Андрей Валентинов - Око Силы. Третья трилогия. 1991–1992 годы

– Вот чего, товарищи и граждане! – дхар усмехнулся, поглядел вверх, на темнеющее небо. – Фамилия моя будет Соломатин, зовут Фролом Афанасьевичем. Русский, сержант запаса. Вот и весь сказ!

Секунду-другую все молчали, затем вновь раздался общий крик, но Фроат, сын Астфана, не стал ждать. Он поклонился собранию и зашагал, не оглядываясь, к ближайшим деревьям.

Келюс не помнил, сколько длился его странный сон. Иногда казалось, что он просыпается, Лунин даже ясно видел все окружающее: почернелые бревна избы, треснувшую печь с отвалившейся побелкой, мягкий ночной сумрак, льющийся из окна, – но затем все вновь заволакивал странный дымящийся туман. Однажды Николаю почудилось, что он открыл глаза и тут же заметил чью-то фигуру рядом с кроватью. Келюс вспомнил, что никакой кровати в избе нет, он лежит просто на полу, но эта мысль исчезла, поскольку он узнал того, кто сидел рядом. Это был старый Лунин. На нем был тот самый костюм, в который обрядили его напоследок – серый, сшитый очень давно по странной моде 50-х годов. Дед сидел молча, освещенный бледным, жутковатым светом.

– Дед, – шевельнул губами Келюс. – Ты мне снишься, да?

Старик услышал и, ничего не сказав, покачал головой.

– Значит, взаправду, – понял Лунин. – Я умираю, дед?

Старик вновь покачал головой.

– Что ж ты так, Коля? – услышал (или ему показалось, что услышал) Келюс и очень удивился, ведь дед никогда не называл его так. Он всмотрелся в лицо того, кто сидел рядом, и вдруг с ужасом понял, что вместо живого лица перед ним страшная мертвая маска.

– Ты не дед! – собрав последние силы, проговорил Лунин. – Уйди!

Все исчезло, перед глазами мелькнул яркий дневной свет, и тут же все тело пронзила боль. Николай понял, что все-таки проснулся, а солнечный луч бьет ему в лицо. Келюс отодвинулся, подумал, что надо хотя бы ненадолго встать, и вновь уснул.

Странные видения посещали его еще не раз. Кое-что он забывал сразу, и только на душе оставалось ощущение нечеловеческого ужаса. Он вновь видел деда, но еще более непохожего на себя, страшного, молчаливого. Однажды Лунину показалось, что в избе заскрипели шаги. Кто-то высокий в старинных остроносых сапогах подошел к нему и присел рядом. На этот раз Николай почему-то не испугался и попытался подняться. Это удалось с большим трудом, и он успел подумать, что для сна все слишком реально. Подняв голову, Келюс с удивлением узнал Фрола. На дхаре была серебристая, покрытая блестящими полированными пластинами, кольчуга, со спины свисал плащ, заколотый роскошной фибулой с огромным красным камнем, а на широком, покрытом золотыми бляшками поясе висел меч в кожаных ножнах. На голове странного гостя был островерхий шлем.

– Ты Николай? – знакомым голосом, но с каким-то странным акцентом спросил человек в шлеме, и еще более пораженный Келюс сообразил, что лицо Фрола украсила небольшая вьющаяся бородка, да и ростом он стал заметно выше.

– Ну даешь, воин Фроат! – усмехнулся Лунин, уверившись, что это все-таки сон. – В три богатыря, бином, записался?

– Я не Фроат, – гость покачал головой, – я Гхел, сын Фроата Мхага.

– Князь Гхел? – оживился Келюс. – Вы, кажется, предок Фрола? А почему вы мне снитесь?

Гость ничего не ответил. Осторожно проведя ладонями перед лицом Николая, точно так же, как это делал когда-то Фрол, он покачал головой и задумался.

– Наши знахари не смогут тебе помочь, – негромко проговорил он. – Фроат-гэгхэн думает, что тебя защищает твой амулет. Тебе надо встать, Николай.

– Ага, – согласился Келюс, – вот проснусь и встану. Только зачем, бином?

– Тебе надо встать, – повторил человек в шлеме. – Вот, возьми.

Он достал цепочку с каким-то небольшим предметом, похожим на колесико со странными изогнутыми зубчиками, и, осторожно приподняв Келюсу голову, надел цепочку на шею.

– А где сейчас воин Фроат? – поинтересовался Келюс. – И чего это вы его гэгхэном обозвали?

Странный гость, так похожий на Фрола, не ответил и, встав, молча, направился к двери. Келюс опустил голову и тут же вновь забылся.

Он проснулся утром, когда солнце вновь ударило по глазам. Лунин, чувствуя себя очень слабым, подумал, что хорошо бы позавтракать, но тут же понял, что есть он не сможет. Вспомнив то, что было ночью, Николай расстегнул ворот рубашки, но никакого амулета не обнаружил – на груди висел только маленький крестик, подаренный Корой. Окончательно убеждаясь, что это был сон, Келюс провел руками по коже и вдруг почувствовал странное жжение. Он скосил глаза: на груди остался глубокий красноватый след – отпечаток колесика с изогнутыми зубчиками.

«Приплыли», – подумал Келюс, пытаясь встать, но сил не было. Он решил еще немного поспать и вновь провалился куда-то в темную бездну.

На этот раз сон был тревожен. Вокруг слышались стоны, чье-то хриплое дыхание, где-то вдали мерно и жутко бил большой колокол. К сердцу подступил страх, и лишь краешек сознания, помнивший, что это всего лишь сон, заставлял сохранять спокойствие. И вдруг Келюс услышал, как его зовут по имени. Он прислушался.

– Николай, – повторил чей-то голос. – Мне надо с вами поговорить…

– Говорите, – охотно согласился Лунин. – Ко мне тут уже дхарский князь приходил. А вы кто будете?

Ответа не было, но из кромешной темноты начало проступать что-то белое – странный бледный призрак без лица, с едва различимыми, таящими во тьме контурами.

– Кто вы? – повторил Келюс. Он хотел было съязвить, что другие его гости относились более внимательно к своей внешности, но вдруг понял, что узнает этот голос.

– Это… Это вы? – ахнул он. – Вы, Михаил?

– Я, – услыхал он негромкий голос Корфа. – Извините, Николай, за этакий форс-мажор. Являться к вам в виде отца Гамлета! Любительский театр, право…

– Но ведь я сплю! – чуть не крикнул Келюс. Захотелось немедленно проснуться, но что-то удерживало, заставляя слушать дальше.

– Да, вы спите, Николай. Наяву вы меня не сможете увидеть. А если совсем точно, сможете увидеть не меня. Я вам, верно, помешал. Признаться, всегда боялся фантомов…

– Михаил, – перебил его Лунин, – если это действительно вы… Что с вами случилось? Мне Кора чего-то говорила. И Варфоломей Кириллович…

– Я погубил себя, Николай. Погибнуть – еще не самое страшное. Увы!..

– Что вы говорите? – поразился Келюс.

– Я отдал то, что отдавать не имел права. Если вы встретите меня. Нет, не так… Если вы встретите не меня… Убейте! Не раздумывая, сразу!.. Только сейчас, когда вы спите, я могу вновь вспомнить себя. Николай, вам надо немедленно проснуться и уходить. Вы слышите?

– Слышу, – вздохнул Келюс. – Да объясните же мне что случилось? Кора… Татьяна мне сказала…

– Нет времени… Просыпайтесь, Николай, и уходите. Ради Того, Кого я уже не могу упомянуть, уходите!..