Андрей Валентинов - Око Силы. Третья трилогия. 1991–1992 годы

– Волки, говоришь? – повторил он, хмуро поглядев на Николая.

– Вы из какого монастыря? – поинтересовался Лунин, решив перевести разговор на менее скользкую тему.

– А ты у него спроси, – монах столь же хмуро взглянул на младшего брата. – То-то и оно! Иные многие покой вкушают, а этот… Да еще мудрствует!..

– Не мудрствую я, брат, – негромко, но твердо ответил младший. – Вот пусть нас хоть хозяин наш рассудит!

– Мирянин он! Что он в житии нашем разумеет?

– А мы? – вновь улыбнулся младший. – Давно ли из миру ушли?

– Ин ладно… – старший кивнул. – Тож рассуди, сыне! Решил он житие смиренное презреть и уйти, яко леший, в лес жить, среди медведей псалмы петь! Видано ли сие? Или он всех отцов обители нашей мудрей?

– Не мудрость сие, – горячо возразил младший. – Не достоин я обители. Один уйду! Вот ежели смогу…

– А что? – вмешался Келюс. – Прямо как Сергий! По-моему, ваше начальство, бином, должно таких, как вы, на доску почета вешать!

Монахи недоуменно переглянулись.

– А кто таков Сергий?

Лунин решил, что слухи о низком образовательном уровне духовенства не так уж несправедливы.

– Вы что, отцы, даже о Сергии не слыхали?

Подробно, словно беседуя с нерадивыми студентами, Николай пересказал некоторые эпизоды из жития Радонежского Святого. К его удивлению, монахи, особенно младший, слушали, словно и вправду ничего не знали о великом подвижнике. Младший брат совсем по-детски открыл рот и, только поймав укоризненный взгляд старшего, поспешил придать лицу серьезный вид.

– Вот так, – удовлетворенно заключил Келюс, преисполненный наследственной атеистической гордыни. – Я думал, у вас в семинарии чему-то учат!

– Неученые мы, – охотно согласился младший, – не сподобил Господь… Говоришь, Свет Фаворский видел? Дивно!

– Будет тебе, свет, – буркнул старший. – Ты и Часослов еле разбираешь…

– Куда уж мне, – молодой послушник вздохнул. – А все же уйду! Найду место некое на холме или на горке да скит поставлю. Раз сей Сергий смог, то и я возмогу. Таким, как он, не стану, конечно, зато душа спокойна будет…

– Ну вот и говори с ним! – заключил старший, поворачиваясь к Келюсу. – И отец игумен его увещевал, и я, и батюшка наш…

– Буду как Сергий, – упрямо прошептал младший. – Возмогу…

И тут Келюс понял, кого напоминает ему молодой паренек.

– А скажите-ка, отец, – обратился он к нему, с каждой секундой убеждаясь, что не ошибся. – У вас нет родственника-священника? Очень на вас похож, зовут Варфоломей Кириллович. Не знаете такого?

Братья вновь переглянулись.

– Может, дядя? – неуверенно предположил младший. – Слыхал я, сан он принял. Только не видели его давно. Как переселили нас…

– Точно! – перебил Келюс, – он говорил, что его семью выселили откуда-то из-под Ростова. А вы очень на него похожи!

– Видать, похож, – усмехнулся старший, на время забыв о своем плохом настроении. – Он ведь тоже Варфоломей. Батюшка говорил, что его в честь брата назвали. А я – Степан, стало быть…

– Ах, да, – смутился Келюс. – Не представился, извините… Николай Лунин. Я, вообще-то, в Столице живу…

– А что здесь оказался? – перебил Степан. – Али бежишь от кого?

– Болен я, – неохотно признался Лунин и поспешил уточнить. – Но я не заразный. В общем, решил здесь отлежаться.

– То-то, я гляжу, странный ты… – монах неодобрительно качнул головой.

– Оставь, брат, – усмехнулся Варфоломей. – Кто же из нас не странен?

Он подошел к Николаю и осторожно, не касаясь, провел по воздуху ладонями. Келюс почувствовал, что сердце забилось спокойнее, а ледяной холод, мучивший уже который день, отступил.

– Лекаря бы, – растерянно проговорил молодой послушник, – али знахаря какого…

Кажется, результаты краткого осмотра его изрядно расстроили.

– Ладно, – заявил Келюс, – были б вы, отцы, из медицинского!.. Давайте-ка ужинать. Консервы открыть?

Он достал из рюкзака пару банок сайры. Степан удивленно взял одну из них в руки, покрутил, показал младшему брату.

– Ишь, – заметил он, – диво заморское. Исхитрились!

– Я тоже консервы не люблю, – признался Лунин. – Только у меня больше, бином, и нет ничего.

– Не надо, Николай, – сказал Варфоломей, доставая из мешка половину хлебной буханки, – хлеб есть, и слава Богу. Водицы б только!

Келюс вспомнил, что воды он так и не набрал. К счастью, рядом с домом был колодец. Лунин поднял валявшиеся на полу пустые бутылки и вышел во двор. Минуту он осматривался, вглядываясь в темневшую неподалеку опушку, но, не заметив ничего опасного, направился к колодцу. Цепь уже успела заржаветь, да и ведро явно знало лучшие времена. Келюс с трудом сдвинул с места ворот, цепь нехотя загремела, но шли секунды, а всплеска не было. Наконец ведро глухо ударилось о что-то твердое. Николай повторил попытку, но с тем же успехом – воды в колодце не было.

Новость изрядно расстроила. Самому Келюсу пить не хотелось, но мысль, что он не сможет дать своим гостям даже воды, показалась невыносимой. Николай вернулся в избу, поставил на пол ненужные бутылки, прикидывая, где набрать воды в этом глухом лесу.

– Колодец высох, – сообщил он наконец.

– Вот жалость-то, – огорчился Варфоломей. – Знали бы, сами воды набрали. Тут ручей близко.

– Ну, не близко, – возразил Степан. – Однако же и вправду…

– Ручей? – вскинулся Келюс. – Где?

– Болен ты, – наставительно заметил старший. – Да и мест, видать, не знаешь. Я схожу.

– Ну уж нет!

Эта мелочь изрядно задела Николая. Похоже, отец Степан принимает за белоручку из Столицы, не способного даже воды принести!

– Я тут хозяин, как вы и сами, бином, изволили заметить. Где ручей?

– Влево, там тропинка, – кивнул младший, показав в дальний угол поляны. – Там прямо. Однако, Николай, ты и вправду болен. Хоть и не заразна хворь твоя…

Варфоломей не договорил, но по его тону Келюс понял, что молодой послушник догадался, чем именно болен Лунин.

– Да и по лесу шляются всякие. Волки опять же… Лучше мне сходить.

– Да, – согласился Николай, – волки… Нам двух бутылок хватит?

Братья переглянулись.

– Не бери скляницы сии, – посоветовал младший, – вот, возьми, как раз и довольно.

Он достал из мешка небольшой туесок с плотно подогнанной крышкой. Приглядевшись, Николай понял, что тот сделан из бересты.

– Антиквариат! – констатировал он, – почти Хохлома, бином. А не прольется?

Монахи только улыбнулись. Келюс накинул куртку и приладил кобуру с пистолетом, рассудив, что в лесу браунинг может и не отказать. Монахи, не говоря ни слова, смотрели на его сборы.

– Ты, Николай, вот что, – внезапно заметил Варфоломей, – воду бери там, где часовня стоит. Да и сам из туеска выпей.

– Да я пить не хочу, – пожал плечами Лунин.