Таша Истомахина - Ангел обыкновенный

Я немного растерялась.

– Не думаю…

– Почему? Мы почти ровесники, и по статусу оба не начальники. По опыту знаю, что если сейчас этого не сделать, то потом будем «выкать» до самой пенсии.

– Для меня это трудно, – честно призналась я.

– Поначалу, конечно, будем сбиваться на официальное, но потом привыкнем. Зовите меня Савелием.

– Ладно, я попробую. Можете… есть с собой оригиналы документов? – я вздохнула, потому что это действительно было для меня нелегко. – А если «Савелий Павлович» и на «ты»?

Он улыбнулся одними глазами:

– Всё равно домострой.

Я сдалась:

– Давай, Савелий, свой паспорт.

Пока программист доставал документы, я разглядела его внимательней. Внешность у нового сотрудника была немного помятая, чуть потрепанная жизнью. Среднего роста, жилистый, но не худой. Темные, негустые волосы, на лбу большие залысины. Тонкие губы, гусиные лапки вокруг глаз от улыбчивости, сами глаза то ли карие, то ли густо-синие.

Позже я зашла к директору, спросила, где он нашел программиста, на что начальник сослался на Асю Михайловну, мол, она порекомендовала.

В анкете, в графе семейное состояние Савелий написал: «женат», дети – «сын, дочь», знание иностранных языков – «на уровне интуиции».

Появление мужчины в нашем коллективе вызвало необычайное оживление у женской его части. Весь день ко мне бегали сотрудницы и делились своими впечатлениями. Почему-то все решили, что Савелий завязавший алкоголик, хотя одна из работниц предположила, что отеки вокруг глаз и небольшая краснота на щеках характерны при заболеваниях сердца. Но её версию отвергли сразу же, как менее романтичную.

Ближе к концу рабочего дня ко мне в кабинет заглянул парнишка из техподдержки: «ТашЛексевна, идемте срочно в бухгалтерию. Вас вызывают». Оказалось, что там пьют чай с тортом, который купил Савелий. Он со всеми, кроме главного бухгалтера, умудрился сразу перейти на «ты», в общем, вел себя грамотно, как человек, не первым разом устраивающийся на работу.

Никто не мог помешать мне, использовать любопытство местных жителей.

В Ландракаре годами не происходит не то что преступлений (не считая пропажи людей – но молчок, эта тема под запретом!), но даже дорожных происшествий. Здесь нет штатной полиции. Отряд Брежатых считается скорее военным подразделением. «Стрепетов» видят только на парадах, да при передаче полномочий от почивших мэров к вновь назначенным.

Для начала достаточно привлечь внимание нескольких человек на городской площади. Я знала, что народ подтянется, потому что если в Ландракаре двое о чём-то разговаривают, то третий непременно подойдет узнать, о чём идет речь. Чтобы меня было лучше слышно и видно, пришлось встать на каменную ограду, за которой колко росли краснолистые кусты.

– Уважаемые граждане! В вашем городе проводиться первый в истории округа Кологрис опрос, который позволит определить, какая улица вашего города самая удобная для проживания.

Меня поправили:

– У нас только две улицы – Набережная и Поселковая.

– Вот их мы и оценим по степени благоустроенности. Для этого разделимся на две группы. Жители Набережной, пожалуйста, встаньте справа, а Поселковой – налево.

Народ поделился неравномерно, потому что мы находились именно на Поселковой улице: большинство, четверо из шести, шагнули в левую сторону.

И правые, и левые повернули головы к мужчине в утепленной куртке, который остался стоять в центре. Тот развел руками:

– Я здесь проездом, но могу встать к Набережным, а то как-то несправедливо получается.

Уверившись в успехе своего предприятия, я начала опрос довольно бодро:

– Отвечайте на вопросы по очереди: сначала поселковые, потом набережники. Сколько школ на вашей улице?

– Одна.

– И у нас одна. В смысле одна школа на обе улицы.

– Хорошо. А сколько медицинских учреждений на каждой улице?

– Больница есть в соседнем городе – в десяти километрах, но доктор Вальсман лечит всех, если случай не тяжелый.

– Отлично! Полагаю, если на Поселковой улице есть кафетерий, то уж на Набережной обязательно должен быть ресторан, да не один.

– Один есть, но рестораном никак не назовешь. Марта печёт пироги и разносит их по конторам.

Делая вид, что записываю, я лихорадочно придумывала вопросы, которые могли бы вывести меня на нужный разговор. Похоже, в этом городке все наименования в моем предварительно составленном списке было представлены по одной штуке.

– Сколько дорожных происшествий случилось здесь за последний месяц?

– А если шину у велосипеда спустило, считается?

– Нет, считаются только серьезные случаи.

– Тогда не было.

– Сколько человек упоминало Драконов во время разговоров в общественных местах?

Я подняла голову от блокнота и внимательно посмотрела в лица двух десятков человек, что стояли передо мной. Я даже не заметила, когда подошли все эти люди, такие молчаливые, со сжатыми губами, сумеречными взглядами. Только что смеялись над моими глупыми вопросами, а теперь ждут, что же я буду делать дальше.

– Я Нумератор, государственный представитель, – отработанным движением руки я пустила солнечного зайчика в толпу. – Вы не разрешаете мне заходить в свои дома, чините препятствия исчислению пропавших сограждан. Поэтому сейчас я призываю вас сообщить, сколько за последнее время было исчезнувших на Поселковой улице, а сколько на Набережной.

Молчание толпы стало густым, вязким, смысловым. Я сопротивлялась нервному тику под глазом изо всех сил, едва дождавшись приглушенного вопроса:

– А за какое время надо считать?

– Сколько помните.

– Тогда на Набережной за десять лет пропало около восьми человек.

– Девять, если считать лысого мужика.

– А на Поселковой уже одиннадцать человек исчезли.

Я немного приободрилась:

– Кого пропало больше – мужчин или женщин?

– Наверно, мужчин.

– Одного из них, того, что с густыми бровями, видели недавно в соседнем округе с молоденькой девушкой.

Толпа неохотно рассмеялась. Я спустилась с каменной ограды и посмотрела в глаза каждому из стоивших передо мной горожан:

– Почему вы не требуете от властей расследования? Почему молчите?

– Так власти же знают. Брежатые заходят во все дома и изымают метрики – такое правило. Да и вас вот шлют – Нумераторов.

Презрение, прозвучавшее в названии моей должности, было неприкрытым.

Возразить я не успела, потому что площадь накрыл множественный дребезжащий звук.

– Расходитесь, Хохотва спешит!