика развалилась.

Оказалось, он не извинялся, а предупреждал. Два часа с превышением скорости на проселочной дороге стали для меня и моих внутренностей сильным испытанием. Что угодно развалилось бы от такого вождения!

Без ущерба для психики я бы могла за неделю и слова не вымолвить. Но на службе целыми днями общаюсь с несчетным количеством людей, потому что работаю координатором в информационном центре, очень похожем на библиотеку и архив одновременно. Люди звонят и приходят, чтобы получить нужные данные, а так как мой кабинет находится посреди помещения, то меня никто не минует – ни директор, ни сослуживцы, ни посетители. Каждый проходящий человек обязательно мне что-нибудь говорит или о чём-то спрашивает, чаще просто из вежливости. Сотню раз напомнив людям, какой сегодня день недели, столько же раз обсудив погоду, ответив – «нет, я не знаю, где директор» и «да, я видела главного бухгалтера (завхоза, Асю Михайловну и пр.), но она уехала в казначейство (банк, магазин и пр.)», я становлюсь недоброй. Я знаю, почему занимаюсь своей странной, очень обремененной общением работой. Потому что когда-нибудь явлю миру мою вечно юную, общительную, весёлую и добрую душу. На этой службе я тренируюсь. Успехи, правда, незначительны.