Андрей Валентинов - Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы

Все стало на свои места. Интересно, куда его спрятали? Сквозь прикрытые веки проникал неяркий свет, откуда-то доносился непонятный шум, похожий на стук костей. Итак, он здесь не один, кто-то рядом, и этот «кто-то» едва ли из числа друзей. Однако его не связали – и зря! Кое-что показать своим тюремщикам он еще сможет…

На миг Сергей ощутил злой азарт, но тут же вернулась тревога. Он упустил что-то очень важное, даже страшное… Да, конечно, ему снился странный сон! Он не Пустельга, а какой-то Павленко, смертельно больной, умирающий…

Пустельга глубоко вздохнул, по-прежнему не открывая глаз. Слава Богу, приснилось! Не иначе, накачали наркотиком… Ему еще привиделось, будто он разговаривает с самим товарищем Сталиным, затем какая-то часовня, черные тени в углах, его подводят к каменной плахе, кровь – его кровь…

…По телу прошла волна боли, в глазах вспыхнуло темное тяжелое пламя…

Он вспомнил .

Наверное, Сергей застонал, поскольку тот, кто находится рядом, замер. Пустельга понял, что притворяться дальше не имеет смысла.

– Очнулся, майор?

Голос показался незнакомым, со странным акцентом, Пустельга открыл глаза…

…Часовня, та же, что и несколько дней назад. Исчезли черные драпировки, звезда над алтарем, камень с резной черепахой. Даже пол стал прежним – неровным, в глубоких выбоинах. Сергей лежал на досках, рядом горела свеча, а в ногах у него сидел человек в черном балахоне и такой же шапочке. Они уже виделись – этот узкоглазый в шутовской одежде, стоял слева от Агасфера, именно он взмахнул рукой, разрубая ему грудь… Пустельга дернулся и медленно сел. Узкоглазый не отреагировал, лишь руки начали перебирать длинные четки. Вот, значит, откуда шел стук!

Сергей оглянулся, заметив у входа какую-то тень. Стерегут, не уйти…

– Успокоился? – человек в балахоне встал, держа в руках большую темную чашу. – Выпей!..

Сергей подчинился. По телу разлилась горячая горечь. Сразу же стало легче, слабость отступила.

– Спасибо…

Послышался негромкий смех:

– Спасибо скажешь не мне, майор! Я только сидел возле тебя и смотрел, как гаснет Кровавый Рубин. Мало кто видел такое. Сидеть пришлось долго…

Пустельга провел ладонью по лицу. Кажется, он не брился не меньше недели. Рубин? Ну конечно, призма! Он разжал левую руку. И это знакомо, точно такой лежал в разбитом гробу на Донском. Тогда Рубин напугал самого Волкова…

– Я что – умер?

Узкоглазый вновь засмеялся, и Сергей поспешил исправиться:

– Я… я хотел спросить… Я был мертвым?

– Нет, – смех оборвался. – Будь ты мертвым, даже ваш пророк Иса не воскресил бы тебя. Ты умирал, майор, ты прошел полпути до царства Ямы, но тебя вернули. Агасфер разрешил мне побыть с тобою. Не каждый день дух-цха вновь становится человеком!

Да, он уже не был болен. Наверное, Сергей стал первым, кто победил болезнь Воронина. Но как? Неужели кристалл?

Узкоглазый поднялся и протянул руку. Пустельга неохотно отдал камень.

– Кто вы такой?

– ЗК Гонжабов, – человек в балахоне хмыкнул. – Статья 58-я, гражданин майор, «четвертак». У тебя есть еще вопросы?

– Есть! – Пустельга тоже встал, слабость окончательно пропала. – Что это за Рубин?

Гонжабов покачал головой:

– Ты не поймешь… Могу сказать, что он – капля крови царя Ямы и его сила перешла в тебя, изгнав из тела демона. Я не умею говорить на языке, понятном тебе, майор. Спроси Агасфера…

Да, Филина стоило бы спросить – и о Рубине, и о Венцлаве, и об Орловском. А еще – о смерти Веры, о Микаэле Ахилло, о Виктории Николаевне…

– Ты увидишь его. Но не сейчас. Слушай, он приказал передать…

Узкоглазый помолчал и заговорил совсем по-другому – негромко, без всякого акцента. Сергею показалось, что он вновь слышит голос Иванова:

– …Я выполнил свое обещание, Сергей Павлович. Вы мне нужны, но я не могу вам верить. Поэтому я дам вам время подумать. Захотите мне служить – позовете…

Сергей усмехнулся. Где ему предстоит думать? В ежовских подвалах?

– Значит, я арестован?

Гонжабов пожал плечами:

– Чем ты лучше меня, майор? Агасфер обещал, что нас поселят рядом. Еще увидимся…

Это тоже было понятно. Даже если Сергей даст согласие, его будут держать на «тюрположении». Живой детектор нуждается в надежной охране.

– Иди, майор! – человек в балахоне кивнул в сторону выхода. – Ты не звал меня в советчики, но все же выслушай напоследок: соглашайся сразу, иначе позавидуешь своему дружку капитану Ахилло…

Пустельга промолчал. Не время! Но он запомнит… Уже у самого выхода Сергей оглянулся. Гонжабов стоял, скрестив руки на груди, недвижный, словно каменный идол. Майор вспомнил о Рубине, пожалев, что так легко отдал камень.

– Кто дал мне Рубин?

– Зачем тебе? Хочешь сказать спасибо? – узкоглазый покачал головой. – Ты опоздал. Его дала тебе женщина, которую ты знал. Рубин мог помочь ей самой, но она оказалась недальновидной…

На душе стало горько. Виктория Николаевна! Зачем она так поступила?

– Она… она жива?

В ответ послышался смех – злой, торжествующий. Пустельге захотелось тут же на месте убить этого негодяя, но он вновь приказал себе успокоиться. Не дадут, а силы надо беречь.

…В галерее его встретили двое – огромный верзила и невысокий парень. Темнота не позволяла разглядеть не только лица, но и форму, и Сергей так и не понял, кто пришел за ним. Впрочем, какая разница? ОСНАЗ, «малиновые», «лазоревые» – все едино…

– Гражданин Пустельга?

На запястьях защелкнулись наручники, Сергея легко подтолкнули в спину. Дорогу он помнил, хотя освещение уже не горело, подземные коридоры были черны и безмолвны. Пустельга шел почти не глядя, не открывая глаз. Пусть о дороге думают конвоиры! Справа повеяло холодом, и Сергей сообразил, что они прошли место, где из стены выступал край черного гроба. Проснулось любопытство: чего боялся Агасфер? Впрочем, этого уже никто не скажет.

Наконец пахнуло свежим воздухом. Они были в круглом зале, теперь путь вел направо – вверх по галерее, но конвоиры почему-то не спешили. Вспыхнул фонарь, луч упал на противоположную стену…

– Сюда? – неуверенно поинтересовался верзила. Тот, что был пониже, прошептал что-то ему на ухо. Парень хмыкнул и выключил фонарь. Пустельгу взяли за локти и быстро провели через зал к проходу, ведущему куда-то в противоположную сторону от набережной. Сергей не сопротивлялся. Может, его решили просто ликвидировать? Но Пустельга не чувствовал опасности, напротив, конвоиры сами волновались. В чем дело?

Они прошли с полкилометра, затем фонарик вновь вспыхнул. Невысокий, который был здесь явно старшим, кивнул на боковой коридор. Здесь своды были пониже, верзиле приходилось то и дело наклоняться. Наконец фонарь высветил небольшое помещение с тремя темными входами.