Михаил Голицын - Через все времена

– Так он мне ничего не говорил. – Ёська погладил ноющую шею.

– Не знаю, Ёська, я не колдун, просто, что слышал, то и говорю. Ты отцу с матерью не говори, что видел. Не зачем их лишний раз тревожить, а то ещё подумают, что ты умом тронулся.

– Да я и не собирался. – Ёська сел рядом.

Оба сидели молча, что бывало у них крайне редко, потом Ёська встал и неторопливо пошёл домой.

Через несколько дней забылось это и Ёська, занятый домашними делами, больше и не возвращался к этим мыслям. Лето тянулось долго, собственно, как и у всех детей, так что дел и забот у Ёськи хватало. Частенько получалось с ребятами сбегать на реку покупаться или половить рыбу. В казачий быт постепенно проникал быт советский, менялась жизнь, менялись люди, менялось всё вокруг. И эти изменения Ёська ещё понять не мог, но осознание этого дарило надежду на какое-то чудо в будущем. И он его ждал, не совсем понимая, что это будет, но каждый день он впитывал в себя, как сухая земля впитывает воду. Память, которую дала ему природа, собирала всё, что попадалось на пути. И это не ускользнуло от взгляда родителей. Отец, видя с каким рвением сын постигает новое, съездил в районный центр, откуда привёз Ёське несколько детских книг. Читать в семье никто не мог, так что с интересом слушали как по слогам читает Ёська, вычитываясь с каждым днём. И уже к концу августа он читал родителям газеты.

На пороге был сентябрь, время новой учёбы и новых знаний. Понимая, что после школы будут домашние дела, Ёська с ребятами решили в последние дни августа выплыть на утреннюю рыбалку.

Ночь в августе в донских широтах уже не такая жаркая как в июле и Ёська, устроившись на сеновале, смотрел в звёздное небо, считая падающие звёзды. Кто-то из ребят сказал, что если успеть загадать желание, пока падает звезда, то оно обязательно сбудется. Загадать желание он всё никак не успевал, то звезда летела слишком быстро, то не успевал проговорить. В результате он так и уснул на сеновале.

В то время, когда солнце ещё не встало, а на горизонте начинает светлеть край, сон самый глубокий и приятный. Что снилось до этого Ёська не помнил, а вот неизвестно откуда появившегося гостя из отражения запомнил на всю жизнь. В этом сне не было ничего страшного, всё, как и в других: путанно, не логично, в суматохе и не складно. Вот только, появившись гость из отражения обратился именно к нему: «Не ходи сегодня на большую воду, не пришло ещё время тебе». Ёська вскочил, сердце билось что есть сил, было одновременно страшно и непонятно. Слова не выходили из головы. С улицы он услышал свист, ребята уже собрались на рыбалку… а в голове было «не ходи сегодня на большую воду».

Он вышел к ребятам на улицу, сам не осознавая почему, соврал им, что упал и спина болит, поэтому не поплывёт с ними рыбачить. Уговаривать его ребята не стали и сами пошли на реку. А Ёська опять вернулся на сеновал. Стоит ли говорить, что сна не было ни в одном глазу. Когда солнце подняло над горизонтом первые лучи, из дома вышел отец, Ёська, спрыгнув с сеновала, отправился помогать ему по хозяйству. О своём сне он говорить ничего не стал. А когда солнце уже поднялось, и вся и станица ожила, отец отправился на поле, а мать в магазин.

Ёська сидел на крыльце хаты, пил молоко с куском хлеба. Мать, спешащую домой, он увидел сразу. Её быстрая походка сразу насторожила Ёську, что-то было не так и в её лице: озабоченность или тревога, а может быть страх? Он ещё не умел читать лица и понимать всю гамму эмоций, но сам ощутил тревожность и в уме стал перебирать, что такого он мог натворить и за что сейчас может достаться. Но ни за что ему не досталось. А наоборот, мать обняла его, и он услышал, как она тихо плачет. Плачущая мать – это было не то, что редкость, а это было вообще первый раз в жизни. Ёська молчал и не знал, что делать, а когда мать успокоилась и села с ним рядом, он облегчённо вздохнул. Тогда она рассказала ему, что сегодня на реке по утру ребята на лодке выплыли порыбачить, а на реку лёг туман, чего раньше не было в эти дни, то ли они запыли дальше, то ли баржа сбилась с курса, в общем она раздавила лодку и все трое ребят погибли. Для Ёськи эта новость была как снег на голову, мать же радовалась, что сын не поплыл с ними рыбачить и не знала, да и не могла знать истинную причину всего.

Мать отправилась готовить, а Ёська бегом побежал к деду. Тот уже знал о случившемся и по виду внука понял, что тут есть что-то большее, чем гибель друзей. Приложив указательный палец к губам, он махнул головой в сторону огорода и, не оглядываясь пошёл. Отойдя от дома метров на десять, он сел под яблоню и взглянул на внука:

– Ну?

– Дед, – Ёська говорил быстро и глубоко дыша, – мне сон сегодня приснился. Вот тот, что в отражении был. Он сказал, чтобы я не ходил сегодня на большую воду и не пришло ещё время мне. Я ребятам соврал, что спина болит и не поплыл с ними, и не сказал ничего. А они под баржу попали.

Дед жестом показал Ёське, чтобы тот сел рядом:

– Ты об этом никому не говори. Пусть думают, что спина болела и не поплыл с ними, а то потом греха не оберёшься. А сам правильно сделал, что остался, а то бы и тебя хоронили. Помни, что мёртвые во сне просто так не приходят и нужно слушать их. Если сказал, значит ему виднее. В наших краях туман на воде в августе никогда не стоял, не было бы тумана и не попали бы они. Думай как хочешь, ангел-хранитель был это или что-то ещё, но знай, раз оберегает тебя, делай как он велит, даже если потом ничего не случиться страшного, всё равно с того света виднее.

– Дед, а ведь если бы я ребятам сказал, отговорил бы их, то и живы бы остались.

– Ёська, это не для них было сказано, а для тебя. Значит их судьба была такова, чтобы в Дону погибнуть сегодня. Да и сам подумай, вот скажет тебе кто-то такое, поверишь?

Ёська покачал головой.

– Вот и я про то же. Им судьба значит уготована такая, а чужую судьбу исправлять нельзя. Кто его знает, может из них люди выросли бы такие, что зла натворили бы. Если смерть забирает кого, то это не зря.

– Я, когда проснулся, страшно так стало. – Ёська смотрел себе под ноги.

– Когда смерть мимо проходит по-другому и быть не может. Тут главное не забудь, что сказано было.

Ёська сидел молча, молчал и дед. Солнце поднималось на небе, станичники, те кто не был занят на работе, сходились к реке. Ёська же не хотел видеть ни мёртвых своих товарищей, ни их родителей, поэтому, взяв у матери обед, пошёл на поле к отцу, где и провёл время до самого вечера.

Хоронить друзей он не пошёл, хоть и правы были слова деда Жорки, но всё же чувствовал он какую-то вину, казалось, что родители их тоже это знали и при всех скажут об этом. Ни тогда, ни потом никто не упрекнул Ёську в том, что он не поплыл вместе с ребятами, да и как упрекнуть можно, что остался жив. Но всё же та ночь стала отправной точкой в его новом мировоззрении. Сформулировать её он ещё не мог, но точно знал, что где-то с тем реальным миром есть мир его снов, в который могут проникнуть с того света и то, что скажут они должно запомнить и сделать. И пусть это не рационально, может быть даже звучит глупо и как-то не по-христиански, но он на себе прочувствовал предостережение мертвеца. Сознание запечатлело его образ в мельчайших деталях и голос его словно был знаком. Со временем Ёська свыкся с тем, что есть кто-то, кто оберегает его, назвать его мертвецом не поворачивался язык, так что про себя он стал называть его ТОТ.