Данимира То - Тринадцатый свиток. Том 2

Кроме того, в газетах много писали о моей выдающейся внешности. О моей грации. О моей неподражаемости. У меня до сих пор хранился целый альбом с вырезками из газет и журналов и фотографиями.

Я посмотрела на себя в зеркало, которое услужливо отразило худую черноволосую женщину, красивую, но явно забывшую об этом и поэтому выглядящую потерянно.

Как же я опустилась! Почему решила, что моя жизнь закончилась?

Я надела пуанты и завязала ленты. Стала на них и-и-и, «echappe et pirouette, arabesque, tour et tour et*…» В дверях без стука появился Крысообразный, заставив меня застыть на месте. Он с явным восхищением разглядывал мои упражнения.

– Какое вы имеете право входить без разрешения?! – возмущённо спросила я, став развязывать ленты пуантов.

Не отвечая, он ринулся в мою комнату, и, упав на колени, принялся страстно целовать мои ноги. Такое проявление чувств было для меня не внове, хотя уже давненько мои пуанты оставались нецелованными.

– Чудная, блестящая, воздушная! Думаете, я вас позабыл? Я же на каждый спектакль…! Да если бы не я, то вас бы уже в живых не было… – бормотал он, продолжая осыпать поцелуями теперь уже мои руки.

Я схватила его за голову, заставив остановиться.

– Что вы такое говорите? Как это, не было бы в живых?! – спросила я его, посматривая всё же за дверью, чтобы не дай Бог не явилась Комиссарша.

Он внезапно успокоился, встал, наклонил голову, щёлкнул каблуками:

– Простите!

И по-армейски, четко развернувшись, вышел, оставив меня в полном недоумении.

Как он там сказал? «Да если бы не я, то вас бы уже в живых не было…» – звучит не очень приятно. Ну, я-то догадываюсь, почему он это сказал, и откуда исходила угроза. Но что заставляет его играть с огнём, дразня Комиссаршу? Ведь она могла ворваться сюда в любой момент! Да ещё с маузером.

Я решила быть начеку.

А ещё у меня было какое-то странное чувство, что Крысообразный мне что-то должен. И его заявление о том, что, благодаря ему, я оставалась в живых, не так впечатлило меня, как должно бы.

Но отчего было это чувство???

Следующие несколько дней прошли без происшествий, и казалось всё встало на свои места. Мамаша Богини каждое утро проводила на кухне, готовя всякие яства для наших государственных людей.

Один раз Комиссарша вернулась, что-то позабыв, но мы быстро сориентировались, спрятав соседку в моей комнате и я, как не в чём ни бывало, заняла её место, помешивая вкусно пахнущий соус. Комиссарша, обдав меня волной неприязни и по своему обыкновению заставив вжаться в стол, пока она ходила туда-сюда, пронося мимо меня своё крупное, как будто налитое тело, наконец, ушла. И соседка вышла из своего укрытия, чтобы завершить стряпню.

Пока я прибиралась в комнате, вдруг увидела, что дверь в спальню, которая обычно была заперта – открыта. Там стояло старинное трюмо Комиссарши, про которое я всё время помнила, и оно настоятельно требовало моего внимания. С трудом сдерживая себя, пока мамаша Богини закончит и уйдёт к себе, я с вожделением, достойным маньяка, посматривала в сторону спальни.

Наконец, набрав Богине полную тарелку вкусных вещей, соседка покинула меня, пожелав всего доброго.

Я проверила входную дверь. Она была заперта. Затем, вооружившись ножом, вошла в спальню.

Моя бывшая спальня. Широкая кровать с резными столбиками и маленьким пологом, из-под которого можно было вытащить плотную тёмную штору, закрывающую от света. Я опускала её, когда хотела выспаться подольше, после изнуряющих репетиций или выступлений. Комиссарша наверняка не догадывалась о таком устройстве кровати, которая к тому же имела потайные ящички, где я раньше хранила свои дневники и некоторые драгоценности. На этой, ставшей теперь чужой постели я спала и видела иногда сладкие, а иногда и странные сны.

Неожиданно я вспомнила один из них, который я видела несколько раз. И каждый раз в этом сне я подходила к болоту, в котором утопал и барахтался какой-то человек в темной одежде, похожий на монаха. Я не знала, кто он и почему там очутился, но я специально приходила, чтобы спасти его. Я тянула ему руку, и он тянул ко мне свою, но я была далеко от него, и он никак не мог дотянуться. В этот момент у меня в руках появлялся какой-то свиток, за который он цеплялся, и я вытаскивала его на твердую почву. Вот и всё. Я много раз пыталась разгадать значение этих снов, спрашивала маменьку и даже пыталась найти ответ, читая сонники, но тщетно.

Один знакомый китаец, торгующий в лавке, где можно было купить всё, начиная от халатов с драконами, до праздничных фейерверков, однажды сказал, что не надо читать сонники, ибо «каждый сон – это личное послание от души и надо слушать свои чувства. Если чувствуешь, что сон к добру, значит, так оно и есть.» Я подумала тогда, что тот монах был очень близок мне, хоть я его и не знала и каждый раз, вытаскивая его, я чувствовала сильное облегчение и радость. Вот ещё узнать бы, что это за свиток?

Я подошла к трюмо. Оно было большое, метра два в высоту и имело два боковых и одно центральное зеркало. Боковые зеркала сантиметров на тридцать короче. Рама черного дерева богато украшена перламутровыми вставками и серебряными клепками, которые образовывали причудливый узор. Зеркальное стекло было необычайной чистоты и теплоты. Скорее всего, венецианское.

Самому трюмо наверняка не меньше трёхсот лет, а может быть даже и больше. Но оно отлично сохранилось. Я с удовольствием осмотрела гладкое черное дерево, провела по нему рукой и не нашла даже малейшей червоточинки. Вероятно, оно хранилось в комфортных условиях в доме, где тщательно следили за мебелью.

Не торопясь, я аккуратно переставила все побрякушки, которые Комиссарша разместила на полочке, повернула правую створку и привычным способом открыла раму. Внутри было достаточно большое пустое пространство. Но на задней стороне зеркала, на всех боковых брусках и на внутренней стороне рамы серебряной краской аккуратно были нанесены какие-то знаки, напоминающие стрелки, указывающие влево. Наверно знаки мастера-мебельщика, указывающие, что это правая часть трюмо, подумала я, ставя раму на место.

Испытывая удовольствие, сравнимое с тем, как кошка играет с мышью, перед тем, как съесть, я перешла к левой части, оставив большое среднее зеркало на закуску.

Левая часть рамы открылась без проблем, винты выкручивались так легко, как будто их только что закрутили. Внутри обнаружились такие же серебряные знаки-стрелочки, указывающие вправо.

Наконец я перешла к среднему зеркалу. Но здесь винтики так плотно сидели в своих ложах, что я потратила пару часов, с большим трудом, сумев отвинтить их лишь с одной стороны. Взглянув на часы, я увидела, что моё время было на исходе, и с минуты на минуту могли появиться соседи. Я даже занервничала, понимая, что не успеваю открыть раму. И, скорее всего, возможность снова попасть в спальню, куда соседи врезали новый замок, представится не скоро.