Олег Трегубов - Хлебать – не расхлебать

От осознания того, что я больше никогда в жизни не увижу Вивьен, меня бросило в жар. Хорошо хоть вчера на костре сожгли не её, и она, вероятнее всего, ещё жива. Только вот надолго ли? Скоро меня ждёт та же участь, что и вчерашнюю якобы ведьму, в этом можно нисколько не сомневаться. А ведь это означает, что Вивьен застрянет здесь навсегда. И сколько ей удастся протянуть? Как говорил профессор Ланге, это лишь одному Богу известно.

Да, ситуация казалась безвыходной, но внезапно меня словно молнией ударило. Почему я опустил руки и сдался на милость невежд, ничего не знающих об истинных причинах появления чумы и возомнивших, что они имеют право решать мою судьбу? Ведь где-то в этом мире бродит испуганная и растерянная Вивьен, которая искренне надеется на помощь своего отца и, вполне вероятно, на мою тоже. Только что я могу сделать? Дождаться, когда за мной придут тюремщики, чтобы отвести меня на пытки, и тогда попробовать сбежать? Но со связанными за спиной руками сделать это будет не так-то и просто. Эх, нужно было вчера на площади, когда на меня навалились солдаты, сопротивляться, а не лежать на земле безвольной куклой. Но в тот момент после пережитого потрясения силы оставили меня, а потом я вообще потерял сознание. А что, если попробовать сбежать через окно? Надо бы посмотреть на решётку поближе и проверить, удастся ли что-нибудь сделать с ней.

Сначала я встал на колени, затем поднялся на ноги и подошёл к окну. Только ничего хорошего меня здесь не ждало. Решётки оказались прочными и толстыми, и хоть между ними и было довольно приличное расстояние, но моя голова в это отверстие пролезть не смогла.

Убедившись, что совершить побег через окно не получится, я печально вздохнул и стал смотреть на улицу. Выяснилось, что моя камера находится на втором этаже двухэтажной тюрьмы. Сама тюрьма разместилась в каком-то переулке, и напротив я увидел точно такое же двухэтажное здание с зарешёченными окнами. Чтобы разобраться с тем, куда ведёт этот переулок, я прислонился к самому краю окна и смог кое-что разглядеть. Теперь всё стало понятно. Тюрьма вплотную прилегала к площади, на которой регулярно сжигали обвинённых в колдовстве людей. Наверное, чтобы не переправлять их через весь город к месту казни, а просто вывести на улицу и сопроводить на помост. Такие представления, несмотря на эпидемию чумы, собирали огромное количество народа, в чём я смог лично убедиться накануне.

Внезапно внизу под окном я услышал тихое покашливание. Раньше я не смотрел туда, а теперь смог разглядеть стражника, который прохаживался по переулку взад и вперёд. Скорее всего, он следил за тем, чтобы со стороны площади к решёткам не приближались посторонние. Только не было в этом мире человека, горевшего желанием спасти меня. Разве что кроме Вивьен, но она, вероятно, и сама нуждалась в моей помощи, если, конечно, была ещё жива.

Я так и не придумал, как мне убежать отсюда, поэтому снова устроился на полу, где сидел до этого, и прислонился спиной к стене. Какие-то варианты искать всё равно надо, иначе меня сожгут на костре, и Вивьен не сможет вернуться обратно к своему отцу. Может, всё-таки попробовать как-то сбежать по пути на допрос, либо уже непосредственно перед пытками? Потом уже точно ничего не выйдет.

С такими мыслями я просидел до самого рассвета, а с первыми лучами солнца в двери моей камеры раздался скрежет ключа. Кто-то хотел войти ко мне, поэтому я подобрался и приготовился, надеясь не упустить свой шанс, если таковой мне всё же представится. Вскоре дверь распахнулась, и на пороге появился тюремщик с миской в руках. Несколько секунд он рассматривал меня своим затуманенным от алкоголя взором, а затем произнёс полным неприязни хриплым голосом:

– А, не спишь? Твой завтрак, чтобы хорошо отвечать на допросе.

Я подумал, что можно попробовать вскочить на ноги и пнуть его со всей силы в пах. Но тут из коридора донеслись ещё голоса, и я решил пока что отказаться от этой затеи. К тому же тюремщик и не приближался ко мне. Сделав всего один шаг, он поставил миску на пол, подопнул её в мою сторону, а затем быстро развернулся и поспешил удалиться. Что ж, оно и понятно, ведь они считали меня колдуном, поэтому неудивительно, что боялись. А подкрепиться и в самом деле стоило. И хотя в миске была навалена какая-то безвкусная кучка непонятно чего, лишь смутно напоминающая кашу, я съел всё подчистую, поскольку знал, что силы мне могут понадобиться. После этого я приготовился ждать, но и сам не заметил, как задремал.

– Просыпайся! – пробасил вдруг кто-то совсем рядом, и я открыл глаза.

Передо мной стояли два здоровенных мужика, которых я прежде не видел. Скорее всего, это были тюремщики, недавно заступившие на смену, и теперь они пришли за мной, чтобы отвести на допрос. Я знал, что меня ожидают там страшные пытки, и мне нисколько не хотелось идти с ними. Медленно поднявшись на ноги, я прикинул в уме, как бы мне вырубить их и выскочить за дверь, но в этот момент увидел в коридоре ещё двух тюремщиков. Справиться с четырьмя такими здоровяками, да ещё и со связанными за спиной руками, шансов у меня практически не было, и я решил пока что ничего не предпринимать. Ведь иначе меня всего обвяжут верёвками, а тогда мне уже точно не убежать. Наверное, лучше прикинуться слабым и беззащитным, чтобы притупить их бдительность, а вот когда появится реальный шанс совершить побег, тогда и действовать.

– Тебя ждёт инквизитор Габриэл, – продолжил тюремщик. – И не вздумай сопротивляться, только хуже будет.

Они схватили меня за руки и потащили к выходу из камеры. Что у одного, что у второго хватка была стальная, и мне пришлось бы изрядно потрудиться, чтобы вырваться. Тюремщики, стоявшие за дверью, встали один спереди, другой сзади, и такой «весёлой» компанией мы все впятером двинулись по коридору. Достигнув лестницы, мы спустились на первый этаж, но продолжили спускаться дальше, пока не оказались в подвале. Подвальные катакомбы освещались только лишь несколькими факелами, воткнутыми в настенные крепления, так что здесь царил полумрак. А ещё явственно пахло смертью, отчего меня всего до самых костей пробрала ледяная дрожь.

Вскоре мы остановились возле двери, один из тюремщиков открыл её, и мы вошли внутрь просторного и довольно мрачного, я бы даже сказал, жуткого помещения. Мне в нос тут же ударил тошнотворный запах крови, тухлого мяса и нечистот, отчего меня чуть не вывернуло наизнанку. Но я всё-таки сумел договориться со своим желудком, чтобы тот не извергал съеденную утром кашу на пол, и так порядочно загаженный, и огляделся. Впереди за столом на большом деревянном стуле со спинкой сидел облачённый в одеяние священнослужителя человек, который моментально внушил мне чувство неимоверного ужаса, едва только я взглянул на него. Мне сразу стало понятно, что это и есть тот самый инквизитор Габриэл. На его лице играла глумливая улыбка садиста, облечённого властью и одержимого какой-то идеей, а глаза выдавали в нём сумасшедшего. Можно было с уверенностью заявить, что этому человеку нравится вершить судьбы людей, подвергать их страшным мукам и отправлять на костёр или виселицу. И неважно, доказана их вина или нет. Такого вопроса перед ним вообще не стояло. По его мнению, виновен был абсолютно каждый, кого приводили сюда тюремщики.