Лидия Ситникова - Бог исподволь: один из двенадцати

Стены Дармштадтского замка едва просматривались сквозь густую лесную поросль, хотя до них было рукой подать. Сама же дверь оказалась искусно замаскирована в невысоком холмике, поросшем молодыми деревцами. Никаких троп к холмику не вело – кто бы ни ведал о существовании загадочного подземелья, он уже много лет не посещал свою странную лабораторию. А в том, что подземелье предназначалось именно для исследований, можно было не сомневаться. Инквизитору достало увиденного – бесчисленных скелетов людей, животных и тех, кого язык не повернулся бы назвать ни теми и ни другими. Столов, усыпанных чертежами и изображениями, в которых разум отказывался признать рисунки с натуры. Инструментов, рядом с которыми палаческие орудия пыток казались смешными игрушками, и иссохших результатов работы этих инструментов – лиц со сморщенной кожей, скрюченных пальцев, сердец, чёрных от сухой гнили…

Здесь, под свежим летним ветерком, все жуткие образы и всё произошедшее представали не более чем кошмаром. Но тонкая книга за пазухой по-прежнему холодила грудь, и спрятанный в рукаве кинжал, бурый от крови, был реальностью.

Герхард дал себе немного времени на отдых. Жажда терзала пересохшее горло, но ещё сильнее разум терзался страхом. Шпили замка, принадлежащего баронам фон Франкенштейн, прорезали небо в каком-то десятке шагов – инквизитор слышал, как во внутренних дворах стучат молотами плотники и перекрикиваются солдаты. В давешний свой визит сюда Герхард поразился масштабам преображения поместья – повсюду сновали люди, укрепляя старинные башни и арки, возводя новые пристройки, латая прохудившуюся кровлю. Замок фон Франкенштейн превращался в настоящую крепость, откуда грозный и влиятельный дворянский род неусыпно следил за окрестными землями.

Но вряд ли кому-то из рабочих или солдат могло прийти в голову по собственной воле обследовать мрачные казематы крепости, где каждый пленник навсегда исключался из числа живых, ещё не будучи мёртвым. И камеры-склепы, чьи гнетущие отрезанность и обречённость ощущались даже среди подземных коридоров, вряд ли могли считаться достойным изучения объектом. Никто не стал бы спускаться в них, и никто не поверил бы, что из склепа можно ускользнуть – кроме тех, кому были ведомы тайны железных люков. И Герхард молил Господа, чтобы эти люди сейчас находились где угодно, кроме замка фон Франкенштейн…

Кое-как поднявшись, инквизитор побрёл сквозь лес, удаляясь от величественных стен крепости. Ему казалось, что он бежит изо всех сил – но замковый шум никак не желал стихать, подсказывая, что Герхард плетётся, едва переставляя ноги. Из-под сапог порскали кузнечики, жужжали цветными крыльями. Становилось всё жарче, солнце припекало сквозь кроны деревьев, и журчанье воды среди наступившего полдня прозвучало благословенным перезвоном.

Тоненький ручеёк бодро бежал по камням – чистый и восхитительно прохладный. Припав губами к ручью, инквизитор, как загнанное животное, хлебал кристально-прозрачную воду, погружал в неё лицо, зачерпывал ладонью и смачивал голову. Он пил, пока не пресытился живительной влагой. В звенящей воде искажённо отразилось его лицо – бледное, но чистое, с запавшими прозрачными глазами, будто утратившими свою глубокую голубизну. Слипшиеся мокрые волосы чёрным трауром окаймляли высокие скулы.

Герхард поднялся и тщательно утёрся рукавом. Набросил капюшон и заткнул клинок за пояс – так, чтобы полы плаща надёжно скрывали оружие. Одежда, намокнув, отяжелела, но жажда больше не царапала горло, вода оживила уставшее тело, и шаг инквизитора ускорился.

Лесок закончился неожиданно, будто давным-давно неведомый великан провёл здесь исполинской ладонью, сметая стволы и превращая бывшую опушку в поле. Желтовато-изумрудную равнину пересекала коричневая лента дороги. Герхард замер, укрывшись в зарослях подлеска, и приготовился к ожиданию.

Ждать пришлось недолго – в облачке пыли показалась крестьянская телега, неспешно катящаяся по дороге. Гнедая лошадка, шлёпая губами, лениво перебирала копытами и полностью игнорировала такие же ленивые удары хлыста.

Не раздумывая, Герхард выбрался из укрытия и зашагал к дороге. Правивший лошадью, завидев приближающуюся фигуру в монашеском облачении, натянул вожжи.

– Здравствуй, добрый человек, – глухо проговорил инквизитор, – куда держишь путь?

– Домой, святой отец, домой – в деревню свою еду из Дармштадта. Ярмарка сегодня в городе была, удачный день, – возница широко улыбнулся.

– Далеко ли твоя деревня от города?

– Да целый день пути, когда кобылка резво идёт, – крестьянин цыкнул зубом на лошадь, но та и ухом не повела.

– Подвези меня, добрый человек, – попросил Герхард, кутаясь в плащ, что скрывал пятна крови на тунике.

– Отчего не подвезти, святой отец? – возница кивнул, – пристраивайтесь поудобней – дорога неблизкая.

– Храни тебя господь, – инквизитор перекрестился и забрался в телегу.

– Н-но, пошла! – крестьянин хлестнул лошадь, и повозка качнулась вперёд.

Внутри деревянного короба нашлось немного соломы. Не снимая капюшона, Герхард сгрёб солому в кучу и устроился на ней, прислонившись к бортику. Крестьянин что-то вполголоса бормотал, обращаясь больше к себе, чем к попутчику, и вскоре инквизитора сморил сон.

***

– Святой отец! – настойчиво звал чей-то голос, – святой отец!

Герхард спросонья отмахнулся от назойливого зова, как от жужжания мухи. Остатки ночных видений ещё кружились в голове, смешивая сон и явь.

– Святой отец, проснитесь!

Инквизитор разлепил веки. Вокруг было темно, лишь где-то сбоку мерцал крохотный огонёк.

– Что случилось?

– Приехали, святой отец, – сбоку донеслось позвякивание – должно быть, крестьянин возился, распрягая лошадь.

В зыбком лунном свете Герхард наконец различил силуэты домов. Кости нещадно ломило после неудобного сна. Снова заныли раны на спине, и лишь левая рука, будто сжалившись, не подавала и признаков боли.

– Благодарю тебя, добрый человек, – проговорил Герхард, выбираясь из телеги, – я буду молиться за твоё здоровье.

– Господь хранит нас, – крестьянин, перекрестившись, слегка поклонился и вновь вернулся к упряжи.

– А скажи мне, – как бы невзначай поинтересовался инквизитор, – нет ли в вашей деревне лекаря?

– Нет, святой отец, да и к чему он нам? – удивился возница, закидывая на плечо хомут, – с любыми хворями мы к нашему пастырю идём. И мы, и жёны наши, благословясь. На всё ведь воля божья… – крестьянин оглянулся и, придвинувшись к Герхарду, доверительно шепнул:

– Но вот в соседской деревне знахарка живёт – так, говорят, бабы к ней тайком бегают, с чужими мужьями согрешив. Дом-то у неё на самой окраине, аккурат у дороги, войти и выйти незаметно можно. Не знаю, правда, так или нет, моя-то красавица одному мне верна, – и гордо выпятил грудь колесом.