Александр Черенов - 1945: Черчилль+Трумэн+Гиммлер против Сталина. Книга вторая

– Как видите, сэр, – включил участие премьер-министр, – в отличие от Вас, Ваш босс не терзается гамлетовскими сомнениями. Потому, что русские – это тот Рубикон, который должен быть перейдён, несмотря на ни на что! Несмотря ни на какие «пограничные столбы» и прочие «договоры о дружбе и сотрудничестве»!

Эйзенхауэр медленно опустил руку с бумажкой на стол.

– И какими Вам видятся пути реализации этой затем, сэр?

Сама постановка вопроса свидетельствовала о том, что генерал уже сдался. Черчилль небрежно запихал телеграмму в карман: пригодится, если Главком вдруг испытает «рецидив задумчивости».

– А это уже нам решать вместе с вами, господа!

Черчилль посчитал, что для пользы дела немного патетики в голосе не помешает. И потом: доверие окрыляет. Некоторые из присутствующих – так и сделали: «окрылились».

– Я думаю, что нам, прежде всего, нужно определиться с главными направлениями работы, господа.

Черчилль подошёл к стене с картой военных действий.

– Не нужно быть слишком большим стратегом для того, чтобы понять: основными узлами противоречий – и уже не за столом переговоров – являются Чехословакия, Германия, Австрия. То есть, те страны, в освобождении которых мы ещё способны «поучаствовать». И уже – не в освобождении от уходящих фашистов, а в освобождении от грядущих коммунистов. Если мы не опоздаем к разделу пирога, а ещё лучше, если успеем первыми не только к столу, но и к ножу – полдела, считай, будет сделано. Мы поставим русских перед фактом: эти «куски» – за другие! И, думаю, что они недолго будут «стоять перед ними»: Сталин – реалист! Он понимает, что за всё в этом мире надо платить, в том числе, и за сам мир, как антитезу войне!

Черчилль повернулся к Эйзенхауэру, подавленному натиском доводов премьера и неожиданно дружным афронтом своих же генералов. Хотя этого следовало ожидать: и Брэдли, и Паттон, и Ходжес – «штатные» оппоненты с самого начала кампании.

– Господин Главнокомандующий, какими силами располагают экспедиционные войска на текущий момент?

– Только американцев – шестьдесят одна дивизия! – отработал за Эйзенхауэра Смит: Главком в этот момент качественно прокисал взглядом. – Это свыше трёх миллионов человек!

– С такими молодцами – и отступать?!

Гитлер не остался в одиночестве по части плагиата.

– Да этой силы – более чем достаточно для… демонстрации силы!

Генералы рассмеялись: неплохо сказано. Как минимум, оригинально. Не смеялся только Эйзенхауэр: «Хорошо смеётся тот, кто… не смеётся вовсе!»

– Давайте сразу договоримся о направлениях работы – ну, чтобы «два раза не ходить», – поднажал Черчилль. – Прежде всего, мы не останавливаемся в Германии! Идёт?

«Идёт?» Черчилля прошло «на ура».

– Отлично!

Премьер обрадовался дополнительной порцией дыма в соратников.

– Идём дальше: Чехословакия! Берём сами – или отдаём на съедение русским?

– Согласно договорённостям, – болезненно поморщился Эйзенхауэр: уж, слишком активно давил Черчилль! – Чехословакию берут русские. В том числе, и Прагу.

– Ну, мы же договорились!

Премьер с видимым огорчением развёл руками: так славно поладили, а этот тип всё не унимается!

– Мы же договорились насчёт договорённостей: никакого соблюдения! Не было никаких договорённостей! А то Вы сейчас договоритесь до того, что мы ни до чего не договаривались!

Эйзенхауэр устало махнул рукой – одними глазами.

– Итак, – отработал бульдожьей челюстью премьер, – я повторяю свой вопрос: отдаём Чехословакию на съедение русским – или сами съедим?

– Сами! – дружно встали за демократию генералы: «наша Чехословакия – нам её и есть!».

Черчилль энергично потёр ладонью о ладонь: всё шло по плану.

– Теперь – Австрия. Выставляем её на торги?

– ???

«Народ» явно не понял, и Черчилль поспешил с разъяснениями.

– «Австрия без ивана» – за возврат к демаркационной линии?

– За полный?! – во всю мощь наличных ресурсов немедленно встревожился Паттон.

– Нет-нет!

Черчилль улыбнулся: этот генерал ему нравился всё больше и больше. Да и то, давно он не встречал такого замечательного антисоветчика промеж солдафонов! Настоящий соратник, с которым премьер даже пошёл бы в разведку! Правда, только не в русский тыл. Там не оценят, не поймут, да ещё и оргвыводы сделают…. в одном из трёх направлений: в чисто поле, к ближайшей стенке или к ближайшей же осине!

– Только – за частичный! А то – «за что боролись?».

– Ну, это – другое дело! – облегчённо перевёл дух «верный союзническому долгу» генерал. – Предлагаю задействовать в работе наших «джерри»!

– Разумное предложение! – «расцвёл» Черчилль. – А как Вы себе это представляете, дорогой генерал?

Премьер расчувствовался не зря. Ввиду достижения полного взаимопонимания «по вопросу решения вопроса», Паттон обязан был стать «дорогим». Его просто необходимо было «возвести в достоинство»! Сэру Уинстону был сейчас особенно дорог каждый «полноценный антисоветчик с возможностями». Такой, который был готов «защищать демократию от новых гуннов» «не токмо словесно, но и ручно».

Паттон тоже расчувствовался: лесть всегда проливается либо елеем, либо бальзамом. А лесть такого заслуженного борца с коммунизмом, как премьер Черчилль – и не лесть вовсе, а награда.

– Я полагаю, сэр, что нам нужно активнее договариваться с немцами о совместных дей… виноват: о взаимодействии по самому широкому спектру вопросов.

– ???

Это уже Эйзенхауэр запросил подробностей. Изумление Главкома не остановило творческого вдохновения генерала: за ним было коллективное мнение товарищей. А это – стена, о которую и Главкому можно лоб расшибить.

– Мы – им, они – нам!

«Широта спектра» была явно чрезмерной, но Главком не стал уточнять: будет день – будет и пища…

– Генерал Колер!

Начальник штаба экспедиционных сил генерал Смит внушительным взглядом «охватил» вытянувшегося перед ним бывшего начальника штаба ВВС рейха. Колер уже несколько дней, как был доставлен во Франкфурт-на-Майне, где в здании управления концерна «ИГ Фарбениндустри» располагался штаб объединённого командования союзных войск. И не только доставлен, но «поставлен на довольствие» и даже на квартиру. В штабе Эйзенхауэра сочли, что в «свете новых реалий» «сгодится нам этот фрайерок». Именно поэтому его сразу же определили не в лагерный барак, пусть и для высшего комсостава, а в отдельную квартиру. И «на котловое довольствие» его поставили не у котла, а за столиком в офицерской столовой. Разумеется, каждая истраченная на генерала калория подлежала возврату сторицей. И этот час настал – возвращать авансы и заняться, наконец, «самоокупаемостью». Ведь американцы даже благосклонность выказывают в кредит.