Алексей Аронский - Ингибитор. Фантастика

– Да! – энергично кивнув, ответил Бонакер.

Тут этот Раухер поприветствовал его, словно Гюнтер, или оба были партийцами. Бонакер ответил ему тем же, потом протянул руку. – Я не член партии, – простодушно пояснил он.

– Ну все равно, – со своеобразной утвердительной интонацией произнес Раухер, – вы наш гость здесь. Возможно, этим он хотел сказать, что такая избыточная вежливость вполне уместна при приеме важных гостей.

– Сейчас придется немного подождать, мои ассистенты получат багаж, – начал Гюнтер.

– Да, конечно, не проблема.

– А ваш родной язык русский? – поинтересовался Бонакер, – я немного знаком с русским.

– Вообще, я из поморов, – это немного другое, но для простоты можете считать, что да.

На вид Раухеру было лет тридцать пять, возможно, он был моложе, но вид у этого аннерканта был довольно потрепанный. Лицо было иссечено морщинами, что, по всей видимости, объяснялось образом жизни. Когда он разговаривал, среди зубов, за клыками поблескивала пара из какого-то белого металла.

Вскоре на крыльце вокзала показались Илма с Йозефом. Немного поозиравшись вокруг, они зашагали в правильном направлении – Гюнтер сбросил им координаты со своего телефона.

– Они тоже не члены партии, – на всякий случай уточнил Бонакер.

– У нас здесь прошлое задерживается дольше, а будущее приходит позже, – изрек Дмитрий. – Многим это даже нравиться.

– Да, – согласился Гюнтер, – многим, в том числе и у нас в Европе.

– У нас тоже Европа, только новая, – заметил Раухер – разговор приобрел полушутливый характер.

– Тогда у нас, на западе, – предложил компромиссный вариант Бонакер.

– Добро пожаловать на Урал! – обратился Раухер к подошедшим.

После недолгих приветствий и дежурных вопросов все, кроме второго мужика, стоявшего и курившего с Раухером, уселись в микроавтобус. Тот, второй, как ни в чем ни бывало, продолжал стоять и смотреть в свой телефон.

– Это Володька, наш водитель, – пояснил Раухер. – Зовите его Вольдемар, если вам так будет удобнее. По-немецки он не очень, так что объясняйтесь с ним попроще, в случае чего.

– Вольдемар! – Раухер выглянул в окно и обратился к стоявшему водителю. – Verstaten?

– Яволь, – пробурчал в ответ мужик.

– Вот примерно так, – с деловитым видом обратился Дмитрий к находившимся в салоне.

– Илме стало немного смешно, но она сдержалась.

Дмитрий пошарил в кармане чехла за одним из передних сидений и достал оттуда пульт от телевизора, висевшего под потолком салона.

– Сейчас что-нибудь музыкальное включу, – пробормотал он, перебирая каналы.

Вскоре он действительно нашел музыкальный канал, и на экране замелькали кадры знакомых клипов, игравших, наверное, по всему миру, даже на американских континентах. Тем временем, к автобусу подкатил кар, на котором стояли три металлических контейнера с символикой железнодорожной компании. Двое работников азиатской внешности торопливо спрыгнули с кара и направились к Вольдемару. Один из UnM протянул ему какую-то служебную бумагу и они перебросились несколькими фразами, скорее всего, на русском.

Водитель наконец-то повернулся лицом к автобусу – выражение лица этого немолодого мужика несло в себе какое-то безразличие и надменный холод. После он повернул голову куда-то в сторону и кивнул – по-видимому, указал рабочим на какое-то место на площадке, затем, отвернувшись от возможных взглядов своего шефа и гостей, сплюнул на газон, убрал телефон в карман и направился к автобусу.

После некоторых манипуляций, обе машины встали друг к другу бампер к бамперу на свободном месте площадки. Водитель выскочил из «Шкоды» и направился к кару. Послышался щелчок замка, и задняя дверь автобуса откинулась вверх, как багажник легковушки.

– Одну минуту господа, скоро мы поедем, – довольно дружелюбно произнес Володька, что несколько контрастировало с его прежним выражением лица.

– Не так уж он и плохо говорит, – подумал Гюнтер. – Хотя, может за годы работы он просто заучил эту фразу.

Контейнеры с грохотом заезжали в салон. Еще с минуту рабочие пристегивали их специальными ремнями. Наконец, когда погрузка закончилась, автобус стал пробираться сквозь ряды машин и разметку с ограждениями. Почувствовался позабытый запах бензина. Илма поморщилась и выразила свое недоумение, почему в таком значимом промышленном районе Европы до сих пор столько бензиновых автомобилей, на что Раухер с видом знатока ответил, что это дешевле, экономичнее и выгоднее для страны в целом. Гюнтер мог бы довольно обширно высказаться на эту тему, поддержав использование старых добрых бензиновых двигателей, но решил смолчать.

– Знаете что-нибудь о нашем городе? – спросил Раухер, приглушив телевизор, который уже никто не смотрел, и, не дожидаясь ответа продолжил. – Тогда я вам вкратце расскажу.

– У нас тут не совсем город в традиционном понимании – у нас промышленная агломерация, такой своеобразный местный Рурштадт. Город – мы все же называем его городом, плюс губерния. Население города девятьсот пятьдесят тысяч – в основном рабочий персонал предприятий. Губерния – это еще полтора миллиона, из них полмиллиона UnM – довольно высокий процент в сравнении со средним по стране. UnM живут, разумеется, по деревням. Там довольно безопасно, что бы ни говорили. По концентрации промышленных предприятий наша агломерация – промышленное сердце всего Урала. Чего здесь только не делают – машиностроение представлено в полном объеме. Даже некоторые швейцарские фирмы держат здесь свои предприятия, представляете? Ну это, конечно, исключительные случаи, в основном у нас станкостроение и тяжелое машиностроение.

– Про швейцарские фирмы не слышал, – ответил Гюнтер. – А про комплектующие для военной техники – это да. В леопардах уральские турбины стоят – этим турбинам все нипочем, заезжает танк в воду, двигатель заливает, а потом как ни в чем ни бывало эту турбину заводят. Турбину так заводят! Я как узнал, сразу и не поверил.

– Делают такие, – довольно ответил Раухер. – У нас делают. Еще пушки, заводы «Эрликон» тоже у нас присутствуют.

Мимо проносились всё те же однообразные домики, которые были точь-в-точь как те, которые путешественники разглядывали в окно поезда утром. Каждый отдельно взятый дом не был похож на другой, однако их чередование и прямоугольная планировка улиц были однообразными. Впечатление усиливалось равнинным рельефом. Дома в два-три этажа сменялись одноэтажными, в основном неаккуратными, имевшими такой вид, словно они находятся в процессе ремонта. Поскольку таких «ремонтируемых» домов было большинство, напрашивался вывод, что это и был их постоянный облик.

На пристройке одного из домов, точнее на ее двускатной крыше, Гюнтер заметил выцветший баннер, которыми все было заполонено в юбилейный год. Вся Германия, как и Европа была увешана этими врезавшимися в память плакатами – цифра «сто» в лавровом венке, слева фигура GF, как бы через время приветствующая современных людей и, соответственно множество рук, вытянутых в ответном приветствии, как бы из современности. Слева цветовая гамма была суровая, холодная, под стать суровости той эпохи, справа более теплые цвета. Плакат на крыше, служивший, по всей видимости, укрытием прохудившегося места от дождя, выленял и местами облез. На месте головы фюрера-основателя вообще был квадратный вырез под какой-то лаз в крыше, еще был набит кусок металла, чтобы вода скатывалась в обход этого самого выреза и лаза.