Александр Черенов - 1945: Черчилль+Трумэн+Гиммлер против Сталина. Книга вторая

Пока надежда лишь брезжила. Плутократы не отказывались от контактов, но сами никак не проявлялись – ни лично, ни по части решений. Пока всё ограничивалось контактами с посредниками. Благо, что те – тоже пока ещё – не подводили. Более того: Бернадотт подсказал рейхсфюреру неплохую идею о том, чтобы «перехватить знамя» у Кальтенбруннера.

– Какое именно? – не понял Гиммлер.

– То самое – со «звездой Давида»!

Гиммлер даже не стал задумываться: еврейское направление – самое перспективное. Сегодня даже ленивый – да что ленивый: последний дурак! – понимал, что «еврейская карта» – убойный и одновременно неубиваемый козырь! Сегодня обливаться слезами за невинных жертв злодеяний «бесноватого» фюрера – только его одного! – и грудью вставать на защиту самого прогрессивного народа означало делать классический «ход конём»!

Конечно, в таком деле возможны нюансы: не самый подходящий материал, отсутствие гарантий взаимопонимания – и даже попытка отдельных несознательных жертв нацизма запятнать его грехами белоснежные ризы Генриха Гиммлера! Того самого Генриха Гиммлера, который и рейхсфюрером СС стал исключительно для того, чтобы всячески оберегать угнетённый народ от притеснений, и нести слово правды о нём в массы! Фактически он стал – и был! – ангелом-хранителем еврейского народа! Это негодяи, вроде Гейдриха, Кальтенбруннера, Эйхмана, Хёсса, Мюллера, Франка пытались «вставлять ему палки в колёса», одновременно «вставляя фитиля в известное место» подзащитным евреям! А он боролся с ними! За счастье и процветание еврейского народа боролся! Боролся, не взирая – дальше можно было дать перечень того, на что именно «не взирая».

Несмотря на все имеющиеся – и возможные – нюансы, идея была принята с благодарностью. Не отправляя её в «запасники», и без того не изобилующие вариантами, рейхсфюрер немедленно подключил мысли Шелленберга к мысли Бернадотта. В результате коллективного творчества все ст`ороны «одной сторон`ы» пришли к заключению: требуется быстрый и широкий жест. Сотен «на несколько» душ, не меньше: иначе «нас не поймут».

Бернадотт в очередной раз выказал себя настоящим другом, пусть и на платной основе: взялся за организационную сторону дела. Именно он вывел Гиммлера на очередного высокопоставленного еврея по фамилии Хилл Сторч. Сторч был не просто евреем: американским евреем. Более того, он являлся стокгольмским представителем Всемирного еврейского конгресса – организации, которая на сегодняшний день, единственная из всех, гарантировала хотя бы надежду на светлое будущее. Нет, не всего человечества – его отдельных представителей в лице Генриха Гиммлера и Вальтера Шелленберга.

Сторч благосклонно выслушал Гиммлера. Трудно сказать, как глубоко он проникся доверием к рейхсфюреру СС, но не принимать во внимание, как минимум, одно существенное обстоятельство, он не мог: Гиммлер был рейхсфюрером СС. А СС и «окончательное решение еврейского вопроса» – «близнецы-братья». «Говорим «СС» – подразумеваем «решение», говорим «решение» – подразумеваем «СС»! И только рейхсфюрер мог принять решение «уже обратного характера».

Имелся и ещё один, пусть и неафишируемый, но существенный момент: деятелям Всемирного Еврейского конгресса весомая благотворительность нужна была не меньше, чем рейхсфюреру. В этой организации, как и во всём еврейском капитале, альтруистов не водилось. Спасение жертв нацизма не имело никакого отношения к тому, что называется «души прекрасные порывы». Руководство Конгресса всего лишь зарабатывало баллы – для себя лично, для еврейских общин, а в итоге опять для себя лично. ВЕК должен был стать организацией, не менее весомой, чем только что созданная ООН. А для решения этой задачи лучшего средства, чем выпячивание еврейского вопроса, отнюдь не главного для человечества, не было. Спасая отдельно взятые души соплеменников, функционеры Конгресса гарантировали светлое будущее для своих карманов.

Именно поэтому к вопросу отношений с рейхсфюрером они подошли, как к сделке: ты – нам, мы – тебе! Именно поэтому ВЕК и не стал затягивать с отправкой спецпредставителя к Гиммлеру, уже не столько для ведения переговоров, сколько для оформления сделки и её немедленной реализации. Время подгоняло не только рейхсфюрера, но и деятелей Конгресса. Время – «в лице» стремительно наступающей Красной Армии. А «мы с тобой – одной крови!» вожди Еврейского конгресса могли сказать только рейхсфюреру: коммунисты – безбожники и враги частной собственности – «не с нашего двора, и даже не с нашей улицы»!

Каждую минуту после двадцатого апреля рейхсфюрер пребывал, как на иголках. И не только потому, что увидел на дне рождения фюрера… отсутствие фюрера! Фюрер кончился – остался лишь некондиционный герр Гитлер! Правда, с одной, но существенной поправкой: фюрер кончился только для Германии и дела наци. Для «отдельно взятых товарищей» он ещё не кончился. И тот, кто «скоропостижно заблудился на его счёт», имел почти гарантированную возможность оказаться в числе «отдельно взятых» в «отдельно взятые» помещения берлинского логова фюрера. Для «проведения с ними разъяснительной работы». Зная Гитлера, Гиммлер не сомневался в том, что так и будет. Такая перспектива ему не улыбалась, потому что «улыбалась» оскалом черепа «тётеньки в белом»!

Была и другая причина для «ощущения иголок одним местом»: в Берлин со дня на день должен был прилететь человек от Конгресса. Рейхсфюреру требовалось сделать всё для того, чтобы и «волки были сыты, и овцы целы». В переводе на понятный немецкий язык: ни одна каналья не должна была узнать о прилёте высокопоставленного еврея, никаких случайностей не должно было случиться ни до, ни во время, ни после.

А главное, результата следовало достигнуть в «день приезда – день отъезда» – и ни днём позже! Потому, что время поджимало. А само время поджимали – каждый со своего бока – не только русские, но и «партайгеноссе»: Кальтенбруннер, Риббентроп, Борман, Мюллер. И, если первые двое были нежелательными конкурентами по части благотворительности, перехватывая друг у друга «лучшие куски еврейского вопроса», то двое последних «работали на противофазе»: губили «проявления человечности» на корню.

А и в итоге – «что – в лоб, что – по лбу»: хрен редьки не слаще. Не всё ли равно Гиммлеру, кто будет заниматься вопросом его «оптимизации» в каком-нибудь бункере: «единомышленник» Кальтенбруннер – или «идейный противник» Мюллер? А в том, что к работе с рейхсфюрером изготовились оба, Гиммлер «как-то» не сомневался. Потому что хорошо знал обоих: настоящие партайгеноссе. То есть, беспощадные к врагам фюрера и рейха, пусть ещё вчера эти враги были друзьями, соратниками и даже начальством!