Юрий Цакиров - Капитанская дочка против зомби. Mash-Up

Что прикажете? День я закончил так же беспутно, как и начал. Мы отужинали где-то на краю города, в вертепе у Аринушки. Булин неустанно мне подливал, повторяя, что надобно к службе привыкать. Встав из-за стола, я чуть держался на ногах, но смог станцевать с самою хозяйкой плясовую; в полночь Булин привез меня обратно в трактир.

Ильич сам не свой встретил нас на крыльце. Он ахнул, узрев несомненные признаки моего будущего усердия к военной службе. «Что это, Петр Андреевич, с тобою сделалось? – сказал он жалобным голосом, – где же ты это так нагрузился? Ахти господи! отроду таких прегрешений не бывало!» – «Молчи, старый хрыч! – отвечал я ему, падая и запинаясь, – ты, верно, пьян, пошел вон… и уложи меня».

На следующий день я проснулся с ужасной головною болью, смутно припоминая обрывки вчерашних происшествий. Унылые размышления мои прерваны были Ильичем, вошедшим ко мне с кружкой горячего сбитня. «Рано, Петр Андреич, – сказал он мне, печально качая головою, – рано начинаешь по молодецки гулять. И в кого ты пошел? Кажется, ни батюшка, ни дедушка пьяницами не бывали; о матушке и говорить нечего: отроду, кроме квасу, в рот ничего не изволили брать. А кто всему виноват? беспутный гусар твой – тьфу, да педагог – китайский. Чтоб ему пусто было нехристю! То и дело, бывало, к Григорьевне забежит: „О, прекрасная луноликая госпожа Гриворьна, водкю“. Вот тебе и „Ни хао!“ Нечего сказать: добру наставил, собачий сын. И нужно было нанимать учителя-басурмана, как будто у барина не стало и своих справных людей!»

Мне было дико стыдно. Моя голова представлялось мне полым биллиардным шаром, в котором свербящим эхом отражались произнесенные Ильичем слова. Я от стыда отвернулся и сказал ему: « Пожалуйста, поди вон, Ильич; я сбитня не хочу ». Но Ильича непросто было унять, когда, бывало, примется за нравоучение. «Вот видишь ли, Петр Андреич, каково подгуливать. И головке-то тяжко, а кушать-то совсем не хочется. Человек, пьющий горькую ни на что не пригоден… Ну да все можно поправить… Выпей-ка ты лучше огуречного рассолу да с медком, а всего лучше опохмелиться полстаканчиком настойки. Не прикажешь ли?»

В это время к нам в горницу вошел посыльный мальчик и, кланяясь подал мне записку, сказав, что она от хозяина – ротмистра Ивана Ивановича Булина. Сломав сургуч я развернул ее и прочел следующее:

«Любезный товарищ, Петр Андреевич, будь учтив, пришли мне срочно с моим служкой сто рублей, которые Вы мне вчера благородно проиграли. Отбываю по месту службы в связи с чем крайняя нужда в деньгах.

Готовый ко услугам

Ротмистр Ее Королевского Величества И. И.Булин».

Я принял на себя вид безразличный и, обратись к Ильичу, который был и сбережений, и белья, и дел моих рачитель, распорядился отдать слуге сто рублей . «Но как! Зачем?» – спросил потрясенный Ильич. «Я их остался должен», – отвечал я со всевозможной холодностию в голосе. «Должен! – возразил Ильич, час от часу повергнутый в большее изумление, – да когда же, сударь мой, успел ты ему задолжать? Дело что-то не чисто. Воля твоя, Петр Андреевич, а денег я не выдам».

Хоть и больной своей головою, но я порассудил, что если в сию бесповоротную минуту не переспорю упорного Ильича, то уж в последствии времени трудно мне будет избавиться из под его опеки, и, взглянув на него надменно, сказал: «Я твой владетель, а ты мой слуга. И деньги это мои. Я их проиграл, потому что так мне заблагорассудилось. А тебе холоп посоветую не умничать и делать то, что тебе приказывают» .

Ильич так был сражен моими словами, что сплеснул руками и остолбенел. «Что же ты стоишь!» – закричал я зло. Ильич заплакал. «Батюшка мой, Петр Андреич, – выговорил он дрожащим голосом, – не умори меня с печали. Свет ты мой! послушай меня, старого: напиши этому грабителю, что ты пошутил, что у нас и денег-то таких не водится. Сто рублей! Боже ты милостивый! Скажи, что тебе дома крепко-накрепко наказали не играть, окромя как в бирюльки…» – «Полно лгать, – прервал я твердо, – отдавай сюда деньги или я тебя взашей прогоню».

Ильич понуро оглядел на меня с совершенной горестью и пошел за моим долгом. Мне было жаль моего старого слугу; но я хотел вырваться на волю и доказать, что уже не дитя. Деньги тотчас были доставлены Булину. Ильич поторопился вывезти меня из проклятого трактира и я был втайне рад этому. Вскоре он явился с известием, что лошади запряжены. С беспокойной совестию и с безмолвным раскаянием выехал я из Симабарска, не простясь с моим беспутным учителем-гусаром и уж не думая с ним когда-нибудь встретиться.

Ямщик – в дороге пайщик . Русская пословица

Ох вы, ветры, ветры буйные, дай-ка, ветры, к вам прислушаюсь – Чу, несетесь вы степью гладкою; А люба ли вам Русь привольная?

«Сказка про Пугачева и про вдову Харлову»

Я приближался неспешно к месту моего назначения. Вокруг меня простирались печальные пустыни, пересеченные холмами и оврагами. Все это безмолвное великолепие покрыто было снегом. Тревожное и тусклое солнце садилось. Кибитка ехала по узкой дороге, или точнее по следу, проложенному крестьянскими санями.

Дорожные размышления мои были не слишком приятны. Проигрыш мой, по тогдашним ценам, был немаловажен. Ведь, к примеру, за один рубль мы могли бы проехать целых 300 верст на ямских лошадях. Бестолку сейчас жалеть решил я и еще раз поправил сквозь перчатку отцовское кольцо, острые края которого почти прорвали материю. Как хорошо что я не обронил его при моем беспутстве! Я не мог не сознаться в душе, что поведение мое в симабарском трактире было пустоголово, и чувствовал себя повинным перед Ильичем. Все это вкупе с головной болью ужасно меня мучило. Старик угрюмо сидел на облучке, отворотясь от меня, и молчал, изредка только подкашливая и сопя. Я обязательно хотел с ним помириться и не знал с чего начать. Наконец я сказал ему: «Ну, ну, Ильич! полно, помиримся, сам видишь виноват я. Я вчера напроказил, а тебя так совсем напрасно обидел. Пообещаюсь вперед вести себя умнее и слушаться тебя. Ну, не сердись родной; помиримся».

– Эх, свет ты мой, Петр Андреич! – отвечал он с тяжелым вздохом. – Сержусь-то я на самого себя; сам я кругом повинен. Как мне было оставлять тебя одного в этом трактире! Ты же совсем к этому не приучен! Что делать? Грех попутал: вздумал забрести к дьячихе, повидаться с… кумою. Так-то: зашел к куме, да засел во тьме. Беда да и только!.. Как покажусь я на глаза родителям твоим? Что скажут они, как узнают, что родимое дитя ужо пьет и играет. Эх!