Таша Истомахина - Ангел обыкновенный

– Извините, если вопрос покажется вам невежливым, но я должна спросить. Откуда вы знаете, что её звали Элен?

Хозяин дома внимательно посмотрел на меня, словно оценивая, насколько мне можно доверять, а потом позвал дочь:

– Милая, ты не могла бы принести сюда мамину последнюю записку?

Пока девушка искала письмо на втором этаже, мой собеседник признался:

– Знаете, что меня радует? То, что не пропадают дети.

Мы помолчали, а потом он снова заговорил:

– И ещё меня радует то, что мы с женой прожили душа в душу 27 лет, прежде чем она начала отдаляться от меня, – и тут хозяин дома заговорил сбивчиво и тревожно. – Говорят, что какие-то Драконы уводят их всех, но Элен сказала бы мне о таком. Она не смогла бы ранить меня известием про другого мужчину, но про чудовище бы точно рассказала! Может её преследовали, но я даже не догадался. Мы смеялись, потому что пирог подгорел, а вино оказалось сухим, и я предложил поменять бутылку – я ведь тогда еще мог передвигаться самостоятельно – но она сказала «НЕВАЖНО», а что тогда ВАЖНО – вы можете мне объяснить? Что вообще происходит, скажите же?!

Он успокоился только когда ощутил руку дочери на своем плече.

– Папе до сих пор удобней думать, что в этом исчезновении замешан несуществующий сердечный друг, – пояснила она.

– Конечно, ведь мне легче от мысли, что она жива и сейчас… замужем за другим мужчиной, чем представить, что какой-то Дракон, предвестник смерти…, – он не договорил, буквально задохнувшись эмоциями.

Девушка протянула мне листок бумаги, а сама села рядом с отцом, накрыв его руки своими ладошками.

И тут я призналась незнакомым людям, в том, во что сама до сих пор не могла поверить:

– Знаете, я тоже не доверяла сестре, когда она мне говорила, что ей является Дракон.

Чтобы не видеть реакции собеседников на мое откровение, я развернула листок и прочитала на нем те несколько слов, что остались на память семье: «Дорогие мои, люблю вас всегда. Меня звали Элен».

Тут я наконец вспомнила о присутствии Михаэля, буквально слившегося с обстановкой этого дома – его присутствие не выдавал ни вздох, ни комментарий. Я повернулась к нему, взмахнув листком:

– Элен словно знала, что с ней что-то произойдет! Это фактически прощальная записка!

Михаэль кивнул, но промолчал, а вот хозяева поспешно выпроводили меня под предлогом излишнего волненья. Похоже, замечание о том, что Элен готовилась к исчезновению, сильно их растревожило, поэтому я уходила как всегда – в атмосфере крайней недоброжелательности.

На крыльце я в сердцах бросила рюкзак на ступеньки и возмущенно задала Михаэлю риторический вопрос:

– Ты мне напарник или нет?!

Михаэль не глядя, направляясь к машине, пробурчал:

– А, по-моему, неплохо и сама справилась.

Поднимая рюкзак, я краем глаза заметила недоуменный взгляд из-за занавески, что скрывала окошко двери.

В машине я попыхтела для профилактики несколько минут, но на мои провокации Михаэль не поддавался. Пришло, видимо, время озвучить идею, которая озарила меня ещё вчера:

– Буду приставать к людям на улице. В «Правилах Нумератора» не написано, что опрос следует проводить исключительно в жилищах. Если мне не открывают, то я сменю тактику, и буду задавать вопросы прохожим. Все равно ты мне не помогаешь!

Моё заявление было столь вызывающим, что Михаэль внезапно резко налег на руль, выводя внедорожник на соседнюю улицу, отчего я пребольно стукнулась плечом о дверцу машины. Двигатель заглох, а мой напарник развернулся ко мне, и как-то даже бесконтактно надавил на меня авторитетом, вложив в него весь свой внушительный рост и вес:

– Не помогал, и не собираюсь этого делать!!! А «Правила» ты не читала, поэтому нечего их цитировать! Делай что хочешь, а я пойду куплю что-нибудь к обеду, чтобы не присутствовать на твоем очередном позоре! – и тут он с силой хлопнул дверцей машины, чтобы я прочувствовала всё его, Михаэлево, негодование.

Наша кошка Мотя, в отличие от молчаливого разноглазого кота сестры, очень любит поговорить. Словарный запас у неё богатый, есть фразы на все случаи жизни: «Пора вставать, кормить меня», «А вот и Я!», «Чем вы тут занимаетесь?», «Я иду писать», «Посмотри какая я красивая», «Ты чего толкаешься, это мое место!», «О, меня пучит!», «Подождите, не делайте ничего без меня, я тоже хочу посмотреть». Но лучше всего у неё получается слово «Мама», которое Мотя, как последний аргумент, употребляет после не принесших скорого результата стенаний о подкорме.

Только умолчав порцией рыбы свою кошку, я, наконец, раздвинула шторы и замерла в восхищении. Почти неделю держалась тёплая погода, что подвигло деревья распустить почки, а этой ночью выпал рыхлый снег. И случилось удивительное сочетание мятно-зеленого и ослепительно белого, запаха зимы от снега и запаха весны от мокрых листьев. Снег меня не огорчил – ведь он был последним. На привычном маршруте, вытаптывая остатки зимы, я размышляла над вычитанной утром фразой Джозефа Кэмпбелла: «Следуй за своим ощущением счастья». Задумавшись глубоко, я чуть не заговорила со своим «Ангелом дня», поймав слово «привет» уже на губах. Кажется, он заметил мой задавленный порыв. Лучше бы, в самом деле, поздоровалась!

На работе в воздухе витало напряжение. Лишь к обеду мне удалось понять суть панического настроения, охватившего контору. Оказывается, что кто-то кому-то наверху намекнул, что нашу архаичную службу давно надо перевести на электронный документооборот и уволить всех ненужных сотрудников. В конторе воцарилась особая атмосфера, которую я называю «беременная пустота» (тоже где-то прочитала это определение): это когда жизнь замирает перед новым рывком. Было ясно без слов, что программиста, какой-бы он чудесный человек не оказался, в нашем коллективе доброжелательно не примут.

К обеду ситуация немного прояснилась. Торопясь на какую-то встречу и не попадая в рукава пальто, директор мимоходом представил мне человека:

– ТашЛексевна, у нас новый сотрудник. Познакомьтесь – Савелий Палыч, программист. Оформите его на работу по совместительству и расскажите, что сотворили с программой.

– Это не я!

Посмотрев мельком на дядьку примерно моих лет, я отметила, что он не лоский, хотя одет прилично. Короткое пальто френч, из кармана которого торчит вязаная шапка, темно-коричневые вельветовые брюки, тяжелые ботинки цвета охры на шнурках. Мужчина снял пальто и повесил его на спинку стула. Поверх рубашки в мелкую полоску на нем был кардиган с пуговицами.

– Савелий Павлович…

– Извините, Таша Алексеевна, мы можем сразу перейти на «ты»?